Оружие возмездия - Маркеев Олег Георгиевич. Страница 34

За истекшие сутки, как сообщал ведущий криминальной колонки, в городе случились: одна авария на дороге, два изнасилования, захват заложника и сразу три убийства.

О последнем написали подробно: «Голощекин с гостем остались спорить о смысле жизни, а Тищенко пошел за новой партией горячительного. Вернувшись, он увидел, что спор перешел в драку, и, поставив бутылки в угол, встал на сторону Голощекина. Потому что тот уже лежал на полу и пытался отбиться от душившего его гостя. Совместными усилиями Тищенко с Голощекиным утихомирили гостя и, чтобы не мешал, отнесли его в ванную. Пить вдвоем им показалось скучным, и они разбудили спавшую в соседней комнате хозяйку квартиры. В разгар второго акта пьянки хозяйка зачем-то вошла в ванную, где обнаружила незнакомого мужчину с многочисленными колотыми ранами. Объяснить появление трупа в ее квартире друзья не смогли, и хозяйке пришлось вызывать милицию».

Смерти Гусева отвели один абзац в самом конце колонки: «Загадочная смерть на Верхнеозерной. Гражданин Николаев упал замертво у порога кафе „Причал“, предварительно выстрелив в воздух из пистолета. Со слов свидетелей, насильственных признаков смерти на теле Николаева не обнаружено. Оперативно-следственная группа, отработав на месте происшествия, от комментариев воздержалась и уехала решать эту загадку».

А на внутренней полосе газеты крупными буквами шел заголовок— «Янтарный призрак старого замка». Чуть ниже: «Немцы снова ищут Янтарную комнату». Коллаж в центре страницы посвящался истории знаменитой комнаты. Фоном служили довольно мутные изображения панно в стиле рококо, четко выделялись обгоревшие руины Королевского замка и вразброс шли какие-то смазанные лица. Максимов с трудом узнал доктора Роде, гауляйтера Пруссии Эриха Коха, писателя Юлиана Семенова и Петра Первого. Гитлера не узнать было невозможно, но что он делал в этой компании, Максимов не понял.

На второй полосе размещалась фотография дружной компании благополучных и благопристойных немцев. Фотографировали их, очевидно, недавно на фоне кирхи предместья Понарт. Странно, но выстроились они в том же порядке, что и на снимке Навигатора.

«Луиза фон Шперн, Карл фон Штауффенберг, Филлип Реймс, Рудольф Брандт, Дитрих Бойзек. — Максимов провел пальцем по кладоискателям, сияющим фарфоровыми улыбками. — И что вам дома не сидится?»

Он попробовал определить, кто из немцев мог быть другом Эли Карагановой. Все с аристократической приставкой «фон» отпадали автоматически. Демократия, конечно, подпортила правила хорошего тона у прусской эли— ты, но не настолько, чтобы дружить с ничего из себя не представляющей журналисткой из России. Не Майя Плисецкая и не Галина Вишневская, в конце концов. А раскланяться пару раз на приемах — это «фонов» ни к чему не обязывает. Рудольф Брандт — научный сухарь, лет под семьдесят. С таким Эле делать нечего. Оставались двое-Реймс и Бойзек. Филлип Реймс, что отчетливо просматривалось даже на черно-белом фото, относился к «голубой» части творческой интеллигенции. Дитрих Бойзек, солидный мужчина лет пятидесяти, излучал уверенность в себе и в своем банковском счете. Он с равным успехом мог сойти за бизнесмена средней руки или зажиточного бюргера. Мог быть и разведчиком.

«Не Джеймс Бонд, конечно. Но на неприметного лоцмана вполне тянет», — решил Максимов.

Впереди акулы всегда плывет рыба лоцман. А в разведке перед опером-вербовщиком снуют невзрачные солидные дяди и легкие в общении тети, незаметно собирающие установочные и характеризующие данные на объекты предстоящей вербовки.

Максимов мысленно поставил рядом с Бойзеком миниатюрную Элю.

«Вполне. Не малолетка и не длинноногая шлюшка, не компрометирует дядю. Где-нибудь в консерватории или в ЦДХ смотрелись бы вполне солидно. Если Эля работает на ФСБ, то подвести ее могли именно к Бойзеку».

Он снял трубку, набрал номер Эли. От горничной по этажу он уже знал, что Эля ночевала в гостинице и пока к ней никто не приходил.

— Эля? Доброе утро: Максим, ваш вчерашний таксист.

Ему пришлось убрать трубку от уха, слышимость на внутренней линии была отличной, и поддельная интонация Эли неприятно резанула слух. Радость она сыграла неестественно, как актриса второго состава ТЮЗа.

— Не разбудил?.. Ах, уже встали... Если вы не против, приглашаю на завтрак... Нет, в кафе на вашем этаже я заглянул, там жутко убого. Может, спустимся в ресторан? Он наверняка уже открыт. Если не понравится, найдем что-нибудь приличное поблизости... Хорошо, через пять минут у лифта.

«Совсем как кошка, которую надо полчаса упрашивать подойти, хотя она давно решила влезть к тебе на колени»,-подумал Максимов, положив трубку.

Щелкнул клавишей на ноутбуке. Компьютер зажужжал и выплюнул дискету

Он захлопнул крышку, сунул дискету в карман. Положил ноутбук в сумку, застегнул змейку

Прошелся по номеру, на всякий случай оставляя контрольки в тех местах, куда обязательно заглядывают при негласном обыске. Особенно не торопился, зная, что ровно через пять минут Эли Карагановой все равно у лифта не будет.

Она появилась, опоздав на пятнадцать минут. Сегодня на ней были светлые брючки и легкая белая кофточка. Лицо после сна посвежело. Белые волосы, недавно высушенные феном, двумя полумесяцами обрамляли лицо, челка прикрывала брови, отчего в неярком свете Максимову показалось, что Эля надела белую шапочку.

— Вы прекрасно выглядите, Эля. Белый цвет вам к лицу, — как можно искреннее отпустил комплимент Максимов.

Эля многозначительно посмотрела на него, словно по системе сжатия сигнала передала все, что она думает о скомканной программе вчерашнего вечера.

«Мужлан и недоумок, оставил даму одну в незнакомом городе, в клоповном номере, с жуткими соседями, а сам неизвестно где и с кем блудил так, что утром аж светится», -расшифровал Максимов.

— Доброе утро, Максим. — Она оценивающе с головы до ног осмотрела Максимова. Обратила внимание на его плоскую сумку. — Уже уезжаете?

— Нет, это ноутбук. — Максимов поправил ремень на плече.

— О! — удивилась Эля. — Не боитесь, что украдут?

— Да и черт с ним. Информацию жалко, а железо — оно и есть железо. Между прочим, в Интернете нашел многое по Янтарной комнате.

Максимов нажал кнопку, вызвав лифт.

— Кстати, про ваших друзей уже написали. — Он протянул Эле газету.

— Каких друзей? Ах, этих немцев! — Эля нисколько не смутилась. — И что там пишут?

— Посмотрите. На развороте.

— Умора! — хихикнула Эля. — Дитрих сам на себя не похож. Такой смешной! Надулся, как индюк.

— Давно знакомы? — мимоходом поинтересовался Максимов.

— Тысячу лет. Прошлым летом катал меня по всей Германии. Заезжали в Австрию. Я так испугалась! Визы же не было. А пограничник только козырнул. У Дитриха номера на машине дипломатические, может, поэтому не тронули. — Она через край газеты посмотрела на Максимова, дожидаясь реакции.

— Круто, как выражается молодежь,-отозвался он.

— О! Не у нашей ли юной мотоциклистки научились таким словечкам? — запустила шпильку Эля. — Кстати, как она поживает?

— Даже не знаю,-пожал плечами Максимов.

— Признайтесь, запала в душу, да? — Эля хитро сверкнула глазками.

— Конечно. Настолько, что решил отрастить живот, отпустить хвост, нарядиться в кожу и кататься на «харлее» по Москве. А что? Все малолетки мои, — Эля прыснула, прижав ладошку ко рту. «Хочет быть обаятельной, даже знает как, но не получается, — с тоской подумал Максимов, пропуская Элю в лифт. — Мужикам легче. Даже злой может быть по-своему привлекательным. А если у женщины от природы мерзкий характер, то как ни улыбайся, как ни играй, люди кожей чувствуют недоброе и шарахаются в стороны».

В тесной каморке лифта Эля свернула газету Похлопала ею по ладошке.

Максимов ждал, сохраняя на лице улыбку.

— Скажите, Максим, из-за чего такой ажиотаж? Неужели эта Янтарная комната настолько ценная? — Эля подняла на него задумчивый взгляд.

«Есть контакт!» — поздравил себя Максимов. Эля не знала, что партитуру предстоящего разговора