Западня - Малышева Анна Витальевна. Страница 10

Михаил сел в предложенное скрипучее кресло, бросил взгляд на мальчишку лет шестнадцати, по-видимому ученика. Тот сидел за письменным столом с видом усталого идиотизма на лице. Виктор Эдуардович подсел к нему и приказал продолжать разбор предложения. Мальчишка посмотрел на часы, поерзал и принялся тянуть слово за словом.

Ему явно не терпелось вырваться из этой мрачноватой комнаты с низкими потолками — за окном сиял майский день…

Этого ученика явно привели сюда беспокойные родители, ему самому язык был до лампочки. Наконец положенное время истекло. Мальчишка бойко попрощался, причем выражение идиотизма разом исчезло. Теперь это был вполне симпатичный паренек с живым взглядом. Проводив его, Виктор Эдуардович обратился к посетителю:

— У вас дочка в каком классе?

— Ну, она уже школу закончила. — Михаил тщательно обдумал свою легенду по пути сюда. — Готовится поступать, а язык учила спустя рукава.

— В общем, как все, — пробормотал Виктор Эдуардович. Его явно утомил нерадивый ученик.

Михаил легко согласился, что в обыкновенных школах без языкового уклона никто особо не учит иностранные языки. Да там часто и преподавателей не хватает. До первого провала при поступлении в институт этим предметом не интересуются.

— А откуда у вас мой телефон? — поинтересовался Виктор Эдуардович.

— Моя дочка получила его от подружки. Она у вас занимается. Может, припомните? Ее зовут Оля. Она еще ходит в одну театральную студию с вашей старшей дочерью.

Он даже не вздрогнул, этот белобрысый великан с младенчески-розовым цветом лица. Только посмотрел на посетителя внимательней, чем прежде.

— Помню, как же, — сказал он после короткой паузы. — А в какой вуз собирается поступать ваша дочка? Не в иняз, надеюсь? Тут я никакой гарантии не дам, если у нее знания слабые. Мы просто не успеем подготовиться за полтора месяца.

Михаил заверил его, что девочка будет поступать в педагогический институт.

— Хотя мечтает о театральном, — заметил он. — Она ведь тоже посещает эту студию. Вы не были на премьере?

Весьма интересный спектакль.

Виктор Эдуардович покачал головой:

— У меня почти каждый день расписан. Некогда было пойти. Кстати, о времени Вас устроит, если занятия будут проводиться утром? С девяти до одиннадцати? У меня есть свободные «окна» в пятницу и субботу. Другого времени пока нет.

— Меня-то любое время устроит. — Михаила начало раздражать упорство, с которым хозяин переводил разговор на безопасную тему. — Главное, чтобы дочка действительно ходила к вам.

Белесые брови Виктора Эдуардовича — того же пшеничного оттенка, что у Милены, — поползли наверх:

— То есть как это?

— Ну, знаете, дети часто что-то скрывают. Например, моя дочка внушила мне, что посещает эту театральную студию чуть не каждый день. А ходила туда раз в неделю. Остальное время проводила как ей заблагорассудится. Ваша-то дочка исправно занимается?

Тот удивленно посмотрел на визитера, секунду помедлил и склонил голову. Это можно было понять как подтверждение. Затем Виктор Эдуардович выудил из стопки бумаг на столе разграфленный лист картона и нашел свободную клетку:

— Значит, я запишу вас на утро. Может, потом освободится более удобное время. Оплата почасовая, пять долларов в час. Вас устроит?

«Ну, железобетон! — разозлился Михаил. — Интересно, милиции он тоже ничего не рассказал?» И пошел в атаку — он был слишком раздражен, чтобы и далее соблюдать маскировку — Я слышал, ваша дочь пропала. Она еще не вернулась?

Теперь он явственно увидел, как хозяин вздрогнул.

Виктор Эдуардович рассчитанно-медленно положил на место график и повернулся к Михаилу:

— А почему вас это волнует? Нет, не вернулась. Послушайте, почему мне ваше лицо знакомо?

— Мы с вами как-то виделись. — И Михаил напомнил ему обстоятельства, при которых состоялась их встреча.

— Вот я и думаю, что-то странные вопросы вы задаете, — пробормотал хозяин. — Что ж, и дочки, наверное, у вас нет?

— Есть. Только она учит французский.

Тот меланхолично кивнул:

— Понятно, понятно Вы просто искали предлог, чтобы сюда попасть. Скажите, почему вас так интересует моя дочь?

— Ну, прежде всего, она вам не совсем дочь, — отрезал Михаил. Он уже совсем перестал церемониться с этим человеком. Редко кому удавалось вызвать у него такую антипатию. — А потом.. Разве не удивительно, что я — чужой человек — интересуюсь ее судьбой больше, чем вы?

— Ас чего вы взяли, что я ею не интересуюсь?

Глаза у Виктора Эдуардовича совсем выцвели — то ли от гнева, то ли от волнения. Михаил видел — тот сдерживается изо всех сил. Эта мощная фигура производила внушительное впечатление, от нее исходила сжатая, как пружина, угроза. И все же он продолжал:

— Вы уже с конца апреля знали, что ваша падчерица не посещает занятий в театре. Вы знали, что никакой роли она не получила, что не будет участвовать в пьесе. И спокойно разрешили ей уйти из дома на двое с лишним суток!

Вы-то знали, куда она уходит? Ведь не в театр?

— Ну, предположим, что не в театр, — сдержанно ответил тот.

— Куда в таком случае?

— Предположим, что вас это никак не касается. — Великан вплотную подошел к Михаилу, и тот почувствовал резкий запах пота и дешевого дезодоранта, исходивший от него. — Оставьте в покое мою семью!

— Почему вы скрыли от жены, что Ольга не посещает театр? — Михаил еле сдерживался, чтобы не заорать.

В эту минуту он просто ненавидел этого человека. И его, и того, другого… Ведь у его дочери тоже появился отчим!

Наверняка ничем не лучше этого типа! И он бросил ему в лицо — Вы-то Ольге не родной, но мать не отпустила бы дочь бог знает куда!

Виктор Эдуардович странно. Кривовато усмехнулся и неожиданно иронично заметил:

— Как раз Бог и не знает, куда она отправилась. Оля мне не докладывала. И почему вы решили, что она отпрашивалась именно у меня? Я узнал об этом последним, когда она успела уйти. Конечно, мог бы сказать жене правду, но… — И совершенно мирно заключил:

— Но вы же понимаете, что иногда правду сказать нельзя? Я думал, что Оля вернется в срок, и не хотел волновать жену понапрасну. А что касается самой Оли… Зря вы считаете ее таким уж ребенком. Я тоже когда-то так думал, пока не обжегся.

В дверь коротко позвонили, затем в замке повернулся ключ. Виктор Эдуардович крикнул:

— Алла, иди сюда, у нас гость!

Женщина заглянула в комнату и, увидев Михаила, воскликнула:

— Нашли?!

— Нет, — оборвал ее муж. — Это насчет объявления в газете, помнишь, ты мне говорила? Я думаю, больше тянуть не стоит. Нужно опубликовать ее фотографию.

Алла молча смотрела на мужчин, слабо покачивая головой. Секундное оживление прошло, и теперь ее взгляд стал загнанным и пустым. Она сильно изменилась за то время, пока Михаил ее не видел.

— Оля ушла из дома неделю назад, — сказала она, наконец. — Не звонила пять дней. Позвонить она могла бы, верно? Ведь первые два дня она звонила. Но теперь она не может… Я чувствую, что не может…

— Поставь чай, — приказал ей муж. Но женщина все так же монотонно продолжала говорить, будто не услышала его:

— С ней что-то случилось. Не верю, что она жива. Этот велосипед… Она бы не бросила его. Ни за что. На нее напали. Мы слишком поздно начали искать. Я думаю, ее уже нет…

Глава 3

Виктор Эдуардович сказал правду — его рабочий день и впрямь был расписан по минутам. Услышав звонок, он сам пошел открывать и тут же вернулся с ученицей — толстой кудрявой девочкой лет четырнадцати. Алла, взглянув на них, встала:

— Я поставлю чайник. Может, задержитесь?

Вопрос адресовался Михаилу. Тот понимал, что хозяин вовсе не желает, чтобы он задерживался. Но теперь ему было наплевать на его мнение. Девочка уже уселась за стол, разложила книги и конспекты… Виктору Эдуардовичу ничего не оставалось, как приступить к занятиям. Не ног же он при ученице наброситься на визитера и выставить его вон!