Угроза вторжения - Маркеев Олег Георгиевич. Страница 61
Он распорол пиджак рэкетира вместе с рубашкой, сдернул до локтей. Внимательно рассмотрел кожу плеч в мелкой красноватой сыпи и бугры перекачанных мышц. По хорошо знакомым признакам сразу же определил болевой порог.
— Две минуты, — удовлетворенно прошептал Максимов. — Две минуты — и запоет соловьем.
Он взял австрийский ножик, раскрыл самое маленькое лезвие, похожее на жало скальпеля. Пальцами нащупал нужные точки, рассек на них кожу. Потом прицелился и до отказа ввел нож в мышцу над правой лопаткой рэкетира. Спина у того дрогнула; раз, потом еще раз. Волна судороги прокатилась от плеч к ногам. На розовой коже, усыпанной бисером родимых пятнышек, выступили крупные капли пота.
Максимов знал, какая боль сейчас разрывает прижатое к полу тело, все приемы выбивания информации Орден заставлял для начала испытывать на себе. Только так можешь узнать истинную меру боли и степень доверия.
Из-за перегородки на весь тупичок тянуло запахом перегоревшего кофе.
Максимов протиснулся между шкафом и углом стеллажа, туда, где Леночка оборудовала кухню. По столику расползалась коричневая лужа, на электроплитке пузырилась, выгорая, кофейная жижа. Леночка притоптывала ножкой, уши были заткнуты наушниками, и досыпала новую порцию кофе в неотмытую турку.
«Увидел бы Кротов, как она кофе варганит, заработал бы импотенцию! Теоретик сексуальной революции… Ладно, Макс, работай!» — сказал он сам себе. Осторожно провел по спине Леночки от плеча до талии. Та на секунду расслабилась, спина сделалась по-кошачьи мягкой. Когда ладонь легла на тугую попку, Лена вздрогнула всем телом. Она так резко повернулась, что кофе выплеснулся из турки, и Максимов едва успел отскочить.
— Ма-акс! — Лена уставилась на стряхивающего с себя кофейные капельки Максимова. Секунду соображала, как себя вести в этой нестандартной ситуации. Потом, следуя извечному женскому правилу, гласящему, что во всех проблемах и грехах женщин виноваты исключительно мужчины, добавила: — Идиот несчастный! Я же могла обжечься. Или костюм испортить. — Судя по тону, последнее по тяжести вины приравнивалось к государственному преступлению.
— Любовь требует жертв! — улыбнулся Максимов, сознательно проникая взглядом под розовый, с претензией на элегантность костюмчик от «Ле Монти».
По глазам Леночки понял, что в жертвы его уже наметили. Потом ее тон смягчился, и она, смерив Максимова оценивающим взглядом, сказала:
— Просто маньяк какой-то. То ничего, а потом вдруг — все и сразу.
— Нет, сначала кофе, — решил гнуть свое Максимов, времени было в обрез.
— Ну-ну. — Леночка тряхнула крашеными кудряшками и отвернулась к плите.
— Остаешься за хозяйку, а я быстро сбегаю, что-нибудь к кофе куплю.
— Могу сама сходить. Уже одурела тут сидеть. — Леночка капризно надула губки.
— Не нарушай святого правила предков: мужчина валит мамонта, женщина подметает пещеру и поддерживает огонь. — Максимов стал протискиваться в узкую щель между шкафом и стеллажом.
— От вас дождешься! — Леночка свободной рукой повернула рычажок громкости на плеере до отказа и блаженно закрыла глаза.
В этом районе он знал все, что необходимо знать для его ремесла. Короткие отлучки с разрешения Журавлева — «в киоск за сигаретами — и обратно» — .использовал для изучения местности. Он знал, где оторваться от наблюдения, где залечь, пережидая травлю, вычислил и запомнил все лучшие огневые точки и вероятные посты наблюдения.
По пустынной улице хлестал дождь. Максимов открыл зонт и быстро огляделся по сторонам. Трое прохожих петляли между блестящими капотами припаркованных машин. Дождь смыл пыль, и теперь все машины казались отмытыми заботливой рукой и выстроенными к распродаже. Максимов, вклинившись между напрочь убитым «жигуленком» и холеным «мерседесом», успел подмигнуть своему отражению в голубоватом выпуклом стекле и, прыгая через лужи, побежал догонять одинокого работягу, шлепающего разбитыми кирзачами в нужном Максимову направлении.
Джип с бригадой рэкетиров нашел там, где он и должен был стоять. Допрошенный обладатель радиотелефона не соврал. Просто не мог этого себе позволить. Потрудись Максимов над ним подольше, знал бы уже биографии сидевших в машине. Но хватило того, что их пятеро, все вооружены и имеют приказ наехать «по полной программе».
Максимов, проходя мимо подворотни, где притаился, ожидая сигнала, джип, поравнялся с работягой и успел из-под зонта осмотреть машину. Если в машине останется кто-нибудь, способный дать показания, он вспомнит только работягу в ярко-оранжевой жилетке поверх ватника и с бордовой каской на голове. Может быть, если следователь попадется настойчивый, пострадавший вспомнит цветастый пакет, который строитель нес, обхватив обеими руками.
За возможные показания строителя Максимов не беспокоился. Из-под каски на него глянул такой мутно-сизый глаз, что все сразу стало ясно. Четыре бутылочных горлышка, как поплавки торчащие из карманов ватника, и полный пакет немудреной закуски говорили о том, что бригада после нежданно подвернувшейся халтуры пошла в загул. Через полчаса все, включая гонца, посланного за добавкой, не смогут даже мычать.
«А машина красивая, черт возьми! Агрессивная и мощная, как носорог. — Руки чесались выхватить пистолет и продырявить черные стекла. — Не надо, Макс. Работаем быстро и качественно. Пленных не берем, раненых не оставляем», — сказал он сам себе. Незаметно отстал от «гонца» и быстро свернул к облепившим Белорусский вокзал ларькам.
Дождь прогнал наряды милиции и обязательную в таком месте «наружку». Последний из кавказцев, стайками толкающихся на площади, мелькая белыми носками, устремился в кафе. Остались только бабульки, напялившие на головы полиэтиленовые пакеты. Их назойливое «водочка, мужчины, водочка!» и «окорочка, горячие окорочка!» сопровождало всех, несущихся по лужам к метро.
Максимов дождался, когда из дверей метро выбросило под дождь новую партию пассажиров, они, не решаясь далеко отойти от спасительного тепла, облепили стекляшки киосков, — и только тогда, быстро лавируя между зонтами, прошел вдоль ларьков.
Все приготовления заняли три минуты. В наше время в ларьке можно купить все. Максимов купил три баллончика газа для зажигалок, скотч и коробку печенья. Подумал немного и для маскировки перед Леночкой к печенью добавил бутылку коньяка. Самую нужную покупку он делал, закрывшись от ларечницы зонтом.
В старые добрые времена всеобщего равенства народ был безоружен и безденежен. Демократия быстро исправила эту вопиющую социальную несправедливость. Теперь жить стало проще и даже веселей: есть деньги — вооружайся, чем хочешь, и стреляй, в кого хочешь. Без особых проблем Максимов купил петарду, которая по внешнему виду и содержанию оказалась обычным армейским взрывпакетом.
«Сейчас я научу вас Родину-мать любить», — проворчал он себе под нос, на минуту спрятался в подъезде и вышел, держа в руках снаряженную бомбу.
Он мог приготовить взрывную смесь из обычных химикатов, имеющихся на любой домашней кухне. Но зачем мудрить, когда сама жизнь подсказывала простые и надежные решения. Стоило стянуть три баллончика скотчем, воткнуть между ними взрывпакет, вывести хвостик шнура наружу через дырку в пакете — и все. Дешево и сердито.
«Забудьте об адекватном ответном ударе, — учил их, молодых волков спецназа, полковник Сербин. — Пусть замполиты пудрят мозги другим. А вы, звери, должны знать, что ответный удар должен быть моментальным и беспощадным. Вы должны отбить у противника всякую охоту поднимать на вас руку. А как это сделать лучше всего? Правильно, сразу же выпустив ему кишки. И нечего гыгыкать, звери! Учитесь, пока папа живой». — И он улыбался хищной улыбкой матерого волка, откровенно любуясь стоящими перед ним волчатами, уже созревшими для первой охоты.
Максимов зашел в подворотню с тыла. Из черного нутра джипа неслась однообразно-тягучая песня. Магнитофон орал так, что сидящие в машине кроме этого завывающего лагерного барда ничего слышать не могли. Стекла были приспущены, сквозь щели просачивалась синяя кисея сигаретного дыма. По капоту, наполовину высовывающемуся из подворотни, барабанили тугие струи дождя.