Страх перед страхом - Малышева Анна Витальевна. Страница 65
Она с некоторым облегчением выпрямилась и огляделась по сторонам. Слов нет, вид отсюда открывался впечатляющий, и дышалось легко. Но ей было очень не по себе, когда она смотрела сверху на все эти крыши, и ощущала свое абсолютное одиночество, какую-то неприкаянность.
Пошел седьмой день, как пропала Нелли. И о ней все еще не было никаких известий. Стоя на крыше, глядя в светлое вечернее небо, которое с оглушительным стрекотом пересекали стрижи, девушка с какой-то обреченностью подумала, что нет никакого смысла ждать, что Нелли вдруг вернется. «Все кончено, и я напрасно ее ищу. Напрасно пытаюсь обнаружить какие-то следы. Ее нет слишком долго. Это уже чересчур – неделя. Я даже с милицией связалась, а толку – никакого».
Она еще раз внимательно осмотрела весь доступный участок крыши. Кроме пустой пивной посуды и коробки с заплесневевшим тряпьем, ничего интересного не нашлось. Тут не было ни книг, ни журналов, исчез даже приемничек, который она заметила в первый раз. Возле топчана стояла жестяная банка с окурками, на одеяле лежала скомканная мужская рубашка. И больше никаких следов того, что здесь постоянно кто-то проживал.
«Придется его ждать, – тоскливо подумала она, оглядывая горизонт. – Второй раз сюда не полезешь, а у них дома не поговоришь… Можно было, конечно, позвонить и назначить ему встречу где-нибудь в другом месте… Но разве бы он пришел? Это после того, как я стукнула на них в милицию? Теперь-то я уверена – дело тут нечисто. Ну что ж, подожду. Все равно сюда вернется…»
Она дала себе слово ждать не больше часа. Девушка подозрительно оглядела топчан, прикидывая, какие насекомые могут обитать в этих тряпках. Потом откинула их и осмотрела покрытый целлофаном матрац.
– О боже! – брезгливо воскликнула она, кончиками пальцев приподнимая целлофан. – Боже… Какая гадость…
Полосатое тиковое покрытие было густо усеяно темными пятнами, кое-где было прорвано, и от матраца исходил сырой гниловатый запах. Она поморщилась: «Спать на таком, когда дома есть нормальная постель! Да он просто псих, этот Василий! Имя кошачье, и живет на крыше, как котяра… Где он выкопал эту гадкую лежанку? Это же все равно что спать на помойке! А еще возмущается, что все чердаки заняты бомжами! Сам-то чем лучше?! И у такого типа зимой откуда ни возьмись появилось восемь тысяч долларов?!»
Она в сердцах уселась на топчан, забыв о брезгливости. «Нет, что-то здесь не так! Расписка была не на его имя – что же ему-то было беспокоиться?! Деньги доставал не он, а Леня. А вот передавал Василий. Только вот расписку почему-то не вернул Леньке, хотя, по правде говоря, должен был это сделать… Нет, тут что-то не так. Если с парней не требовали вернуть этот долг – к чему им вообще было беспокоиться? Оба не богачи. А Ольгин муж только смеется, когда говорит, что эти деньги ему были не так уж нужны. Кому и когда не нужны деньги? Ольга же сама сказала, что дела у него теперь идут не так блестяще, как прежде. Видно, научился считать копейку. А тут не копейки, тут приличная сумма… Хотя он еще и в состоянии отстегнуть всю эту пачку долларов жене на мелкие расходы. Нет, это у меня не укладывается в голове…»
Внизу послышался какой-то шум, и Дуня замерла. Она слышала, как по сломанной лестнице кто-то взбирается на чердак, тихо, но отчетливо матерясь. Еще пара секунд – и в проломе появилась взлохмаченная голова. Девушка увидела ее с затылка, и ей показалось, что это Василий. Однако, когда парень вылез на крышу, она узнала в нем Петра.
Момент был волнующий – оба уставились друг на друга с застывшими лицами, не ожидая увидеть здесь ничего подобного. Первым пришел в себя парень. Он кашлянул, машинально пригладил волосы и почти приветливо спросил, где его братец?
– Еще не пришел, – почему-то очень тонким голоском ответила Дуня.
– А ты его ждешь давно?
– Уже почти час, – соврала Дуня, толком не зная зачем. Может, потому, что ей очень не понравилось такое общество. А что будет, когда сюда явится второй брат? Как она будет выкручиваться? Ей очень хотелось уйти, и она уже собралась было добавить, что больше не может ждать и лучше зайдет (то есть залезет) сюда попозже, когда Петр, пристально в нее вглядевшись, присвистнул:
– Слушай, а я тебя где-то видел!
– Да? – взволнованно ответила она. – А я тебя точно нет.
– Нет?
– Точно…
Она пыталась держаться уверенней, но ничего не получалось – ей становилось все больше не по себе. «Если он меня узнает… Да он уже узнал, только не помнит, что видел на вечеринке у Сереги… О боже, что же я ему скажу? Ясно же, что я пришла сюда неспроста и что-то вынюхиваю про их с братцем темные делишки…»
Она поднялась с топчана:
– Знаешь, я спущусь к вашей маме. Подожду у нее.
– А ее дома нет, – ответил Петр. Его голос ей почему-то не понравился, хотя парень говорил совершенно спокойно.
– Нет? – слегка опешила она. – Ну тогда…
– К бабе Ане, да? – подхватил он. – Это же про тебя она матери рассказывала? Провожала ее к подруге, такая симпатичная блондинка, все спрашивала про нас – почему да как, да как мы живем, да чем занимаемся… Это же ты была, точно! И мать мне тебя описала!
Дуня метнула быстрый взгляд в пролом. «Старуха все-таки проболталась, господи… Не со зла, нет, не со зла, она ведь не могла знать, как это серьезно… Явно желала мне добра вот и стала выспрашивать, чья я подружка – Васи или Пети… Мама, мама, что же мне делать?! Спрыгнуть вниз?! Костей не соберешь. И Петр стоит слишком близко – чересчур…»
Никаких угрожающих жестов он не делал, но и убежать бы ей не дал – парень был настороже. И этот его пристальный взгляд… Она выпрямилась и почти беззаботно улыбнулась:
– Ну да, а что?
– Что? Ничего. Откуда я тебя знаю, а? – Он бесцеремонно ее оглядывал – с ног до головы. – Точно где-то видел. Мы знакомы или нет?
– Да нет, говорю тебе! Я…
– Только не говори, что ты Васькина подружка, – перебил ее парень. – Я всех его девчонок знал, он мне все рассказывает в деталях. И про тебя тоже рассказал – как ты сюда залезала, как расспрашивала про Ирку… Ты Иркина подружка, что ли?
– Вроде того, – с вызовом ответила она. Отступать было некуда – и девушка это прекрасно сознавала.
– Вроде или правда? – насмешливо уточнил он. Достал из кармана рубашки сигареты и закурил, пуская дым ей в лицо.
Она не шелохнулась – только отвела взгляд и стала с преувеличенным интересом рассматривать крыши.
– Я ее знаю, – сказала она наконец. – Что ж тут такого?
– А на черта расспрашивала про нее Ваську?
– Он же твой брат, – заметила Дуня.
– У него своя жизнь, а у меня своя! – резко сказал Петр. – Нечего к нему лезть, если хочешь что-то спросить у меня.
– И он ответил мне то же самое! – Она пыталась сохранять легкомысленный беззаботный тон.
Петр в несколько быстрых затяжек докурил сигарету и бросил ее в пролом. Девушка проследила за тем, как та упала в кучу битого кирпича, рассыпая яркие искры. Да, если спрыгнуть, не пользуясь деревянной лестничкой, – поломаешь ноги. А если не прыгать – не успеть, он схватит ее за руку… Там, внизу, было уже совсем темно. А на крыше все еще сохранялся мягкий вечерний свет.
– Ты врешь, что знала Ирку, – сказал он наконец. – Ты же из института. Ты училась с тем рыжим парнем, который умер. Сама рассказывала и матери, и Ваське.
– Ну и что? – возразила она. – Через этого рыжего я с Иркой и познакомилась.
– Ах вот как? – Он снова принялся ее разглядывать. – Видел я тебя, только где… А, черт!
Его взгляд остановился. Дуня сообразила – он наконец вспомнил.
– На вечеринке, – произнесла она, храбро встречая его взгляд.
Сумка была раскрыта – она успела расстегнуть молнию еще в тот момент, когда услышала, что кто-то взбирается на чердак. Стоило опустить туда руку и схватить баллончик… А там – если, конечно, газ еще не выдохся, – она выиграет пару минут. Сломанная лестница, которая так ее пугала, теперь казалась милой, безопасной и желанной. Она повторила: