Прикованный к красному ядру - Маншетт Жан-Патрик. Страница 15

На небольшом расстоянии от провинившихся собраны арестанты без цепей, которых должны вести в поля. Выстроившись, люди пускаются в путь, Русский и Вье-Чесн посередине. Поравнявшись с красными ядрами, главари на них даже не взглянули.

— Мы победим? — устало спросил Болт. Однако в его голосе звучало сомнение.

Флаш вздохнул:

— Сколько раз тебе говорить!

— Когда же наконец прекратят работать все остальные?

— Какой сегодня день?

— Что ты меня спрашиваешь? — с укоризной произнес Болт. — Ты же знаешь, я никогда этого не знаю…

— Ну какой хотя бы месяц? — настаивал Флаш.

— Дай подумать.

Болт начал размышлять:

— Так… Сейчас месяц хлопка. Июль, вот!

— Теперь ты задашь мне свой вопрос в октябре.

Глаза Болта от ужаса расширились.

— Октябрь! Черт возьми, я не собираюсь здесь оставаться так долго. Значит, тем хуже для всей этой затеи.

— Болт, — сказал недовольным тоном Флаш, — ты меня очень разочаровываешь…

Он облизал пересохшие губы. Появился Прюитт и остановил мула перед красными ядрами:

— У вас еще есть силы болтать?

— Нет, месье Прюитт, — ответил Флаш, — мы двое бедных негров, измученные, как все.

— Не ломай комедию! — крикнул Прюитт. — Мерзкий сутенер! Двоеженство, ты говоришь… Я видел твое досье!

Разъяренный Прюитт, пришпорив животное, удалился. Солнце, совершив свой путь по небу, опустилось к горизонту. Заключенные не двигались. Они были так измучены, что даже не могли разговаривать. Они совершенно отключились и уже не знали, спят или бодрствуют.

Наступил рассвет, но пятеро привязанных к позорному столбу не сразу это осознали. Жаркое солнце нещадно пекло. Языки их распухли. Они судорожно пытались лизнуть каплю пота с растрескавшихся губ.

Колокол возвестил о начале рабочего дня. Люди выходили из палаток и вставали в очередь перед амбаром, где повар выдавал горьковатый кофе и куски каштанового хлеба.

Красные ядра смотрели на них голодными глазами.

Потом охранники отдали команды на построение, но люди продолжали толкаться. Раздались первые удары хлыста. Вмешались Русский и Вье-Чесн. Они начали уговаривать людей, на некоторых пытались воздействовать угрозами.

Хлыст еще чаще загулял по спинам, стражники ругались. Однако люди по-прежнему не строились.

7

Поттс с Колченогим стояли возле фермы. К ним подъехал верхом на муле охранник Кобб.

— Они не хотят работать!

— К дьяволу! — прорычал хозяин. — Только этого не хватало! Один сумасшедший в карцере, пятеро у позорного столба, и вот теперь остальные отказываются собирать мой хлопок. Они меня пустят по миру, это дерьмо!

— Вы хотите, чтоб я ими занялся? — спросил Прюитт.

Поттс со злостью взглянул на своего надсмотрщика.

— Чтоб ты мне их поубивал наполовину!

Поттс отвернулся, ему было тошно. Он нервно поскреб плохо выбритую щеку. Его распирала ярость, но он не знал, что делать. В голове не было никаких идей.

Каторжники немного успокоились. Теперь они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Стражники больше к ним не приставали и будто замерли верхом на мулах с ружьями наперевес.

Поттс зажег сигару. Т. С. Банше, держа «винчестер» стволом к земле, стоял в тени фермы и ждал приказов. Большими глотками виски Прюитт поддерживал то пламя, которое жгло его изнутри.

— Вы целый день собираетесь жевать свою сигару? — глухо спросил надсмотрщик.

— Ты ничего не понял, — ответил Поттс. — Они могут выиграть.

— Черт возьми! — выругался надсмотрщик. — Как будто нельзя все выправить несколькими выстрелами из «винчестера».

— Ну давай, давай! Устроим войну! И кто же потом будет убирать хлопок, а? Ты и Банше?

Прюитт опустил голову и замолк. Поттс продолжал посасывать сигару и массировать себе щеку. У него, кажется, забрезжила идея.

8

Наступила ночь. Красные ядра были отвязаны. Флаш и Толливер вместе с Русским и Вье-Чесном находились в конторе Поттса. Сидя в своем вертящемся кресле, хозяин оглядывал их отеческим взглядом. Его рабочий стол был заставлен съестным. Арбузы, маис, хлеб и даже мясо. Было и виски. Поттсу казалось, что все это плюс хорошая сигара могло снять напряжение. Однако каторжники чувствовали себя не в своей тарелке и, кажется, были настроены недружелюбно. Время от времени они бросали взгляды в сторону Т. С. Банше, возвышавшегося на табурете в глубине комнаты и посасывавшего небольшую желтую трубочку.

Когда Флаш взял сигару из открытой коробки на столе, а Поттс дал ему огня, атмосфера как будто разрядилась.

— Суровый был денек, не правда ли? — спросил Поттс.

Каторжники не ответили. Они смаковали виски. Поттс был готов пойти на что угодно, лишь бы каторжники возобновили работу. Он старался говорить с ними как с равными, доверительно и открыто.

— Ребята, вы поставили меня, как говорится, в деликатное положение. У меня немало проектов, которые связаны с хлопком… Короче, мне бы очень хотелось, чтобы мы как можно скорее разрешили этот маленький конфликт…

— Это не маленький конфликт, — сказал Флаш. — Просто работать мы больше не будем. Потому что с нас хватит целыми днями работать на полях. В приговорах, которые мы получили, не сказано, что мы должны собирать хлопок, как тупые рабы.

Поттс старался не терять самообладания:

— Вы что, воображаете, будто я украл вас у государства?

Хозяин потряс пачкой официальных документов и швырнул их на стол.

— Ваши контракты! Около сотни страниц юридического дерьма, подписанного и расписанного! Читайте сами, если вы мне не верите!

Тут подал голос Толливер:

— Нам плевать на ваши контракты. Если у вас такая охота до хлопка, вам остается только собирать его самому.

Это замечание уже переходило границы допустимого. Поттс прищурил глаза.

— Вы знаете, я ведь могу приказать Колченогому, и он заставит вас работать…

Со сжатыми губами хозяин обвел взглядом упрямые лица четверки.

— По правде говоря, всему миру глубоко наплевать на вас и на то, что с вами будет… Кроме меня! — отрезал он стукнув кулаком по столу.

— Это до тех пор, пока урожай не убран. Не так ли, благородный спаситель? — прошипел Флаш.

Поттс вздохнул:

— Ты много болтаешь, чем становишься все более похожим на Грина.

Хозяин вытащил из кармана небольшой мешочек и развязал его.

— Мы не боимся ни вас, ни Колченогого, — с вызовом в голосе заявил Русский.

— Знаю, знаю, — сказал Поттс. — Оставь эту героику…

Хозяин открыл маленький мешочек и высыпал его содержимое на стол. Это был золотой песок.

— Вы не хотите понять, что вы не правы, а у меня, к сожалению, нет времени объяснять. Здесь две ему сотни долларов. Они будут ваши, если вы вернетесь к работе.

У каторжников заблестели глаза.

— Разделите это на четверых, — сказал Поттс, — и вы сможете купить себе всякой всячины, когда вернетесь на волю…

Арестанты все еще не давали ответа. Плантатор с добродушным видом сделал глоток виски.

— Черт побери, — заметил он, — и ведь урожай-то почти наполовину собран…

В комнате воцарилось молчание. Потом лысый, покрытый шрамами Русский сделал гримасу и, со стуком поставив на стол свой стакан, выпрямился. Рот Поттса с горечью сжался. Не в силах что-либо сделать, он пожирал глазами непроницаемые лица Толливера, потом Флаша.

— Я вижу, вы решили разорить меня, — сказал он спокойно и повернулся к своему стрелку: — Будь добр, уведи. этих идиотов.

Т. С. Банше поднялся и направил на каторжников «винчестер». Те встали. Флаш потянулся было к своему стакану с виски, остававшемуся на столе и лишь наполовину выпитому, но дуло последовало за его движением, и он остановился.

— И оставьте сигары! — приказал Поттс. — Они стоили мне денег.

9

Арестанты толпой сгрудились среди построек. Лишь красные ядра были снова привязаны к деревянным рамам. Они не двигались и не разговаривали, взгляд у всех был потухший.