Убийство Президента Кеннеди - Манчестер Уильям. Страница 48

Наступила очередь президента. Жаклин Кеннеди как бы застыла. Казалось, сидя в открытой машине под перекрестным огнем взглядов, она должна была чувствовать себя беспомощной и беззащитной. Но она мужественно боролась за то, чтобы сохранить свой небольшой мирок, в котором были только двое — она и президент. Низко склонив голову, она продолжала поддерживать тело супруга. Ослабить объятия, опустить его хотя бы на мгновение означало вновь открыть для чужих любопытных взоров ужасную картину изуродованной головы мужа. Сама эта мысль была для нее невыносима. Стараясь не смотреть на лица людей, плотным кольцом окружавших машину, Жаклин склонялась все ниже и ниже, прижимая к груди окровавленную голову супруга. Наступила короткая напряженная пауза. Стоявшие поблизости слышали только тихие прерывистые всхлипывания.

Клинт Хилл и Рой Келлерман поднялись на подножку позади багажника. Хилл стал за спиной Жаклин.

— Пожалуйста, госпожа Кеннеди, — сказал он.

Хилл коснулся плеча Жаклин и почувствовал как оно судорожно вздрагивает. Прошло четыре секунды, пять… Ральф Ярборо смутно догадывался, в чем дело. Правда, это были только интуитивные догадки, так как он не видел самой раны. Но он чувствовал, что Жаклин преисполнена решимости скрыть свое горе от жадных взоров зевак. Сам сенатор Ярборо был частью этой толпы, и вместе с другими он глазея, стараясь ничего не пропустить, Он понимал это, но не смотреть было свыше его сил. Восхищение перед ее стойкостью, перед тем, как она бросала вызов обнаженному любопытству толпы, в том числе его собственному, все же взяло верх: он непроизвольно сделал шаг назад, увидев, как Жаклин, подавив рыдание, вдруг выпрямилась. Голова ее была гордо поднята, а лицо напоминало застывшую маску. Но она по-прежнему была недвижима.

— Пожалуйста, — снова выдавил из себя Хилл. — Мы должны отнести президента к врачу.

Почти беззвучно она простонала в ответ:

— Я не отдам его, Хилл! [57]

— Но мы должны отнести его в госпиталь, госпожа Кеннеди.

— Нет, Хилл! Вы знаете, что он умер. Оставьте меня о ним.

Внезапно Хилл понял, что так тревожило ее. Он был единственным, кто мог понять это, так как в те немногие секунды после первого выстрела видел собственными глазами незабываемую сцену на заднем сиденье «линкольна».

Мгновенно сорвав с себя пиджак, Хилл положил его на колени Жаклин. Нежными, осторожными движениями она обернула им израненную голову президента, в то время как Клинт, Рой, Дэйв, Грир и Лоусон принялись переносить тело на вторые носилки. Внезапно Жаклин снова охватил панический страх — они слишком торопились, и пиджак начал оползать на землю. Она быстро скользнула в их сторону по пропитанному кровью сиденью и успела подхватить пиджак. И все время, пока они с трудом поднимали непослушное, бездыханное тело, она побелевшими от напряжения пальцами прижимала пиджак к затылку мужа. Лишь с большим трудом удалось перенести президента. В отличие от Коннэли, его тело обмякло, вое мышцы были расслаблены. И сенатор Ярборо, как бывший юрист, сразу же узнал зловещие признаки. В ужасе он подумал, что нога Президента болтаются, как у мертвеца.

Но вот президента положили на каталку и быстро повезли в здание госпиталя через створчатые двери о надписью: «Посторонним лицам вход воспрещен». За этими дверьми находился совершенно ивой мир. В него никогда не проникали лучи солнца, и воздух был заражен миазмами. Стены коридора были выложены изразцовыми плитками удручающего бежевого цвета, а пол устлан потертым бурым линолеумом. По обе стороны коридора, словно в лабиринте, были бесчисленные клетушки, где размещались педиатры, терапевты, гинекологи, рентгенологи и приемный покой. Наконец они добрались до хирургического отделения. Белые занавески делили помещение на небольшие кабины. Последний поворот, и они оказались в узком проходе, который по ширине был не больше кузова президентского «линкольна». Слева была палата № 2 для травматических ранений. Оттуда доносились стоны Джона Коннэли. В дверях с опухшим от слез лицом безмолвно стояла его жена Нелли. Она отвела глаза. Президента вкатили в дверь направо, в палату № 1. При входе кто-то удержал Жаклин за руку, и только здесь, на пороге палаты, она выпустила из судорожно сжатых пальцев полы пиджака, которыми была покрыта голова президента, и отступила назад. Так началось ее преисполненное безнадежного отчаяния бдение.

У различных людей горе проявляется по-разному. Одни (а к их числу обычно принадлежат люди, способные на наиболее глубокие чувства) страдают молча — миру не видны их слезы. Специальный помощник президента Кен О’Доннел, несомненно, относился к этой категории. Внешне он производил впечатление человека, неожиданно утратившего и слух и дар речи. Пожалуй, из всех, кто был в эти минуты в госпитале, одна Жаклин страдала больше, чем он. Горе заставило его полностью замкнуться в себе. Кен никогда не отличался разговорчивостью, а теперь он попросту впал в состояние полной отрешенности от окружающего мира. Этот смуглый приземистый мужчина бесцельно бродил взад и вперед между палатой № 1 и столом дежурной медсестры. На его лице застыло какое-то странное выражение. Он походил на человека, которого неожиданно оглушили ударом молота по голове. Ему задавали вопросы — он молчал. Правда, никто этому не удивлялся, так как Кен всегда был резок и немногословен с людьми. Погруженные в свои собственные переживания, окружающие не замечали глубокой перемены, которая произошла в О’Доннеле. Он был самым верным вассалом. Лишившись своего сюзерена, он чувствовал себя страшно одиноким и беспомощным.

Дэйв Пауэрс наскоро записал в эти минуты три строчки:

«12.35. Бегом отвез президента на каталке в палату срочной хирургии № 1 (10X5 футов). Джекки бежала рядом с каталкой, ухватившись за нее».

Ральф Ярборо впитал с молоком матери цветистую риторику южных штатов. Мысли его обретали форму пышных сентенций. В его устах они были столь же естественны, как безмолвная скорбь О’Доннела.

Когда впервые после происшествия репортеры стали одолевать его вопросами, он отвечал, с трудом выдавливая из себя обрывки фраз.

— Господа, — начал он, — мы были свидетелями ужасного преступления. — В этом месте он задохнулся и, отвернувшись, чтобы собраться с силами, прошептал: — Бурные волны поглотили Экскалибур [34]…

Однако для большинства события развивались слишком стремительно, и реакция наступила у них гораздо позже. Начальник Парклендского госпиталя Джек Прайс привык к человеческим страданиям. Будучи к тому же приверженцем консервативного крыла республиканской партии, он отнюдь не был загипнотизирован ореолом славы Кеннеди. Однако даже он не мог понять, что существует какая-то связь между кровавой трагедией, разыгравшейся в операционных его госпиталя, и тем безупречно чистым институтом, каким до этого момента была в его глазах должность президента Америки. Джек Прайс помогал оказывать первую помощь Коннэли. Сейчас Прайс стоял в коридоре и пытался навести порядок среди персонала госпиталя. Неожиданно мимо него стремительно пронеслась каталка с еще одним пациентом, на груди которого покоился букет роз. Каталка была привычным зрелищем для Прайса, и он не придал ей особого значения. Не привлекла его внимания и личность пациента, так как голова пострадавшего была закутана в пиджак. Кто-то простонал:

— О боже, они застрелили президента Кеннеди!

Но и эти слова не дошли до сознания Прайса. Он просто не был в состоянии понять, что же, собственно, произошло. Затем он заметил, что за носилками бежит какая-то девушка. Прайс сразу узнал ее по фотографиям, и, когда ее сжавшаяся в комок фигурка кинулась к дверям, ведущим в хирургическое отделение, он поспешно обернулся и посмотрел ей вслед. Несомненно, произошло что-то из ряда вон выходящее. На всех фотографиях она была безупречно одета, а сейчас бежала в грязном, покрытом пятнами платье, с растрепанными волосами. Прайс совсем не мог понять, каким образом она умудрилась залить густым слоем красной краски свои чулки.