Каждый любит как умеет - Малышева Анна Витальевна. Страница 32

– Куст может погибнуть.

– Копайте! – Она сняла очки. Глаза у нее были синие – такие яркие, что она неожиданно показалась моложе.

Он продолжал углублять яму. «Если ей наплевать на малину, так мне вообще на все наплевать, – думал Андрей. – Что она тут зарыла? И вообще, чей это участок?» Наконец яма углубилась настолько, что ему пришлось в нее спрыгнуть. Едва он вонзил в землю лезвие лопаты, как раздался голос Надежды Владимировны:

– Хватит. Вылезайте.

Он послушно выбрался наружу. Надежда Владимировна заглянула в яму, поколебалась, надела очки и пробормотала:

– Наверное, надо копать в другом месте. Сейчас я подумаю.

Она думала, а он ждал. К этому моменту он окончательно убедился – клиентка хочет что-то найти. Та вела себя очень целенаправленно. Походила вдоль забора, пригнувшись к земле, разглядывая траву. Потом остановилась у кучки хвороста и прошлогодних листьев. Пошевелила хворост носком туфли и приказала:

– Ройте здесь.

– Яма должна быть той же глубины? – спросил Андрей. Он и сам увлекся – ему было интересно, что хочет отрыть его клиентка.

– Копайте! – в ее голосе звучало раздражение. – Я же вам плачу за это!

И он снова приступил к работе. Небольшой перерыв ему разрешили сделать только через час. Вечерело, с ближней речки налетели тучи комаров. Андрей не мог отгонять их – руки были заняты. Солнце напекло голову и шею. А клиентку он называл про себя не иначе как «дура». Были выкопаны еще две ямы – с тем же результатом.

– Ладно, – устало сказала она, когда последняя яма была закончена. – Я что-то все время ошибаюсь. Посидите, отдохните. Я подумаю еще.

Андрей отошел от забора и уселся на плоский камень, лежащий среди запущенной грядки. Камень был ровный и теплый от солнца. Он курил и жалел, что не захватил с собой хотя бы бутерброда. Зверски хотелось есть. А женщина бродила по участку, то и дело наклоняясь, будто что-то вынюхивая.

Неподалеку от камня виднелось свежее кострище. Андрей взял обугленную палку и разворошил ею мелкие угольки. Оттуда выкатилась черная картофелина. Давно он так не радовался – в этот миг картошка была ему милее бифштекса. Он очистил клубень от золы, содрал шкурку и принялся есть. Картошка не имела никакого вкуса и была слишком маленькой, чтобы заглушить голод. И все же это было лучше, чем ничего.

– Надежда Владимировна! – крикнул он.

В кустах показался белый пиджак. Женщина разогнулась и посмотрела на него.

– Мы меня извините, но на голодный желудок я много не накопаю, – признался Андрей. – У вас ничего нет?

– Так вы, кажется, что-то едите? – презрительно ответила она.

Андрей чуть не покраснел. «Видела, как я тут жевал… – понял он. – Ну, и черт с ней!» Надежда Владимировна выбралась из кустов и подошла к нему.

– У вас губы черные, – сказала она. – Где это вы испачкались?

– Я тут картошку нашел, – Андрей показал на кострище.

– Картошку? – Женщина изумленно взглянула на угли. – Постойте… Тут никогда не жгли костер…

Она повернулась и быстро пошла в глубь участка. Через секунду из-за деревьев раздался ее голос:

– Костер всегда жгли здесь!

Андрей неохотно встал и пошел посмотреть. Действительно, на участке был еще один след от костра. Он был больше и куда бледнее. Рядом виднелось даже какое-то подобие лавочки – два столбика и доска.

– Это старый след, – авторитетно сказал Андрей. – А там – новый. Картошка была вполне съедобная.

– Пойдемте! – Женщина потянула его на прежнее место. Вручила ему лопату и показала на свежее кострище:

– Попробуйте раскопать здесь!

– А что мы ищем? – Андрей поворошил лопатой угли. – Мне все-таки хотелось бы знать.

– Мне бы тоже хотелось, – резко ответила она. – Пожалуйста, не рассуждайте. Мне и без того тошно. Копайте яму, потом поговорим. Надо торопиться – скоро стемнеет.

Он посмотрел на нее, как на полоумную. Стоял июнь, и темнело около одиннадцати часов вечера. Но возражать не имело смысла. Андрей снова принялся копать. Земля под углями неожиданно оказалась мягкой, рыхлой. Андрей удивился этому – ведь к грядке явно давно не прикасались. Ладони у него горели, и работал он не слишком быстро. Ему давно не приходилось держать в руках лопату. Надежда Владимировна топталась рядом и только мешала. Она неожиданно сделалась очень разговорчивой – вероятно, от волнения.

– Этот участок давно одичал! – говорила она, то и дело щелкая замком сумки. – Где у меня от сердца? А, вот…

Она сунула под язык таблетку и искаженным голосом продолжала:

– Тут только пикники устраивают. Знаете, раньше тут было неплохо. А теперь и домик загадили, и на землю жалко смотреть. Только и приезжаю сюда пустые бутылки убрать.

– Это ваш участок? – Андрей с усилием распрямил спину и попросил разрешения сделать перекур. Женщина разрешила. Она перестала его подгонять. И он вдруг подумал, что ей почему-то страшно. Иначе зачем ей таблетка от сердца, эти темные очки? Зачем ей Андрей? Могла бы и сама выкопать парочку ямок. «Хотя, если сердце пошаливает…» – подумал он. Бросил недокуренную сигарету и взялся за лопату.

– Это участок моей родственницы, – объяснила она. – Его получила от предприятия моя тетка. Когда-то копалась тут сама, на пару с мужем. Муж умер, а она… Совсем плоха. И конечно, не может ничего контролировать. А ее сын постоянно приезжает сюда с девицами. Она его поздно родила и жутко избаловала. Что они тут устраивают – передать не могу.

В это время лопата задела какие-то лохмотья. Андрей остановился, и женщина сразу замолчала. Она придвинулась ближе, и он почувствовал, что у нее изо рта пахнет камфарой. Знакомый запах – его мать тоже принимала сердечные лекарства, особенно в последние месяцы жизни.

– Какие-то тряпки, – тихо сказал Андрей.

– Копайте осторожно, – она дышала прямо ему в затылок.

Андрей попросил ее отодвинуться и с помощью лопаты очистил тряпье от земли. Копнул несколько раз и почувствовал, что лопата вонзилась во что-то, мягче земли.

– Может быть, попробуете сами? – спросил он, поворачиваясь к женщине. И увидел ее побелевшее лицо. Она отступила назад, покачнулась на каблуках и едва не упала.

– Что с вами? – Андрей бросил лопату. – Что вы там зарыли? Копайте сами!

Она бросилась прочь. Парень остолбенел. Он не сразу сообразил, что нужно бежать следом. Когда он обогнул дом, ее уже нигде не было. А еще через минуту мимо калитки промчалась белая «Ока». Машина возвращалась в Москву.

Некоторое время он стоял неподвижно. Постепенно до него доходила горькая истина. Мало того что она заставила его полдня откапывать какое-то вонючее тряпье! Мало того что она не заплатила ему второй половины гонорара! Эта баба еще и бросила его в незнакомом месте, на ночь глядя, одного! Он даже не знал, где находится.

– Вот и связывайся с женщинами, – Андрей напрасно высматривал, не вернется ли белая «Ока». Может быть, она придет в себя и передумает убегать? Но машины все не было.

Он пошел в комнату, где переодевался, и сменил драные тренировочные штаны на свои собственные брюки. Почистил ботинки от налипшей земли. Но виду них все равно был неприглядный. Андрей проверил, на месте ли деньги. Они были целы, и это его чуть-чуть успокоило. Парень вышел на веранду и сунул в рот сигарету. Чувствовал он себя скверно. Правда, голод от потрясения вдруг прошел. Но зато было совершенно непонятно, как отсюда выбираться. Наверное, должен ходить какой-то автобус до Москвы, но он понятия не имел, где остановка. Можно было поймать попутку, но до шоссе идти и идти. Это он хорошо запомнил. И самое главное – что осталось там, в яме?

«Я пойду и посмотрю, – решил он. – А потом вернусь в Москву и позвоню этой Надежде Владимировне. Ладно, каждый может психануть. Каждый, но не мой клиент. И этот срыв ей обойдется в лишние двести баксов. Не меньше».

Он вернулся к яме. Взял брошенную лопату. Древко обожгло содранные мозоли на ладонях. Андрей заглянул в яму. Какой-то бугор, какие-то тряпки. В нос бил резкий запах сырой земли, запах гари от разворошенных углей и еще что-то. Он попытался подцепить бугор острием лопаты и вывернуть его на поверхность. Результаты были ничтожные – видно, вещь оказалась тяжелой. Андрей задумался. Был один выход – залезть в яму и обкопать предмет со всех сторон, тогда можно будет поддеть его. Но почему-то не хотелось лезть вниз, в эту вонючую сырость. Он еще немного поработал лопатой, и вдруг в яме что-то блеснуло. Он наклонился и увидел пуговицу.