Рукопись Бэрсара - Манова Елизавета Львовна. Страница 1

Елизавета МАНОВА

РУКОПИСЬ БЭРСАРА

КНИГА ПЕРВАЯ

1. БЕГЛЕЦ

Мне не с чем это сравнить. Мир погас, и вязкое серое нечто запеленало меня. Окружило, сдавило, впитало в себя; я медленно таял в нём, и тени, отзвуки, шевеленья иных существований пронизывали меня. Словно что-то двигалось сквозь меня, словно бедное моё одинокое «я» под напором времени распадалось на кванты, и каждый из них был страхом. Миллионы крошечных страхов кричали во мне, бились, корчились, сплетались в один выжигающий страх, и это все длилось и длилось, невероятное мгновение.

И кончилось.

Мир вернулся. Створки кожуха разошлись, стрелки снова упали на нуль, и просторное предрассветное небо наклонилось ко мне.

Я с трудом расстегнул ремни, отключил питание, передохнул — и шагнул прямиком в тишину.

Я ещё не верил, что жив. Несмотря на все недоделки. Несмотря на нестабильность рабочей кривой хронотрона. Вопреки всей официальной науке.

Я стоял на опушке Исирского леса, на том самом месте, откуда отправился в путь, и всё-таки это было другое место. Рослый лес сомкнулся зеленой стеной, заслонился раскидистыми кустами, и нигде ни бутылки, ни клочка бумаги, ни единой консервной банки. Медленно, почти боязливо я повернулся спиною к лесу и увидел луг. Ровная зелёная пелена, запертая зубцами дальнего леса. Ни следа уродливых башен Нового Квайра. Получилось. Я сбежал.

Я достал из машины рюкзак с тем немногим, что смог захватить: инструменты, аптечка, немного тёплой одежды, нашарил в ящичке под сиденьем потрёпанный томик и сунул в нагрудной карман. Запрещённая «История Квайра» Дэнса, единственный мой путеводитель в неведомом мире…

С коробкой передатчика в руках я стоял и глядел на машину. На мою серебристую красавицу, игрушку, сказочное насекомое, присевшее на сказочный луг. Полгода адской работы, сумасшедшие качели успехов и неудач, мой триумф, о котором не узнает никто.

Пора кончать. Перерезать пуповину, отсечь себя от немногих друзей и многих врагов, от жестокого, но моего мира. Не думал, что будет так больно.

Я нажал на кнопку, и половинки кожуха сошлись в серебряное яйцо. Задрожал, заструился воздух — и луг опустел. Все. Машины времени тоже нет. Заряда в аккумуляторах не хватит на материализацию.

Я закинул мешок на плечо и потащился к лесу.

Было так хорошо идти по росистой траве, в свежем облаке запахов, под оживающим небом.

Было так тяжело идти, потому что я нёс с собой унижения и пытки, предательства и потери, боль побега и стыд поражения. И нерадостные мысли о тех, кого я оставил. Верный мой Имк и Таван. А Миз меня предала. В Имке я ни минуты не сомневался, но Таван! Мягкий, изнеженный Таван, я привык считать его слабым — но как он за меня дрался! И он, конечно, знал, что будет, когда добивался, чтобы меня выпустили под залог. И он, и умница Имк, который за полгода работы сумел не задать мне главного вопроса. Нет, я уверен, что их не тронут. Слишком выгодна там моя смерть. Взрыв в лаборатории — это не дорожная катастрофа и не закрытый процесс…

Тут я споткнулся о корень и едва устоял на ногах. Лес был вокруг. Чистый, вечный, нетронутый лес. Не зря я подался в прошлое — будущего-то нет. Уже разграбленная, полуотравленная планета, переполненные арсеналы, озверевшие диктаторы и политики, оглохшие от собственных воплей…

Усталость — вся сразу — вдруг легла на меня, затуманила голову, потянула к земле и я поддался. С облегчением сбросил с плеча мешок, и земля подплыла, поворочалась подо мною, подстелила под щеку полоску зеленого мха…

— Эй! — сказали над ухом, и я вскочил без единой мысли. Это было, наверное, продолжение сна. Сказочный лес и человек в невозможной одежде. Был на нём долгополый коричневый балахон, широчайшие штаны ядовито-зеленого цвета, жёлтый пояс с ножнами, за плечами, очевидно, ружьё. Очень смешно, но я даже не улыбнулся. Было в нём что-то такое. Ощущение насторожённой силы в небольшом ловком теле и насмешливое любопытство на загорелом лице.

— Однако ты нашёл, где спать, приятель! В заповедном-то лесу господина нашего!

— А твой господин что, сонных не любит?

Он усмехнулся, покачал головой и спросил не без сожаления:

— Это ж ты откуда такой?

— Из Олгона, — буркнул я, не подумав, и сам испугался, но он только плечами пожал:

— Сроду не слыхивал. Чай, далеко?

— Далековато.

— Путь-то в Квайр держишь?

— В Квайр, — ответил я осторожно.

— А зря! Коль не забыл, так война нынче. С лазутчиками-то просто: в темницу, ну и…

Многозначительный жест: вокруг шеи и вверх. Даже физику ясно. И понятно, что если дойдёт до драки, этот маленький человек без труда одолеет меня. Мне не хочется драться. Я никак не могу ощутить, что всё это реальность, и что это происходит со мной.

— А ты кто будешь?

— Не знаю. Пока бродяга.

— А прежде?

— Был учёным.

— Лекарь, что ли?

— Нет. Физик.

— Чего-чего?

— Ничего? — отрубил я с досадой. — Машины умею делать. Водяные колёса, самодвижущиеся экипажи…

— Колдун?

— Да нет же! Просто мастер.

Он почесал в затылке, покосился с опаской:

— Со злой силой, что ли, знаешься?

— Да говорю же тебе, нет! Ремесло это, понял?

Он не понял, но уходить не спешил. Помялся с ноги на ногу и продолжал допрос:

— Сюда-то тебя как занесло?

— Ветром!

Я не умею врать. Старая беда и причина многих напастей, но даже если б умел, я не знаю, что мне сказать. Я просто не знаю, где я и какой это век, и что творится сейчас в этом неведомом веке.

— А ты не шебуршись, — сказал он спокойно. — Я тебе, может, и пособлю.

— Шкуру спасал.

— Что ж так?

— Молчать вовремя не научили.

Странно, но он кивнул. Прищурился, поглядел мне прямо в глаза, словно сверял что-то. И сказал:

— Ну, коль так, пошли со мной. Сведу тебя к добрым людям, только не гневайся, коли круто встретят.

Я пожал плечами и закинул на спину рюкзак. Все это сон. Изломанная, непобедимая логика сна, с которой бесполезно и нежелательно спорить.

Я знал, что это не сон. Это на самом деле, это есть, это все со мной. Но знание — это одно, а ощущенье — другое, и мы шли не раз исхоженным мной незнакомым лесом — когда-то, много веков спустя, мы с Миз приезжали сюда. Оставляли мобиль на опушке и, держась за руки, шли в загаженную, истоптанную тропинками чашу…

— Как звать-то тебя? — спросил мой спутник.

— Тилам Бэрсар, — ответил я безрассудно.

— Ты глянь, — удивился он. — И у нас Бэрсары есть!

Щелчок! Сработало сразу: я собрался, как на допросе, и сказал равнодушно:

— Мой дед был из этих мест. Поэтому я и язык ваш знаю.

— Да, говоришь чудно, а разобрать можно.

— А тебя как зовут?

— Эргис.

— А фамилия?

— И так ладно будет.

Все гуще и все темней становился лес, сплетался, сливался, хватал за ноги. И вдруг, золотым столбом разорвав полумрак, над нами высветилась поляна. Их было четверо на пригорке. Четыре сказочные фигуры. Сидели — и вдруг они все на ногах, и ружья смотрят на нас. Эргис поднял руку, и ружья опустились.

И сказка кончилась. Пятеро мужчин поглядывали на меня и говорят обо мне. Опасные люди, в той, прежней жизни я с такими не знался, но в этой мне нечего терять. И стоит выдержать испытание, мне жаль эту жизнь, слишком дорого я за неё заплатил.

— Подойдите поближе, — велели мне, и я подошёл. Трое весело переглянулись, но четвёртый глядел без улыбки, и лицо его было мне странно и тревожно знакомо. Словно я видел его сотни раз и говорил с ним вчера, и всё-таки я его никогда не встречал. Странная грусть почудилась мне в его взгляде, но только на миг: мелькнула и скрылась, и в умных холодных глазах ничего не прочтёшь.

— Ваше имя — Бэрсар? — спросил он властно.

— Да.

— Боюсь, что Эргис оказал вам дурную услугу. Я — Охотник.