Страх перед страхом - Малышева Анна Витальевна. Страница 73

Но Татьяна не желала ее видеть. Как не желала видеть и саму Алину – ее раздражала агрессивность этой женщины. И хотя та, бесспорно, всегда приходила ей на помощь, но в данный момент Татьяна совсем не хотела радоваться вместе с ней.

Наряд милиции, состоящий из трех человек, вооруженных рациями и автоматами, был несколько удивлен таким количеством народа, поймавшим одного бандита. Да и сам бандит выглядел как-то жалко – кровь успела засохнуть на его губах и подбородке, он по-детски шмыгал разбитым носом, а вокруг глаз все более угрожающе начинали проступать свежие синяки.

– Кто хозяин? – спросил один из милиционеров.

Женя сказала, что хозяина сейчас нет, он в больнице. Она – невеста хозяина, тут живет. А это… Василий не дал ей договорить. Он взвился и заявил, что все она врет и никакого бандитского нападения он не совершал. Не верите? Обыщите! Где оружие, например?! Он что – дверь ломал, угрожал? Он по-человечески пришел к этой стерве, попросился переночевать. Да что это такое – почему она ведет себя так, будто это ее квартира?!

Девушка даже не взглянула в его сторону. Перекрикивая парня, она втолковывала милиционерам, что дело обстояло совсем не так. У нее куча свидетелей – вот они стоят. Они помогли ей справиться с этим типом. А что было до этого! Весь дом слышал, как тот разносил мебель в щепки, слышал, как она кричала!

Ее мать немедленно это подтвердила. Отец только молча кивнул. Алина тоже промолчала – она внимательно прислушивалась и только иногда поджимала губы. Было ясно, что женщина чем-то недовольна. Возможно, тем, что на парня сразу не надели наручники.

Татьяна в комнату не входила. Она встала на пороге кухни и прислушивалась к доносившимся оттуда голосам. Больше всего ей хотелось вмешаться и спросить – почему Женя не сразу отперла дверь, если ей так хотелось избавиться от напавшего на нее бандита? Что ее удерживало? Вряд ли парень все это время простоял у нее за спиной, занеся нож над горлом… Ничего подобного – когда дверь отперли, Женя была в прихожей совершенно одна, а парень стоял в комнате, с диванной подушкой в руке. Вот и все его оружие. Когда они увидели Василия, он слегка выставил вперед подушку – но это был не наступательный жест, а оборонительный. Видимо, он схватил первое, что подвернулось под руку, чтобы как-то отбиваться от острых ногтей разъяренной девушки. Это не слишком хорошо удалось, судя по его внешнему виду.

– Заберите его, – почти умоляла девушка. – И я тоже поеду с вами!

– А вы-то зачем? – откликнулся милиционер.

Другой уже требовал у Василия документы. У парня оказался в кармане паспорт, и он протянул его со словами, что в таком случае у Женьки тоже пусть проверят документы. Он виноват не больше, чем она!

– Я только оборонялся! Да вы поглядите, как она меня уделала!

Женя фыркнула:

– Молчи, гад! Ты меня едва не убил! Ничего, посидишь!

Милиционеры слегка заколебались. Но тут выступила Алина. Она заявила, что в этой квартире давно происходит что-то подозрительное! Она живет напротив – ей можно верить. Взять хотя бы историю с той девушкой, которую продержали тут три дня, споили, а потом она бросилась под машину. Это все видели, но почему-то никто не расследовал! Вот пусть и допросят этого парня – что да как!

После этого милиционеры колебаться перестали. Василию было предложено встать и следовать за ними. Женя, очень бледная, севшим голосом сказала, что обязательно хочет поехать в милицию. Ее мать встревожилась:

– Куда?! На ночь глядя!

– И в самом деле, – заметил один из милиционеров. – Кто вами будет в это время заниматься? Завтра придете и напишете на него заявление. Вы же будете его писать?

– Буду-буду, – пообещала она. – Но не только на него, понимаете… Тут большое дело, его брат… – Она стрельнула глазами по лицам собравшихся и неожиданно выпалила: – Ему не в больнице нужно быть, а в тюрьме! Я кое-что про него знаю, а он велел мне молчать, а то убьет! Только я сказала, что молчать ни за что не буду. Он бил меня, не давал пойти в милицию. А теперь сломал ногу, и братца своего ко мне подослал. Чтобы тот мне рот заткнул! Спасибо – соседи услышали, как тот меня избивает!

Тут Татьяна не выдержала. Растолкав собравшихся в дверях людей, она ворвалась в комнату:

– Говори уж прямо! Ты ведь говорила сейчас о моей дочери, да?! Я сто раз тебя спрашивала, а ты смеялась мне в лицо! Почему же теперь заговорила? Говори, я тоже хочу послушать!

Но та не сказала ни слова. Белая как бумага, с туго сжатыми губами, она задрала вверх подбородок, словно предлагая всем полюбоваться на следы побоев, красовавшиеся у нее на лице. Милиционерам, вероятно, осточертел этот гвалт. Василию еще раз предложили идти в машину, и тот обреченно встал. С некоторой неуверенностью предложили поехать и Жене.

Та кивнула:

– Я готова!

И пошла вслед за нарядом, уводившим Василия. Мать догнала ее уже на лестничной площадке и торопливо набросила на плечи куртку – ночь, холодно… Женя только слегка шевельнула плечом, поправляя криво севшую куртку, и молча спустилась по лестнице. Юлия смотрела ей вслед, прикусив кончики пальцев. Потом заперла дверь.

– И что с ней случилось? – тихо спросила она неизвестно кого.

Женщина присела на табурет, непонятно каким образом оказавшийся посреди прихожей. Вероятно, его туда занесло во время драки. Остатки ветхого венского стула валялись в углу – именно этот удар об пол и донесся до Алины, которая зафиксировала самое начало побоища.

– Ничего, – подал голос ее муж. – Взялась за ум, только и всего. Успокойся. Тебе же нельзя нервничать. Пойдем, я сделаю тебе укол…

– Петр в больнице, как я поняла, – продолжала Юлия, морщась от боли и слегка задыхаясь. – Ну хоть это. Хоть это… Теперь я могу умереть спокойно.

И опять заплакала – на этот раз тихо, загнанно, как будто не испытывала никакой радости от того, что дочь наконец решила расстаться со своим ухажером, наставлявшим ей синяки. Муж увел ее наверх. Они не попрощались ни с Татьяной, ни с Алиной. Судьба стоявшей настежь квартиры их вовсе не волновала.

Женщины остались одни.

– С ума можно сойти, – бодро, но как-то растерянно произнесла Алина. – Что с Женькой? Прямо бес в нее вселился. Правильно, конечно, что она решила покончить со своим парнем, но что-то уж слишком круто взялась…

Татьяна дрожала:

– Она говорила о моей дочери! Она все знала, я ведь это давно поняла! Но почему она ничего не рассказала мне, почему…

Алина попыталась ее успокоить. Отыскала на кухне бутылку минеральной воды, сунула Татьяне налитый до краев стакан. Помогла зажечь сигарету – у той так тряслись руки, что она роняла на пол зажигалку.

– Женька ведь сказала, что ей не позволяли говорить, – уговаривала она Татьяну. – Ну видите, она над вами вовсе не смеялась. Если она связалась с таким отребьем, как этот Петр, то что удивляться – она просто боялась! Иначе давно бы сказала!

– Но я же спрашивала ее с глазу на глаз. – Татьяна пыталась удержать прыгавшую в пальцах сигарету. – Никаких свидетелей не было! Умоляла ее, просила, чуть не на коленях стояла! А она – нет и нет. Ничего не знаю, ничего не видала… Спросите, мол, Петра. А как его спросишь? Он такой же… Только смеется. Да еще назвал мою Иру шлюхой!

Алина посерьезнела:

– Да ладно вам! Верить в то, что всякая сволочь говорит, – много чести… Поберегите свои нервы, вот что я вам скажу. Теперь Женька заговорит. Эти двое ее запугали, но теперь она выпутается… Вот увидите – она хорошая девчонка!

Татьяна отмахнулась:

– А мне плевать, хорошая она или плохая! Только бы заговорила – а потом – глаза бы мои ее не видели…

Алина отыскала пачку молотого кофе и наспех сварила его в какой-то кастрюльке, вслух раздумывая над проблемой – что делать с этой квартирой? Запереть ее и уйти ночевать к себе? Кстати, Татьяна вполне может переночевать у нее – к чему ехать домой, а потом возвращаться, чтобы встретиться с Женей? У нее почти закончен ремонт, мебель уже стоит на прежних местах, чистое белье найдется…