Завтра все наладится - Аппиано Алессандра. Страница 28

Лаура хоть попыталась бороться: она проанализировала обстоятельства — и отвергла. Сколько раз они смеялись над ее жалобами и протестами? А теперь она вышла победительницей, повсюду развешаны ее знамена, на площади народ празднует ее победу, в то время как он, железный хозяин сталелитейного завода, вынужден объявить себя душевным банкротом. Черт, что это за образ пришел ему в голову?

Глава четвертая

Сассекс, Монкс-хаус, июнь

Дорогая Лаура,

наконец-то (спустя почти год) я нашла в себе силы, чтобы ответить на твое письмо и сказать тебе некоторые вещи, которые, возможно, не понравятся тебе (ты не стеснялась в выборе слов, когда распиливала меня на части, надеюсь, примешь и мой неформальный тон).

Месяц назад я ушла от Карло: наша любовь превратилась в кошмар, Аделе, обнаружив нас в отеле, устроила нам веселенькую жизнь. В общем, ты была права, если был вела себя как настоящая подруга, если бы я прислушалась к тебе, возможно, многого удалось бы избежать. А может, и нет. Знаешь, Лаура, если человек полагает, что у каждой вещи есть голова и хвост, что все поступки делятся на правильные и неправильные, белые и черные, незначительные и смешные, то он не столько даже наивен, сколь высокомерен. Может, мне нужно было дойти до самого дна, поэкспериментировать на собственной жизни (быть застуканной на месте преступления шестидесятипятилетней коровой пятидесятого размера, с мужем которой ты трахаешься, — такого удовольствия я никому не пожелаю), чтобы понять себя, со всеми слабостями и противоречиями. Моя взрослая жизнь разворачивалась в провинциальных декорациях, где любая интеллектуалка почувствует жалость к себе, вынужденной коротать время в сомнительном обществе с тупым мужем: как я могла по-настоящему познать себя там? Я ни разу не была на краю пропасти. Только платя по своим счетам, можно надеяться на выигрыш в лотерее, а если сидеть дома и оплакивать свою бесполезную жизнь, ничего никогда не получишь. Хотя все это ты и без меня прекрасно знаешь. Я бы хотела высказать некоторые замечания по поводу твоего памфлета. Ты никогда не думала о высокомерии красивых женщин? Дорогая Лаура, это правда, что две перезрелые девицы (кстати, Рита родила прекрасную девочку Валентину, как видишь, даже недостойным женщинам удается иногда сделать что-то достойное) объединились в борьбе против тебя. Но правда и то, что женщинам, избалованным вниманием противоположного пола, привыкшим к аплодисментам, к всеобщему поклонению и признанию, не понять тех, кто с трудом добивается даже улыбки. Женщины, уверенные в себе, в своей идеальной фигуре и божественной красоте, чтобы защитить себя от обычной человеческой зависти, часто показывают душевную слепоту и черствость. Представь себе ту, что всю юность страдала от бесчисленных комплексов неполноценности. Для тебя нет ничего страшнее, чем быть неправильно понятой или недооцененной; но неужели ты думаешь, что той, над кем смеются из-за плохой кожи, легче? Хотя все понимают, что в этом нет ее вины. Ты думаешь, приятно слышать за своей спиной насмешки и понимать, что парень, который тебе понравился, с удовольствием будет изливать тебе душу, но никогда не захочет тебя? Знаешь, сытый голодного никогда не поймет: красота — единственное оружие, что было у женщин с древнейших времен, и единственное утешение. Это настолько очевидная истина, что нет нужды говорить.

Ты поступила жестоко, Лаура. Таким жестоким способен быть только человек одаренный и гармоничный. Зачем нужны мозги, если ты страшна как смертный грех? Разве можно быть элегантной, когда твоя задница отвисла до пола? Ты никогда не думала, что твое стремление быть понятой (или одобренной) и любимой (или почитаемой) слишком пафосно выглядит? Ты образованна, остроумна и хороша собой. Поздравляю. Довольна? Попробуй не опуститься за следующее десятилетие, и мы снова поговорим об этом.

Прости за то, что я вела себя прошлым летом как последняя сука. Но я не смогу простить тебе те гадости, что ты мне наговорила. В твоем письме есть грубые ошибки, в нем чувствуется душевная черствость автора. Возможно, мы больше не увидимся, но если встретимся, я поздороваюсь с тобой. Когда никто тебя не слушает, ты начинаешь предпочитать форму содержанию. Содержание — привилегия избранных. Даже улица (куда ты не выходишь) способна дать нам неплохой урок жизни.

Мария-Роза

Глава пятая

Монте-Алъто, «Сумасшедший дом», 30 июня

Дорогая Мария-Роза, спасибо. Ответить на мое письмо (резкое, высокомерное и слишком длинное) — свидетельство твоего превосходства и настоящей дружбы. Тебе достаточно тысячи извинений! Надеюсь, да, а если нет, приличной встрече я поклонюсь тебе до земли и обниму тебя.

Теперь поговорим о тебе. Ты преподала мне урок хорошего стиля, упомянув только вскользь о своих доблестных подвигах, но до нас уже донеслось эхо твоего ухода от Карло (Монте-Альто — деревня, а люди сплетничают). Твои акции поднялись на сто пунктов (их скупают и любовницы: ты победила воинствующую Адене, и жены: ты ушла с поля боя, ничего не попросив, но спровоцировав примирение между супругами). Миф постфеминистского общества: теперь модно разрушать семьи просто так, ради развлечения или художественного вдохновения, не преследуя корыстной цели. Мэр хочет сделать тебя почетной гражданкой Монте-Альто, потому что ты изгнала отсюда демонов снобизма — Бонино и компанию. Слушайте все: синьора Аделе выставила на продажу свою виллу, заявив, что ноги ее больше не будет на этом давно уже не шикарном курорте, который наводнили весьма сомнительные личности (мы обе в списке). Мы никогда не можем предугадать, станет ли наш поступок финальным аккордом в битве или началом мирных переговоров. Если хочешь, я буду держать тебя в курсе происходящего.

Вернемся к твоему роману: в каком ты сейчас месте, как развиваются события? Спорим, ты всех нас удивишь своим талантом. Забудь Вирджинию и выплесни на страницы всю свою злость (и никогда не думай о том, что скажут в Сиене).

У меня есть к тебе скромное предложение: может, приедешь дописывать роман сюда, в «Сумасшедший дом», разумеется, когда закончится твой контракт в Сассексе, если у тебя, конечно, нет более лестных предложений. Мне кажется, тебе здесь будет хорошо, у нас есть крыло, которое мы сдаем (по разумной цене) родственникам и друзьям, одна квартирка просто создана для тебя. Ты будешь жить среди друзей, в двух шагах от Рима, но в любой момент сможешь уединиться и посвятить себя работе.

Место действительно замечательное. Что мне удалось сделать, я рассказывать не буду — судить тебе. Скажу только, что я довольна, хотя иногда бывает очень трудно (как всегда во взрослой жизни). И еще, мне удалось добиться главного: наполнить свою жизнь целью и смыслом. Я пишу меньше, но с большим удовольствием, памфлет против пластической хирургии хорошо продается, я встречаюсь с дорогими мне людьми (например, с Гаей и Франческо), может, не так часто, как раньше, но с той же (или даже большей) продуктивностью. В общем, я не слишком изменилась (это плохо?) и не изменила радикально своих привычек. У меня появилось ощущение, что я действительно помогаю людям, и теперь я могу решать проблемы, о которых раньше мне было страшно даже подумать (если приедешь, я познакомлю тебя с Сарой, она заведует нашим магазином, представь себе, несколько месяцев назад она написала отчаянное письмо в мою рубрику «Разбитые сердца»).

Рынок работает. У меня отличные отношения со многими волонтерами, невероятно, чего можно добиться одной только солидарностью. Но я не хочу слишком увлекаться этой ролью: я и так-то невыносима, страшно подумать, до каких размеров я раздуюсь в образе святой.

Я жду тебя еще и потому, что ты должна выбрать подарок (ребята делают очень симпатичные игрушки из вторсырья), чтобы послать (ради бога, от твоего имени) Валентине.

Обнимаю тебя,