Прикованный к красному ядру - Маншетт Жан-Патрик. Страница 8
Хозяин отвернулся, ему было тошно.
— Черт, — вздохнул он, — этот начальник стражи в самом деле полный нуль, когда речь идет о торговле!
2
Лачуга была крохотной. Это было дощатое сооружение в ограде плантации, и на первый взгляд его можно было принять за конуру большой собаки, но оно предназначалось для человека. На этот раз для Грина. Там нельзя было ни стоять, ни лежать. Грин вынужден был все время находиться на коленях или на корточках. Здесь не было ни мебели, ни окна, ни света. Грин не знал, сколько ему придется здесь пробыть. Иногда дверца открывалась, и Прюитт избивал Грина. Наконец она отворилась в последний раз. Прюитт схватил Грина и выволок наружу.
У арестанта была многодневная щетина, лицо испещрено следами от ударов. Под носом запеклась кровь, глаза налиты кровью. Он был очень грязным. Его подбитые глаза зажмурились от резкого света.
— Тебе надо было меня прикончить, когда ты мог это сделать, — заметил надсмотрщик и ударил Грина. Его здоровенный кулак несколько раз опустился на лицо арестанта. Тот был слишком слаб, чтобы как-то реагировать. Он отупел от побоев, голода и бессонницы. Голова его болталась из стороны в сторону. Звук ударов ласкал слух Прюитта, и он с наслаждением продолжал избивать чуть живого Грина. Молодой человек рухнул на землю, не в силах больше шевельнуться. Губы его распухли и посинели, язык ощупывал разбитые зубы.
— Дерьмо! — с ненавистью сказал Прюитт. — Наколол меня с этим золотом.
Он пнул Грина ногой в бок, но тот уже почти не реагировал. Прюитт схватил его, поднял на ноги и толкнул вперед. Грин сделал несколько шагов, запутался в цепях и упал. Надсмотрщик опять поднял его.
— Тебе надо преподать урок. Другие с красными ядрами быстро поняли…
— Как и ты, хромоногий? — пробормотал Грин.
Рот Прюитта судорожно сжался. Он отвесил Грину сокрушительный удар по почкам. Каторжник издал вопль и упал на колени. Прюитт хлестнул его хлыстом по лицу. У Грина открылся рот, кровавая слюна закапала с губы и окрасила красноватую пыль. Прюитт усмехнулся. Он снова схватил Грина и потащил его к конторе.
3
— Теперь, — мягко сказал Поттс, — я полагаю, ты отдаешь себе отчет в том, что некий хромоногий предпочел бы видеть тебя мертвым…
Поттс удобно устроился в своем вертящемся кресле. Он был мокрым от пота и, казалось, в хорошем расположении духа.
Грин пошатываясь стоял перед конторкой. Он оперся о край стола, чтобы не рухнуть.
Прюитт прислонился к стене и молчал. Он не отреагировал и тогда, когда Поттс намекнул на его ногу.
— Но, — продолжал Поттс, — приказывает здесь не он. И убивать арестантов, если хочешь знать, не в моих интересах. Тебе остается покориться и делать то, что от тебя требуется. И может быть… может быть, все образуется.
— Идите вы… — выругался Грин.
Прюитт хотел было наброситься на него, но Поттс стукнул кулаком по столу, и надсмотрщик остановился.
— Да, это нечто! — вздохнул Поттс. — За все время, что я руковожу, не видел большего идиота. Ты, наверное, самая дубовая башка, из всех что я когда-либо встречал на плантаций!
Хозяин порылся в бумагах, громоздившихся на его рабочем столе, и вытащил толстое досье.
— Грин, я все про тебя знаю. Черта с два ты участвовал в ограблении Фловердаля. Ты всего лишь непокорный разгильдяй, из тех, что уклоняются от призыва государства!
— Вы хотите сказать, что я трус, как остальные подонки, не так ли?
— Нет, конечно. Ты — штучка похуже, чем просто трус, — заметил Поттс.
— Если вы так прекрасно знаете все, что происходит у меня в голове…
— Я хочу знать! — отрезал хозяин.
— В таком случае, — холодно сказал Грин, — вы знаете, что я собираюсь тикать отсюда, как только смогу.
— Дубина, — сказал Поттс. — Дубовая голова, ты еще не понял, да? Ну ладно, кое-что я тебе сейчас покажу!
Хозяин встал и пошел к двери. Грин повернулся и с трудом последовал за ним. Прюитт остался в конторе и, как только фермер вышел, потянулся к бутылке.
Поттс шел впереди Грина через двор. Они приблизились к краю хлопкового поля. Вдали работали каторжники. Длинные повозки, запряженные мулами, перевозили то, что собрали люди. Поттс с удовлетворением осматривал свои владения.
— Грин, — сказал Поттс, — ты мне стоил породистой кобылы, четырех дней работы моих стражников, которые они провели в поисках тебя, и тридцати восьми долларов семидесяти двух центов, которые я должен был заплатить государству, — моя часть расходов за твою поимку…
Хозяин порылся в кармане, вытащил одну из своих сигар, закурил.
— Может, вы хотите, чтоб я возместил издержки? — сказал Грин.
— Не пытайся со мной шутить, малыш!
— Дайте мне смыться отсюда. Вы не имеете права…
— Права! — воскликнул Поттс. — Бог ты мой! У меня есть все права, какие только можно пожелать. Прекрати свои шутки, Грин. Тебе бы стоило как следует задуматься.
Хозяин наклонился, схватил несколько цветков хлопка и бросил их в лицо Грину.
— Этот хлопок сделает меня богатым! Богатым, да-да, — серьезно сказал он. — И я намерен этим воспользоваться.
Затем он нагнулся, сгреб пригоршню красной земли и с яростью бросил ее в лицо молодому человеку. Красные комочки прилипли к потной коже Грина.
— Даже эти чертовы фермеры янки, — все больше горячась, продолжил Поттс, — ничего бы не смогли вырастить в этой пыли. А я смог. Я! Я приехал сюда совершенно один, и никто не протянул мне руку помощи. Теперь я скажу тебе одну вещь. Ты сейчас же отправишься в поле и будешь собирать мне хлопок.
Губы его дрожали, глаза сверкали. Он придвинул лицо совсем близко к грязному, испещренному синяками и кровоподтеками лицу своего пленника.
— В этом грязном мире, — сказал он, — и люди, и вещи прогнили. Надо биться, чтобы завоевать себе место. И у меня нет времени нянчиться с уродом, который не желает следовать тем правилам, которые это общество установило.
Он ощупывал взглядом лицо Грина, но тот ничего не отвечал.
4
Поля были обширны и сплошь покрыты хлопком. Часть его уже была собрана. Бригады арестантов работали быстро. Прикованные к ядрам трудились наравне с остальными, и Грин был среди них. Люди уже действовали механически. Они быстро срывали хлопковые волокна из коробочек и отправляли их в висевшие через плечо мешки. Вооруженная охрана дремала на своих мулах.
Прикованным к ядрам было не угнаться за другими бригадами — мешали цепи на ногах. Работа от этого замедлялась, производительность была низкой. Однако Поттса это не волновало.
Подошло время отдыха. Почуяв запах бекона и свиного бока, которые поджаривал под навесом черный повар, люди оживились. Первым из красных ядер подошел Болт и протянул свой котелок. Повар погрузил куда-то половник и положил в его котелок порцию фасоли и патоки.
— Следующий! — скомандовал повар.
— Как это следующий? — воскликнул Болт. — У меня нет ни свиного бока, ни бекона!
— Следующий!
Болт не понял. Флаш потеснил его, заставив уступить место. Он улыбался повару, сверкая всеми своими белыми зубами.
— Двойную порцию свинины для меня, дорогой, — заискивающе попросил он. — И не забудь бекон!
Два негра глядели друг на друга. Повар покачал головой и, посмеиваясь, обслужил Флаша: фасоль и патока.
— Какого черта! — воскликнул Флаш. — Я не буду жрать это! У других царская еда!
— Проходи, наглая рожа, — отрезал повар. — Ты будешь есть, как другие, если соберешь столько же хлопка, сколько и они. Если будете продолжать бить баклуши, останетесь на бобах. Пошел!
Резким движением Флаш поставил свой котелок перед поваром.
— Негр, — сказал высокий чернокожий, — я надеюсь, скоро, где-нибудь на днях, тебя потянет на Перл-стрит, в Гальвестон.
— И что тогда?
— Все будет отлично, все будет нормально. Я устрою, что ты такое подцепишь у одной из моих девиц, что век не забудешь! Негр, у тебя вся ряшка будет зеленая!