Знойная женщина, мечта поэта - Манухина Наталия. Страница 16

Я возмущенно фыркнула. Вот, значит, какой диагноз поторопился поставить мне благоверный. Ну, Славушка, погоди!

Муж сконфуженно насупился:

— Это только предположение.

— Да, да, конечно, диагноз будут ставить врачи, — натужно заулыбалась секретарь. — Наши врачи — прекрасные профессионалы. Может быть, чаю? — Проворно схватив с подставки электрический чайник, она выскочила из приемной.

— Вот видишь, все хорошо. Секретарша говорит, врачи здесь прекрасные. — Славочка мужественно пытался разрядить атмосферу.

Я благоразумно помалкивала. Боялась: открою рот — наговорю лишнего. Собачиться с собственным мужем на людях — удовольствие ниже среднего.

Он раздраженно посмотрел на часы. В сотый раз за последние десять минут.

— Ладно уж, — смилостивилась я, — иди! Сидишь, как на иголках. Я и сама здесь справлюсь.

— Правда? — неприлично откровенно обрадовался Славка. — Ты не обидишься? На самом деле время у меня еще есть, но я хотел подготовиться к встрече, посмотреть кое-какие документы. Так я пойду?

— Мг, — кивнула я, подставив щеку для поцелуя. — Только забрать меня отсюда не забудь. Помнишь, как ты забыл меня на почте?

Муж переменился в лице. Он не выносит напоминаний об этой старой истории. Мол, давно это было.

Действительно, давно. Но ведь было же! Бы-ло!!!

Славочке нужно было отправить телеграмму. Пока он стоял в очереди на телеграфе, я, дабы не терять времени даром, побежала на почту за заказным письмом. Муж посулил, что зайдет туда за мной сам. Велел не уходить с почты, не дождавшись его, чтобы не разминуться.

Вот я и ждала. Целый час. Как дурочка! Боялась, что разминемся.

Славочка же, отправив телеграмму, спокойненько двинулся дальше по своим делам. Задумался, видите ли, забыл.

Нет, он, конечно, потом вернулся за мной.

Вспомнил!

Но я к тому времени была уже никакая. Я и сама от беспокойства с ума сошла и всех работников почты своим поведением свела с ума. У меня ведь и в мыслях не было, что про МЕНЯ можно забыть, я ведь думала, что это со Славочкой что-то страшное случилось!

— Наташ. — Муж виновато прокашлялся. — Как скажешь. Если не хочешь, я вообще никуда не пойду. Позвоню в банк и отменю встречу.

— Нет, это выше моих сил, — простонала я, не на шутку перепугавшись, что он передумает и останется. — Сколько можно, Слава! Я тебя умоляю, иди уже Христа ради и делай свои дела. Мне так будет спокойнее.

Мне действительно без него спокойнее. Некому будет стоять у врача над душой, задавать ненужные вопросы, слушать, запоминать.

Славочка такой правильный, что с него станется бдительно следить за тем, чтобы я неукоснительно соблюдала все предписания врача.

Нет, это невозможно, вдруг мне пропишут постельный режим?! Муж силком уложит меня в кровать и примется кормить с ложечки, а как же свидание?!

Не могу же я не пойти. Это плохо скажется на репутации агентства.

К тому же деньги, те пятьсот долларов, что Верочка получила за меня с клиента, давно истрачены на зарплату сотрудникам, и взять нам их неоткуда.

Спровадив мужа, я капельку успокоилась. Правда, ненадолго. Нет счастья в жизни — не одно, так другое. Я поерзала в кресле.

Интересно, где здесь у них туалет?

Главное, спросить не у кого. Все как повымерли. И секретарша, как на грех, куда-то подевалась. Ушла с пустым чайником, якобы за водой, и пропала начисто. Очевидно, воду она берет в колодце, а ближайший колодец — на околице Питера.

Я выползла в коридор. Чистота стерильная, как в операционной, и ни одного указателя!!! Все массивные дубовые двери на одно лицо и все как одна заперты. Я потянула носом, чтобы сориентироваться по запаху.

Пустой номер! Не пахнет ни хлоркой, ни туалетным дезодорантом. Похоже, на административном этаже туалет либо отсутствует вовсе, либо находится в кабинете главного врача больницы.

Мне стало не по себе. Странная она какая-то, эта Михайловская больница. Чисто, пусто, безлюдно, как на космическом корабле из американского фантастического фильма — полное впечатление чего-то потустороннего.

Я дохромала до лифта и поднялась этажом выше, в травматологическое отделение.

Совсем другое дело — в меру обшарпанно, в меру грязно.

Разодранный линолеум, замызганные, выкрашенные красочкой цвета детской неожиданности стены, плотно уставленный койками коридор и стойкий запах карболки — обычное травматологическое отделение обычной муниципальной больницы.

— Скажите, пожалуйста, — направилась я к женщине, лежащей недалеко от входа, и замерла.

На кровати спала Люська.

Вот жизнь! Недавно она была жива и здорова, строила планы, а теперь лежит в травматологическом отделении. Правильно говорится: «Человек предполагает, а бог располагает!»

— Люся?!

Бледная, изможденная, непохожая на себя, с заострившимся носиком и спутанными волосами Люсенька Обуваева никак на мое обращение не отреагировала.

— Люся?! — Я подошла поближе. — Люсь? Люся-а!!!!!!! — завыла я в голос, осознав, что Люська мертва.

— Чего орать?! Все одно не слышит. — По моим ногам хлестнула грязная мокрая тряпка из серой мешковины. — Орет, как обосравшись! — Дыхнув перегаром, подвыпившая санитарка принялась старательно возить шваброй прямо у моих ног.

Я поспешно отступила в сторону:

— Врач уже был?

— Тебя дожидался! Тоже мне, командирша! Явилась, не запылилась. Придут в отделение без бахил и командуют. Читать надо! Объявление внизу видела?!

— Да, конечно, извините меня, пожалуйста, — потерянно лепетала я, заливаясь слезами. — Я… Нет, это невозможно, господи, Люсенька, как же это, как же так!

— Ладно тебе убиваться, — неожиданно смягчилась пьянчужка. — Слезами горю не поможешь. Ты, эта, денег лучше дай! Мало ли что! — туманно пояснила она, не сводя глаз с моей сумочки, и торопливо добавила:

— Тетя Роза меня зовут, если что.

— Денег? Да, конечно, денег. Сколько? — обрадовалась я, что хоть что-то могу сделать для Люськи.

Тетя Роза многозначительно пожала плечами:

— Сколько, сколько? Ты кто ей будешь-то?

— Я? Наташа. То есть подруга, — поправилась я.

— Подру-уга? — делано удивленно переспросила санитарка, искренне наслаждаясь своей властью. — Хороша подруга, нечего сказать. Баба третий день лежит без сознания, а ты только-только навестить соизволила.

— Но я не знала, — завела было я свою старую песенку, да так и застыла с протянутой рукой. — То есть.., как — без сознания?! Я не ослышалась, вы сказали — она без сознания?! — грозно переспросила я.

Не ожидавшая такого напора тетя Роза поспешно выхватила у меня приготовленные пятьсот рублей, сунула их в карман и, подобострастно причитая, засуетилась вокруг Люськи.

— Правильно поняла — без сознания. Обязательно без сознания! Еще бы не без сознания! Почитай, все три дня так и лежит без сознания, и не покушала за все время ни разу, и вообще, — как заведенная бубнила она, протирая никелированную спинку кровати. — Я вот присматриваю тута за ней. Подойду, послушаю. Живой человек все ж таки, мало ли чего понадобится.

— То есть вы хотите сказать, что Люся жива?! — не веря собственным ушам, на всякий случай еще раз уточнила я.

— Жива, матушка, жива, живее не бывает.

— Жива — и лежит здесь, в коридоре травматологического отделения? — взорвалась я. — Безобразие! Что вы мне голову морочите? Где врач? Где заведующий отделением? Почему пациентка, потерявшая сознание, лежит здесь, в коридоре, а не в отделении интенсивной терапии?! Она ведь так умереть может!

— Мы что, мы люди маленькие!

— Правильно, — возмутилась я, — перевести больную в отделение реанимации — это не в вашей компетенции. Этого от вас никто и не требует. Но уложить-то ее по-человечески вы могли? У нее ведь и руки, и ноги затекли. Неужели не видите? — Решительно отстранив в сторону превратившуюся в соляной столб тетю Розу, я подошла к Люсе и начала осторожно распрямлять ее вывернутые в локтевых суставах и изогнутые под немыслимым углом руки.