Западня - Малышева Анна Витальевна. Страница 44

— Неужели вы не пьете? Я уже так отвыкла от нормальных мужчин… Живу среди алкоголиков, мне уже кажется, что все мужики такие.

Она налила две чашки чаю, поколебалась и в конце концов плеснула в свою чашку изрядную дозу коньяку.

Поднося чашку к губам, пояснила:

— Работа нервная, страшно выматываюсь. Надо же мне расслабиться!

Юрий украдкой взглянул на часы. Рабочий день давно кончился. В принципе, он мог без ущерба для службы отправиться домой, тем более что все последние дни возвращался поздно. Но женщина, заметив его нетерпеливый жест, предупредила:

— Спартак вернется с минуты на минуту. Вы же хотите с ним поговорить? Я уже знаю, вы всех допрашиваете.

Только почему сразу ко мне не пошли? Я бы вам многое рассказала.

И, не дожидаясь вопросов, Галина быстро заговорила. Прежде всего она сообщила давно известную новость:

Ватутин — законченный алкоголик, таким был уже в то время, когда на работу устроился. А уж здешняя обстановка трезвости не способствует. Как бы подтверждая свои слова, она в два глотка осушила чашку и налила себе коньяку — уже без всякого чая.

— Правильно вы его арестовали, — заявила она. — По нему давно тюрьма плачет.

— Что же он такого натворил? — осведомился Юрий.

— А вы спросите об этом Егора, нашего коменданта.

Ваш Ватутин наводнил общежитие новыми замками, а ключей на вахту не сдает. Мало того — если кто-то хочет надуть коменданта, он достает какой-нибудь левый ключ, который вообще ничего не отпирает. Они все там висят на вахте. Просто кошмар! Пользуется тем, что Егор еще молодой, вообще его не слушает. А ведь запасные ключи необходимы. Вы только представьте, сколько тут народу живет! Вдруг с кем-то несчастный случай? Или драка в комнате, или женщину изнасилуют? Кто дверь откроет? Что ж ее — ногами выбивать? Уже и такое было. А если, не дай бог, пожар?! Если в комнате человек уснул — ему конец. Мы тут все зажаримся, переборки-то деревянные. А — попробуйте соберите с жильцов запасные ключи! Конечно, кому охота отдавать?! Все желают чувствовать себя как в отдельной квартире. Конечно, неприятно, когда у кого-то есть ключ от твоей двери. Ну, тогда и покупали бы себе отдельную квартиру!

Ее тон становился все более начальственным, женщина постепенно повышала голос и в конце концов начала кричать. Наверное, так она отчитывала нерадивых жильцов. Даже Юрий, ни в чем перед ней не провинившийся, почувствовал себя так, будто что-то натворил. Каково же было здешним обитателям? Он посмотрел на широкий разворот ее плеч — совсем не женственных, на грубое, нагло раскрашенное лицо и подумал, что наверняка она и руки при случае распускает. Галина, как видно, поняла, что увлеклась, и слегка сбавила напор. Она даже улыбнулась:

— Я же говорю, работа у меня нервная. К вечеру звереешь, начинаешь на всех кидаться. На собственную дочь и то кричу.

И уже совсем мирно рассказала, что она — москвичка, что ее восемнадцатилетняя дочка живет вместе с бабушкой в Перово, а она мучается здесь в общаге, потому что обещали дать квартиру. Квартиру хочет получить для дочки. Та как раз поступает в институт, для занятий нужна спокойная обстановка. А какая там спокойная обстановка рядом с бабушкой! У той характер нелегкий…

— Если еще два года здесь выдержу — наберу стаж и дадут жилье, — вздохнула Галина. — Я креплюсь изо всех сил, но нервов все равно не хватает. Вьетнамцы-то еще ничего. Плохо только, что живут без регистрации, у коменданта могут быть неприятности. Хуже всего наши, строители. Уж эти — мое почтение… И обхамить могут запросто, а то и двинуть. Ваш Ватутин тоже, между прочим, драться горазд. Видите?!

И, засучив рукав спортивной куртки, Галина показала повыше локтя огромный, почти черный синяк. Юрий покачал головой:

— Это Ватутин вас так?

— Он угостил, — мило, даже как-то кокетливо, улыбнулась женщина. — Схватил меня за руку в коридоре. А ручищи-то у него железные! Вы не глядите, что он с виду хилый, это все от водки. Да и жрет черт-те что. А сила вся в руках. Мы на втором этаже сантехнику меняли, так он унитазы таскал как пушинки. Даже не вспотел.

Она все еще подставляла поднос гостю пострадавшую руку, как видно, желая, чтобы он получше рассмотрел синяк. Юрий слегка отстранился, и Галина неохотно опустила рукав:

— Так что я не удивлюсь, если он дочь зарезал. Этот все может. На меня с ножом кидался, только я у себя заперлась. Надо было милицию вызвать, да я, дура, его пожалела…

— Когда это было?

— Недавно, — легко ответила она. — После Дня Победы. Хотел на выпивку занять, а я не дала. Зарплату он в первый же день пропил.. Да еще говорил, что дочке денег дал Только мне что-то в это не верится. Такой даст! Догонит и еще даст!

Она говорила о Ватутине со сдержанной ненавистью, и вряд ли эта ненависть имела служебный характер. Юрий понемногу убеждался, что эта женщина и впрямь имела на Ватутина какие-то виды, а тот ее разочаровал. О постороннем человеке так горячо не говорят. Он поинтересовался, не вспомнит ли Галина ночь прошлого воскресенья. Может быть, она встречала Ватутина? Женщина взглянула на настенный календарь с изображением беленьких собачек:

— Это двадцать третье? Как же, отлично помню. Я обычно по субботам белье меняю, а тут прачечная запоздала, привезли белье поздно вечером, ну я и перенесла обмен на воскресенье. До ночи возилась в кастелянной.

— Ватутин тоже белье менял?

— Да у негой белья-то нет, — с презрением ответила она. — Все пропил или украли. Спит на голом матраце.

Нет, в воскресенье я его не видела. А накануне вечером он ко мне заходил. То есть даже уже ночью, ближе; к полуночи. Я как раз спать ложилась.

— Значит, в полночь? — уточнил Юрий. Он помнил, что Ольга Ватутина сбежала из дому через три с половиной часа после полуночи. — Что ему было нужно?

— Выпить, — фыркнула та. — Что ему еще может быть нужно в такое время? Я его послала через дверь, ион ушел. Еще и пригрозил мне — дескать, рассчитается. Как же, испугалась я его!

И она выразительно повела плечами, давая понять, что даже в рукопашной схватке никому спуску нечаст. Юрий достал блокнот, и Галина оживилась:

— Вы меня уже допрашиваете? Записывайте, пожалуйста, я многое могу вспомнить! Я уж поняла, зачем вы спрашиваете про воскресенье. Его дочку как раз той ночью убил и?

Юрий подтвердил, что так и было. Женщина торжествующе воскликнула:

— Ну, ясное дело! То-то его утром нигде доискаться не могли!

Это было что-то новенькой, и Юрий насторожился.

Конечно, Галина со зла могла оговорить Ватутина, но ведь ее слова можно было проверить. Он услышал, что утром, едва проснувшись, комендант отправился проверять злополучную заколоченную дверь. Гвоздей, разумеется, не было, хотя дверь забивали всего лишь в пятницу. Галина пояснила, что суббота и воскресенье — самые горячие торговые дни для продавцов водки и они обязательно находят способ открыть эту дверь.

— А забивать ее должен Степан, — рассказывала она. — И следить, чтобы гвозди не вытаскивали, тоже должен он.

Ну, конечно, ему на это плевать. Живет-то рядом, не может не слышать, как там гвоздодером орудуют. Я с ним сколько раз говорила, не уследишь — вылетишь с работы, бомжом останешься! У негоже ни черта нет — ни жилья, ни прописки!

Оказалось, что разъяренный комендант стал колотиться в комнату к Ватутину. Тот не отвечал. Комендант не мог этого так оставить, сходил за ключом, открыл дверь и убедился, что токаря-сантехника в комнате нет.

— Я тоже при этом была, — сообщила Галина. — Не верите — спросите у коменданта. Было девять утра! В это время Степа всегда спит, он не любит спозаранку подниматься. А тут было видно, что даже не ложился. Значит, с ночи куда-то ушел.

— Может, здесь же, у друзей ночевал? — предположил Юрий. — С кем он дружит?

— Такие не дружат, такие только выпивают вместе, — отрезала она. — Конечно, мог квасить где угодно. Только его до двух часов дня найти не могли. Потом сам явился.