Обрученные - Мандзони Алессандро. Страница 85

Он прошёл ряд комнат, ощупью поднялся по узкой лестнице и очутился у самой каморки старухи. Тут он ударил ногой в дверь.

— Кто там?

— Отопри.

При звуке знакомого голоса старуха опрометью бросилась открывать; загремел засов, и дверь распахнулась настежь. Безымённый с порога обвёл глазами комнату и при свете ночника, горевшего на столике, увидел Лючию, съёжившуюся комочком на полу, в самом дальнем углу.

— Кто велел тебе, чертовка, бросить её туда, словно мешок лохмотьев? — бросил он старухе, гневно насупив брови.

— Где ей было угодно, там она и устроилась, — подобострастно отвечала та, — я просто из сил выбилась, чтобы её успокоить, она вам это сама скажет, — да только ничего из этого не вышло.

— Встаньте, — сказал Безымённый Лючии, подойдя к ней поближе.

Стук в дверь, лязг замка, появление этого человека, его слова заставили содрогнуться от ужаса запуганную и без того душу, — и Лючия ещё глубже забилась в угол, закрыв лицо руками, не шевелясь, дрожа всем телом.

— Встаньте, я не хочу причинять вам зла… наоборот, я могу помочь вам, — повторил синьор. — Встаньте же, — загремел он, разъярённый тем, что оба раза его приказание осталось без ответа.

Бедняжка вдруг приподнялась и упала на колени, словно ужас придал ей силы. Сложив руки точно перед распятием, она подняла глаза на Безымённого, потом, тут же опустив их, сказала:

— Я в вашей воле — убейте же меня.

— Повторяю, я не хочу причинять вам никакого зла, — отвечал Безымённый, стараясь смягчить свой голос, пристально глядя на это лицо, искажённое страхом и горем.

— Бодритесь, бодритесь, — суетилась старуха. — Уж если он сам говорит, что не хочет вас обижать…

— А зачем же он причиняет мне эти адские муки? — подхватила Лючия голосом, дрожащим от страха, в котором, однако, звучала какая-то решимость безнадёжного отчаяния. — Что я ему сделала?

— Скажите, быть может с вами дурно обращались? Говорите же!

— О боже, дурно обращались! Меня заманили, схватили насильно! Зачем? Зачем они меня схватили? Зачем я здесь? Скажите, где я? Я — бедная девушка! Что я им сделала? Во имя бога…

— Бог да бог, — перебил её Безымённый, — всегда — бог! Тот, кто сам не может защитить себя, у кого нет силы, вечно суёт этого бога, словно он с ним советовался… Что вы хотите сказать этим? Заставить меня… — он не докончил фразы.

— О господи! Что я хочу сказать? Что могу сказать я, несчастная, кроме того, чтобы вы были ко мне милосердны? Бог прощает все грехи за один милосердный поступок! Отпустите меня, умоляю вас, отпустите! Не должен человек, которому суждено тоже умереть, заставлять так страдать бедное существо! О, в вашей власти приказать отпустить меня! Ведь меня притащили сюда силой. Отправьте меня с этой женщиной в *** там моя мать. О пресвятая дева! Сжальтесь надо мной, — пошлите меня к моей матери! Быть может, она неподалёку отсюда. Я вижу родные горы! Зачем вы меня мучите? Пусть отведут меня в церковь. Я буду молиться за вас всю жизнь. Что вам стоит сказать одно только слово? О боже, я вижу, вы готовы сжалиться надо мной: вымолвите только одно слово, скажите же его. Бог так многое прощает за один милосердный поступок!

«Почему она не дочь одного из тех псов, которые заставили меня уйти в изгнание! — подумал Безымённый. — Одного из тех негодяев, которые не прочь были бы видеть меня мёртвым. О, как бы я насладился тогда её стонами, а теперь…»

— О, не гоните же от себя доброго порыва, — горячо продолжала окрылённая Лючия, заметив промелькнувшую нерешительность во взгляде и во всём обращении своего мучителя. — Если вы не окажете мне этой милости, её мне окажет господь — он даст мне умереть, и всё для меня будет кончено. А вы! Наступит когда-нибудь и ваш день… Но нет, нет… Я буду всегда молиться создателю, да избавит он вас от всякого зла… Что вам стоит сказать только одно слово? Если бы вы могли испытать эти муки!

— Полно, успокойтесь, — прервал её Безымённый с необычайной мягкостью, заставившей насторожиться старуху. — Разве я чем-нибудь обидел вас? Угрожал вам?

— О нет! У вас доброе сердце, и вы ведь пожалеете бедное создание. Если б вы только захотели, вы могли бы нагнать на меня больше страху, чем все остальные, вы могли бы запугать меня так, как никто вокруг, вы могли бы… умертвить меня — а вы, наоборот, вы… немного облегчили мне душу. Будьте же милосердны до конца. Бог воздаст вам за это. Освободите же меня, освободите…

— Завтра утром.

— Нет, сейчас освободите, немедленно…

— Завтра мы увидимся, я обещаю. Ну, полно же, успокойтесь. Отдохните. Вам надо подкрепиться. Сейчас вам принесут поесть.

— Нет, нет, я умру, если кто-нибудь войдёт сюда, я умру. Отведите меня в церковь… Господь воздаст вам за это немногое.

— Я пришлю женщину, которая принесёт вам поесть, — продолжал Безымённый и, сказав это, сам удивился, как могла ему прийти в голову подобная хитрость и зачем понадобилось прибегать к ней, только ради того, чтобы успокоить какую-то девчонку.

— А ты, — сказал он тут же, обращаясь к старухе, — уговори её поесть, да уложи спать вот в эту кровать; если она захочет лечь с тобой, пусть будет по её, а если нет, ты прекрасно можешь поспать одну ночь и на полу. Успокой же её. Я тебе говорю: развесели её немного, чтобы ей не пришлось жаловаться на тебя!

Сказав это, он быстро направился к выходу. Лючия вскочила и бросилась было за ним, но он уже исчез…

— О я несчастная! Запирайте, запирайте же скорей! — и, услыхав, как загремел засов и захлопнулась дверь, она вернулась в свой угол и снова опустилась на колени. — О, горе мне! — воскликнула она, захлёбываясь от рыданий. — Кого мне теперь умолять? Где я? Скажите мне, ради бога, скажите, кто этот синьор… тот, что говорил со мной?

— Кто он? Кто он? Вы хотите, чтобы я вам сказала это? Чёрта с два, чтобы я это сказала! Он к вам милостив, а вы вот невесть что о себе думаете. Вас разбирает любопытство, а отдуваться придётся мне. Сами спросите у него! Коли я сделаю по-вашему, пожалуй, мне не услыхать тех приятных слов, что он нашёптывал вам… Я ведь старуха… старуха, — бормотала она сквозь зубы. — Будьте прокляты все молодые, им всё можно: и плакать и смеяться — и всегда они правы.

Но, услыхав рыдания Лючии и вспомнив грозный наказ своего господина, она наклонилась к бедняжке, забившейся в угол, и уже ласковым голосом продолжала:

— Ну, хватит, успокойтесь, ведь я же ничего дурного вам не сказала, будьте веселей. Не задавайте мне вопросов, на которые я не могу ответить, а главное — не падайте духом. Если б вы только знали, сколько людей сочли бы себя счастливыми, когда бы он разговаривал с ними так, как с вами. Ну, развеселитесь же. Скоро, скоро вам принесут поесть, и, насколько я понимаю… судя по его разговору с вами, это будут превкусные вещи. А потом вы уляжетесь в кровать, и надеюсь — оставите местечко и для меня, — прибавила она голосом, в котором, помимо её воли, звучала сдержанная ненависть.

— Я не хочу ни есть, ни спать. Оставьте меня в покое, не подходите ко мне, но и не покидайте меня.

— Да что вы, что вы! — сказала старуха, отходя и усаживаясь в старое кресло, искоса поглядывая на несчастную глазами, полными страха и вместе с тем затаённой злобы. Потом она посмотрела на своё ложе, в досаде, что её спугнули с него, чего доброго, на всю ночь, и заворчала на холод. Однако её радовала мысль о предстоящем ужине и надежда, что и ей перепадёт кусочек. Лючия не замечала холода, не чувствовала голода и, словно одурманенная, лишь смутно ощущала все свои страдания, весь пережитый кошмар, словно то были видения лихорадочного бреда.

Она вздрогнула, услыхав стук в дверь, и, подняв искажённое испугом лицо, закричала:

— Кто там? Кто там? Не впускайте никого!

— Ничего, ничего: добрые вести, — сказала старуха. — Марта принесла вам поесть…

— Запирайте, запирайте! — неистово кричала Лючия.

— Да сейчас, сейчас! — отвечала старуха и, взяв корзину из рук Марты, поспешно отпустила её, заперла за ней дверь и поставила еду на столик посреди комнаты. Потом принялась уговаривать Лючию отведать принесённых яств. Она не скупилась, по её мнению, на самые заманчивые слова, чтобы вызвать аппетит у бедняжки, рассыпалась в восторженных похвалах по поводу изысканности блюд: — Это, я вам скажу, такие лакомые кусочки, что, когда они попадаются нашему брату, их надолго запомнишь! А вино-то какое! Сам хозяин распивает его со своими друзьями… Ну, когда случится кому-нибудь из них… просто когда они хотят повеселиться!