Лицо в тени - Малышева Анна Витальевна. Страница 10

Василий вскочил:

– Треть?! Чего треть? Ты с ума сошла?

– Меньше я не возьму, – твердо заявила Алина. – Это уже будет грабеж. Я все посчитала, посоветовалась, даже по агентствам ходила, расписывала наш дом, спрашивала, за какую цену его можно продать. Средняя сумма – где-то около двадцати пяти тысяч. Я честно это говорю – никак не больше.

Он задыхался, но ничего не отвечал. Алина, стараясь говорить как можно спокойнее, объяснила, что она прекрасно понимает: девять тысяч – это не треть от двадцати пяти, умножать еще не разучилась. Но ведь если по закону, то она должна получить половину! А во сколько оценить все переделки, весь ремонт – это никто точно сказать не сможет. Девять тысяч – ее последнее слово.

– Ты нашла время! – наконец выдавил Василий. – Ты хочешь получить девять тысяч с меня?!

– С моей сестры, – отрезала она. – Ты тут каким боком приходишься? Она получила наследство еще до брака, так что оно только ее, больше ничье. Я только предупреждаю – если ты заплатишь, я перепишу на вас свою часть. Будете единственными владельцами. А если не заплатишь – придется продать дом и делить уже деньги. Но тебе, я думаю, это невыгодно. Ты подумай – я дело говорю!

– Как это ты продашь дом, если я не продаю? – поморщился он. – Что – свою часть по бревнам разберешь и вывезешь? А землю как будешь делить? А посадки?

– Зачем же по бревнам разбирать? – Алина тоже встала. – Можно в суд подать, они и поделят.

Он ничего не ответил – видно было, что у Василия перехватило дыхание. Девушка и сама испугалась своих слов. Мысль о разделе имущества через суд еще не приходила ей в голову. Это сказалось само собой, потому что она увидела – Василий упирается.

– Ага, в суд… – Он часто и неровно задышал. – Я всегда знал, что ты стерва!

– Что?!

– Мне Маринка говорила – сестра добрая, хорошая, что вы все время собачитесь! А теперь я вижу, какая ты ей сестра! В суд! Ну подавай, раз совсем совесть потеряла!

Алина растерялась. У нее в голове крутился какой-то бессвязный вихрь. «Суд? Долго, слишком долго, пока то да се, пройдет слишком много времени… Да еще, раз он так настроен, мне нужно будет взять адвоката, а где я возьму денег? Совсем на бобах! А пока суд будет идти, счетчик вовсю затикает… Когда мне присудят мою часть – через полгода? Чуть раньше? К тому времени мне не хватит этих денег, чтобы расплатиться с долгом. Набегут проценты. Господи, что же мне делать? Ну, Маринка, подстроила мне подлянку! И почему, почему она прямо ничего не сказала? Зачем выдумала маньяка, ведь не было никакого маньяка, напал кто-то знакомый или нанятый… Если требуют денег, то это началось не вчера и не сегодня! Давно! Она тоже кому-то должна!»

Эта догадка поразила ее как молнией. Она стояла, ослепленная, и не слышала яростного бормотания свояка, который кружил по спальне, то и дело пиная кровать, и твердил, что в жизни не пустит ее на порог. Пусть она выметается, немедленно! Сестра попала в переделку, а ей, Алине, только бы свое урвать!

Она наконец опомнилась:

– Свое урвать, не чужое! Именно, свое! А вот кому твоя жена должна деньги – об этом ты еще не подумал?

– Должна? – остановился он.

– Ну конечно. Все это очень похоже на то, что она занимала крупную сумму, не расплатилась, и вот на нее наседает кредитор.

– Марина? – с осоловелым видом переспросил Василий. – Занимала? Да зачем… На что ей…

Алина покачала головой:

– Ты муж, ты и должен знать. А мне откуда? Я у вас почти и не бывала.

Он молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Алина подождала ответа и наконец развела руками:

– Ладно, я вижу, что у тебя сели батарейки. Поеду домой. Скажи только – ты точно не дашь мне девять тысяч? Я бы немедленно подписала дарственную. Хочешь – на Маринку, хочешь, на тебя.

– Не сейчас, – еле вымолвил он.

– До конца недели, – подвела итог Алина. – А с понедельника на мой долг станут начислять проценты. И вот тогда… Тогда, Вася, я потребую уже половину. Потому что трети мне просто не хватит, чтобы расплатиться.

Она сделала шаг к двери, но тут же остановилась:

– А насчет того, чтобы собрать Маринке денег… Я тебе советую выбрать другой способ, чтобы снова ее увидеть. Проще и дешевле. И для нее безопаснее! Обратись в милицию, слышишь?

Он слышал, но не отвечал. Алина покачала головой:

– На нее же нападали, и это зарегистрировано в поселковом отделении… Она мне сама сказала. Ее еще спрашивали – будет она возбуждать уголовное дело, против кого? Она им сказала, что никаких врагов у нее нет, ни на кого и подумать не может. А вот теперь получается, что соврала. Раз уж ее держат где-то взаперти и только разрешают позвонить семье, чтобы собрать денег! Это похищение, шантаж. Этим будут заниматься уже не в поселке, а в Москве. Ты просто обязан заявить!

И так как свояк по-прежнему ничего не отвечал, она пожала плечами и, не прощаясь, вышла.

О пистолете Алина вспомнила уже дома, разбирая сумку. Раньше эта вещица неимоверно пугала и изумляла ее. Теперь начала раздражать. Она вынула пистолет, бережно обернув его платком, и сунула в ящик стола. «По крайней мере, здесь он сам по себе не выстрелит, – подумала она. – Но и держать его при себе немыслимо! А что – нужно, в самом деле, обратиться в милицию! Уж кто бы мне его ни подкинул – оружие-то не бесхозное, рано или поздно владельца найдут! Ну а если правда, Васька подсунул? Только зачем – понять не могу! Но молчать нельзя. Вдруг он что-то против меня задумал? А теперь наведет на меня милицию? Нужно заявить первой!»

Она прекрасно сознавала, что оружие было подкинуто ей либо в машине, либо на даче. Но на даче это могла сделать только ее сестра. Больше в доме никого не было. Кроме… Возможно, кроме того человека (или тех людей), которые увезли ее старшую сестру на рассвете. Но были ли те люди в доме? «Это только догадки, – Алина плотнее задвинула ящик стола. – А мне надоело догадываться».

Девушка решила – завтра же, с утра, она обратится в отделение милиции – по месту своей прописки. Скажет, что ей в сумку подсунули пистолет, опишет все сопутствующие обстоятельства. Если Василий не решается на это сам, что ж, ее дело похлопотать насчет судьбы своей старшей сестры. Иначе – кто же это сделает?

«А на работу не пойду! – мстительно подумала она, забираясь в постель и подальше отодвигая незаведенный будильник. – Проценты или не проценты – а никакого начальства над собой я больше не потерплю! Хочу наконец работать по специальности! Неужели я напрасно стольким для этого пожертвовала?!»

…Старшая сестра иногда обзывала младшую карьеристкой. На что та ядовито замечала, что ей все должны казаться карьеристами – сама-то она никогда толком не работала.

– Дети и дом – это, по-твоему, не работа? – возражала Марина. – Так за день наломаешься, что даже снов не видишь.

– Это работа, но многие и кроме этого что-то делают. А ты – ни черта! Стоило учиться в педагогическом! Для кого диплом получала – для папы-мамы?

Марина не возражала – только замечала, что в школу она все равно не пойдет, зарплата маленькая, а времени уходит много. А устраиваться на фирму… Как на это взглянет муж? Василий считал, что зарабатывает больше чем достаточно, чтобы содержать свою семью. И все Маринины работы – только для того, чтобы вырваться из дома, из-под его опеки. Она несколько раз устраивалась на работу – когда подросли дети и младшая дочь тоже пошла в школу. Но тут же увольнялась.

– Он у тебя прямо сектант какой-то! – возмущалась Алина.

– Нормальный мужик, – лениво возражала сестра. – Просто нервный. А кто сейчас не нервный? Все такие. Вот ты – да, ты прямо как сектантка – только о работе и думаешь. Что – зарок дала замуж не выходить?

Алина заявляла, что вышла бы замуж уже сто раз, если бы только хотела. Но не хочется, да и не за кого.

– Посмотришь на тебя – и всякое желание пропадает, – призналась она как-то старшей сестре. – Так что это ты виновата, со своим Васькой.