Очи бога - Марко Джон. Страница 117

Жизнь Кадара не всегда была такой. Когда-то и он любил жизнь и страшился ее лишиться. Амулет помог ему пережить и схоронить не одну жену. Но ни одну он не любил так, как Джитендру. С ее смертью вечная жизнь утратила смысл.

Кадар неотрывным взглядом изучал скалы. Посреди пустыни то и дело попадались горные массивы, где обитали и крилы, и рассы. Скалы защищали животных от безжалостного солнца и позволяли накопить воду, когда случались скудные дожди. Вчера Кадар посетил место обитания крилов в красных горах — такое же, как и это. Он с ужасом обнаружил, что все кладки яиц разорены, а охранявшие их крилы скрылись. На песке почти невозможно обнаружить следы, но длинные глубокие отметины от змеиного тела и единственная чешуйка о многом сказали Кадару. Судя по ним, чудовище достигало не менее тридцати футов в длину, а в обхвате соответствовало телу взрослого мужчины. Расс был старым и, видимо, недавно оказался в этом районе. Он будет править остальными змеями и пожирать большую часть добычи — драгоценных яиц крилов — ведь клыки у него, что сабли, с их помощью он без труда справится с любым крилом.

Сидя верхом на Истиках, Кадар полагал, что ему стоило бы напугаться, но он не боялся. Он никогда прежде не охотился на таких громадных рассов, хотя дома, во дворце, у него имеется великолепная коллекция челюстей этих чудовищ: одиннадцать зловещих трофеев, раскрытых, чтобы были видны страшные клыки. Еще один — и их станет двенадцать. Или умрет он сам. При охоте на расса третьего не дано. Рассы проворны и смертоносны, они на все пойдут, защищая гнездовища. Прийти сюда — означает вызвать их ярость, но Кадар сумел подготовиться к встрече. Под многослойной гака он облачился в доспехи из кожи мертвого крила, настолько прочные, что даже зубы расса вряд ли смогут их прокусить. К седлу было приторочено копье с длинным древком, тонким и острым: им можно пробить шкуру расса. Еще у Кадара имелся щит, покрытый чешуей крила. Но главное — у него есть хлыст, необходимое оружие для наездников на крилах. Прежде, до пришествия, хлысты использовались просто для тренировки крилов. Но смерть Джитендры от рук северян заставила Кадара задуматься об обороне джадори, и теперь хлыст стал оружием. Он летит так же быстро, как тело змеи. А длины в нем целых пятнадцать футов. Кадар и его люди научились без труда сдергивать человека со спины скачущей галопом лошади. Они продолжали оттачивать технику, и теперь никто не покидал дворца без хлыста. С того самого дня — никто.

Приход чужаков изменил Кадара — как и весь город и всех жителей. Физически он постарел. Теперь, когда не было амулета и небывалой силы духа, даруемой им, годы брали свое. Черные волосы окропила седина, и искрящаяся юность больше не украшала его чело. Но сильнее всего убивала тоска по Джитендре. Она была его величайшей драгоценностью, ради нее стоило жить. Он часто спрашивал себя, не ее ли смерть стала причиной его войны с рассами: ведь он отказывался последовать советам и послать вместо себя более молодых людей. Кадар говорил себе: я каган, поэтому расправа с рассами — дело моей чести. Но, несмотря на это, он мог бы взять себе спутников. Кадар же предпочитал действовать в одиночку. Может быть, и умереть в одиночку. На нем лежит ответственность перед Джадором и Гримхольдом, но если уж ему суждено умереть здесь, в сердце пустыни — что ж, он не станет возражать.

Истиках продолжала пробовать языком воздух. Ни один мускул не дрожал под ее золотистой чешуей. Кадар понимал, что ящерица чует покинувшего это место змея. И было что-то еще. Обычный змеиный запах, напоминавший ему запах кожи. Но не просто кожи. И крилу, и всаднику понадобились пара секунд, чтобы определить: пахло старой кожей.

Сброшенной.

Кадар сильнее натянул поводья, чувствуя возбуждение животного. Подобно всем змеям, рассы периодически избавляются от старой кожи. И в этот период они наиболее уязвимы. Если только удастся застать чудовище в логове за этим процессом…

Кадару вовсе не по душе была идея быстрой езды по горной дороге, но необходимо торопиться. Истиках без слов почувствовала его решимость, и двинулась в горы. Связь между ними была настолько сильной, что Кадару практически не требовалось управлять ящером. На Истиках было седло, и бедра Кадара прочно крепились к нему, дабы он не соскользнул с гладкой спины животного. Легкое сжатие бедер и незначительное натягивание поводьев — вот и все, что требовалось для управления. Вместе они составляли единое целое. Истиках прокладывала путь в песках, и ее мощные конечности не знали усталости. Передние лапы были вооружены острыми когтями, поэтому, хотя они были слабее колоссальных задних, тем не менее, отлично справлялись со своей задачей в бою. Двигаясь между скал, она пригнула шею, прищурилась, высматривая врага, а ее длинный язык по-прежнему пробовал воздух на вкус. Кадар отвязал щит и продел в него левую руку. В правой он сжимал копье. Низко пригнувшись к шее скакуна, он держал оружие перед собой. Появись сейчас расс прямо впереди, он использует хлыст, но, если гигантский змей сбросил шкуру, то можно попытаться справиться с ним прямым ударом.

Вначале лапы крила шуршали по песку, но с подъемом в горы почва становилась тверже. Вот на пути у них встала каменная арка, и они очутились на узкой тропе, проходящей между двух скал. Тропа расходилась в разные стороны. Истиках остановилась, оглядываясь в выборе направления. Кадар осторожно наблюдал за дорогой, убеждая себя, что расс не бросится на них из-за скалы. Если чудовище занято процессом линьки, то вряд ли сможет почуять их, и они обойдут скалы с подветренной стороны: Истиках, с ее острым чутьем, это удастся. Кадару не было нужды объяснять крилу, что от него требуется. Истиках обнюхала воздух и решительно выбрала направление. Справа запах кожи казался сильнее. Кадар сжал копье и еще ниже скорчился на спине у зверя. Кровь зашумела у него в висках. Это проснулся боевой дух. Вся ярость, накопившаяся за годы со дня смерти Джитендры, теперь обрушилась на жутких тварей. Кадар знал, что гнев сослужит ему добрую службу. И неважно, каким окажется размер чудовища: двадцать ли футов, тридцать ли — а может, и все сто. В любом случае, он уничтожит его, не будь он Кадаром. Без возлюбленной, жизнь его стала сплошным проклятьем, и ни один расс не сможет ничего добавить в эту чашу страданий.

На вершине следующего каньона Истиках снова остановилась. На пути встали глыбы, и она обежала их, продолжая, меж тем, внимательно следить за дорогой и обнюхивать воздух. Он здесь , без слов просигналила она хозяину. Линяющий расс находился за этими глыбами, укрывшись где-то в ущелье. Змее ничего не стоит заползти в сколь угодно узкий проход, и Кадар знал, что рассы часто выбирают подобные места для линьки, дабы их не тревожили. Он снова подумал об уязвимости змеи, понимая, что легко сможет проткнуть ее копьем. Если повезет, расс даже повернуться не успеет. Ширина ущелья составляла всего восемь футов; скалы же возвышались двумя отвесными стенами. Впереди уже виднелся свет. Для расса найдется место, чтобы развернуться, но сбежать он не успеет.

Кадар откинул с лица покрывало. Сделал медленный беззвучный вдох. Почувствовал крепость доспехов, покрывающих его тело. Вот только шлемов он не признавал. Носить их — удел северных трусов. Добрым людям из Джадора не нужны подобные ухищрения. Они храбро смотрят в лицо врагу.

По его команде Истиках стала вползать в ущелье, пригнувшись к земле как можно ниже. Солнце кое-где заглядывало туда, но большая часть логовища была погружена в тень. Кадар внимательно осматривал местность, ища следы змей. Их с Истиках посещали тревожные мысли. Слившись сознанием с ящером, Кадар чувствовал, как напряжена его «лошадь», как тверда ее поступь и как сильна в ней жажда мести. В такие моменты она становилась воплощением ярости, готовая пропороть брюхо змеи острыми клыками. Она неудержимо стремилась вперед, и ее мощный хвост оставлял глубокие следы на земле.

Как это бывало и прежде, Истиках первой заметила расса. Ее мозг послал сигнал Кадару. Глаза обоих устремились к цветному пятну впереди. Там, посреди камней, виднелся толстенный змеиный хвост. Из тени выступала лишь половина огромного туловища, другая же была не видна. Чудовище не шевелилось, но Кадара это не удивляло. Линька змей — долгий и утомительный процесс, он часто проходит вспышками — то начинается, то затухает. В перерывах между яростными попытками освобождения от старой кожи змеи обычно отдыхают. Кадар не смог сдержать улыбку. Запертая в тесном ущелье, застигнутая врасплох, змея будет легкой добычей.