Саддам Хусейн - Апдайк Робин Дж.. Страница 32

Вслед за заключением Кемп-Дэвидских соглашений между Израилем и Египтом в сентябре 1978 года Саддам быстро освободился от своей умеренности относительно Египта и призвал глав арабских государств встретиться в Багдаде, чтобы согласовать коллективную реакцию на это тревожное событие. Встреча, состоявшаяся в Багдаде со 2 по 5 ноября, принесла Саддаму блестящий успех. Хотя председательствовал президент Бакр, все знали, кто на самом деле дергал веревочки за кулисами. Это был первый всеарабский саммит, проводимый в Багдаде, и хотя ему не удалось остановить решительное стремление Анвара Садата к официальному мирному договору с Израилем, он позволил Хусейну, в первый раз в его карьере, сыграть ключевую роль на важной арабской встрече. Он полностью реализовал свои притязания на межарабской сцене. 17 марта 1979 года, вслед за только что заключенным израильско-египетским мирным договором, в Багдаде собрались министры иностранных дел и финансов Арабской лиги для последующей встречи, и Египет был исключен из всеарабской организации. Багдад действительно стал центром межарабской политики, а Саддам — ведущим региональным политиком и защитником всеарабского дела.

В результате мирной политики Садата Саддаму удалось добиться еще одного важного достижения, а именно — сближения с Сирией в конце 1978 — начале 1979 гг.

Несмотря на умеренность внешней политики Ирака в конце 70-х гг., до этого сближения отношения с Сирией оставались очень беспокойными. О чем бы ни шла речь, Багдад и Дамаск оказывались на противоположных сторонах. Когда Саддам заключил Алжирское соглашение с Ираном, Дамаск, не церемонясь, обвинил «Тикритский режим» в сдаче «арабских земель». Когда сирийские войска вошли в Ливан в июне 1976 года, пытаясь покончить с разрастающейся там гражданской войной, Ирак быстро принял сторону противников Сирии, в то время коалиции ливанских мусульман и ООП — и подчеркнул, что никакое урегулирование ливанской проблемы невозможно до устранения «сирийской интервенции». Чтобы подчеркнуть свое неприятие сирийских действий в Ливане, Ирак пошел на то, что разместил значительные военные силы вдоль совместной границы, вынудив президента Асада ответить тем же и доведя двусторонние отношения до грани вооруженного столкновения. В течение последующих лет обе страны оставались откровенно враждебными, регулярно обменивались обличительными заявлениями и время от времени проводили взаимные террористические акты.

На этом фоне было весьма сомнительным, чтобы оба режима перешагнули через свою ненависть, если бы не египетско-израильское мирное урегулирование. Острое беспокойство, охватившее Асада, и возможность утвердить иракское превосходство, планируемое Саддамом, совпали и толкнули двух лидеров, которые до этого едва могли находиться в одном помещении, чуть ли не в братские объятия.

1 октября 1978 года, в явной попытке умиротворить соперничающий режим Баас в Дамаске, СРК объявил о готовности Ирака немедленно отправить достаточную военную силу в область Сирии, чтобы заполнить пустоту, образованную «изменой» Египта арабскому лагерю, и призвал сирийское правительство «адекватно ответить на этот исторический панарабский шаг». Через три недели Асад прибыл в Багдад на встречу с Бакром и Саддамом, первую встречу такого рода за пять лет, и обе стороны подписали 26 октября «Хартию о совместных национальных действиях», направленную на «создание теснейшего единения между Ираком и Сирией». Был образован Совместный высший политический комитет, чтобы способствовать этой цели, и 7 ноября Багдад и Дамаск объявили, что обе страны являются одним государством, одной партией и одним народом и что немедленно начнут осуществляться подготовительные меры, ведущие, в конце концов, к полному единству между двумя государствами. На короткое время отношения заметно оживились: прекратились взаимные пропагандистские нападки, возобновилось воздушное сообщение между двумя странами, и некоторым политическим ссыльным в обеих столицах указали на дверь.

Это внезапное примирение было тем более примечательно в свете исключительно враждебных отношений между двумя режимами в недавнем прошлом. Впрочем, хотя Сирия и Ирак прокламировали общее геополитическое правило, что «территориальная или ситуационная близость создает естественных врагов нации», но это отнюдь не отменяло таких факторов, как идеологическое соперничество по поводу баасистской доктрины, соперничество за положение в регионе и, самое главное, личной вражды между двумя лидерами. Для Саддама Асад был, вероятно, самым опасным соперником. Он был молод, энергичен, исключительно компетентен и не скрывал своего стремления защищать общеарабское дело. Что не менее важно, он постоянно напоминал Саддаму о его несбывшихся мечтах. Он был военным офицером, то есть именно тем, кем не удалось стать иракскому лидеру, и в глазах последнего это являлось позором, который, как он считал, необходимо было компенсировать на всем протяжении его карьеры. Более того, Асад был бесспорным руководителем своей страны с 1970 года, тогда как Саддам, пусть и фактический вождь Ирака, вынужден был терпеливо выжидать, пока события созреют для его решительного прыжка. Пока Асад был у власти, ему удалось превратить Сирию из слабой страны — предмета внутриарабской конкуренции, чье название было синонимом внутренней неустойчивости — в региональную политическую державу, интересы и желания которой нельзя было игнорировать.

И все же вынужденный «медовый месяц» между Сирией и Ираком продолжался недолго. Совместный высший политический комитет мало чего достиг. На его первом заседании во время багдадской встречи на высшем уровне в ноябре 1978 года было немало радужных надежд. Второе же, имевшее место в Дамаске в январе 1979 года, разочаровало. А третье — в июне 1979 года — оказалось «похоронами всего проекта». Через месяц только что вступивший в должность президент Саддам Хусейн покончил с этим противоестественным сближением.

Поскольку глубоко укоренившаяся вражда между двумя режимами была основной причиной неудачи предполагаемого единства, выдвигалось несколько объяснений относительно краткосрочной мотивации главных действующих лиц. Предполагалось, что Саддаму с самого начала не нравились переговоры о единстве и что его заставил их провести президент Бакр, который был в большей степени предан баасистской идее арабского единства. Говорили также, что Саддаму не нравился проект союза, потому что Бакр становился президентом и главой объединенной партии Баас, а Асад должен был стать заместителем, так что Саддаму не оставалось влиятельного поста. Поэтому он воспользовался первой же возможностью после отставки Бакра, чтобы отказаться от нежелательного хода событий. По собственному заявлению Саддама, он стремился достичь единства, но был вынужден немедленно отступить, став президентом, так как будто бы раскрыл сирийский заговор свергнуть его.

Ни одно из этих объяснений не кажется удовлетворительным. Каковы бы ни были личные склонности Бакра, а сирийское радио поспешило сообщить после его отставки 16 июля 1979 года, что «президент Бакр подчеркивал важность продолжения движения к единству братских народов Сирии и Ирака». Двусторонние переговоры зашли в тупик не после того, как Саддам пришел к власти: они уже были фактически мертвы с начала 1979 года. Что еще более важно, предположение, что Саддама вынудили вступить в переговоры, не соответствует действительным отношениям между ним и Бакром. Саддам инициировал все крупные решения в области внешней политики с начала 70-х гг., хотя формально его позиции были заметно слабее. Он разработал советско-иракский двусторонний договор — и Алжирское соглашение. Именно он смягчил иракскую внешнюю политику после 1975 года. Согласился бы Саддам играть вторую скрипку в то время, когда он действительно (хотя еще не официально) был бесспорным лидером, особенно в вопросе, который так много значил для его политического будущего? Конечно, нет. И действительно, Хусейн не был втянут в переговоры против своей воли, наоборот, он со стороны Ирака играл ключевую, а с января 1979 и дальше — почти исключительную роль.