Очи бога - Марко Джон. Страница 72

— Что это? — спросила Джансиз. Она медленно развернула записку. Женщина не могла ее прочесть, но как будто поняла, что у нее в руках и кто напал на нее. «Обезьяна».

Гилвин так и обомлел. Боясь быть обнаруженным, он попятился из комнаты.

— Есть здесь кто-нибудь? — вопрошала Джансиз. — Пожалуйста, выйдите. Не бойтесь.

Но Гилвин боялся — настолько, что пулей вылетел из оранжереи, даже не оглянувшись. Теку повисла у него на плече, а он мчался по коридору, утопая в коврах, сквозь зал с высокими сводами и, наконец, влетел на кухню, где Фрин и две горничные уже закончили трапезу. И остановился, переводя дух, подальше — чтобы его не услышали. Когда они отправились работать, юноша выскочил из кухни через старую дверь — в заброшенный сад, на свободу.

Сердце его тяжело стучало, он пытался справиться с дыханием. Теку верещала на плече, очумевшая от бешеной гонки. Солнечный лучик ласково коснулся щеки Гилвина, и он облегченно рассмеялся.

— Я сделал это! — воскликнул юноша.

Теку укоризненно подергала его за ухо.

— Ох, извини! Конечно, мы сделали это!

Он прислонился к стене замка, на лице играла широкая улыбка. Теперь, когда записка доставлена, темноволосая девушка, наверняка, прочтет ее. И, может быть, придет повидаться с ним сегодня вечером. И он, наконец, встретит ее. Странная гордость шевельнулась в душе.

— Мне удается кое-что делать, — заявил он. Если предстоит свидание, значит, нужно принять ванну. И надеть чистую одежду. — И подарок, — сказал он себе. Ведь она леди, к ней нельзя прийти с пустыми руками.

— Теку, нам нужно в город, — сообщил он мартышке. — И найти, что бы мне такое продать.

Кассандра только что закончила обедать и отдыхала с книгой, когда в спальне возникла Джансиз. Взглянув на подругу, Кассандра была озадачена. Она уронила книгу на колени. Джансиз едва дышала, была бледной и двигалась, словно сомнамбула.

— Касс? — слабым голосом произнесла она. — Ты здесь?

— Джансиз? Что случилось?

Та приблизилась к креслу Кассандры.

— Я не знаю. Может быть, и ничего. А может быть — хорошие новости, — она покачала головой. — Со мной произошло нечто странное.

— Что? — в тревоге спросила Кассандра и встала с кресла. — Ты в порядке?

— Да, в полном. Я… У меня было очень странное переживание.

— Джансиз, ты, похоже, не в себе, — отметила Кассандра. Она подошла к подруге и помогла ей добраться до кресла, только тут заметив бумажку в ее руке. — Что это?

Джансиз начала смеяться.

— Это дала мне обезьяна!

— Обезьяна? Джан, ты лучше сядь…

— Это записка, Касс, — Джансиз вложила листок в руку подруги. — Я срезала цветы в оранжерее. Там была обезьяна — по крайней мере, я так думаю. Она дала мне бумажку.

Кассандра едва слушала ее.

— Что бы обезьяне делать в оранжерее? — спросила она, усаживая Джансиз в кресло.

Но та не стала садиться.

— Нет, Касс, ты лучше послушай меня. Обезьяна. У кого еще есть обезьяна, кроме библиотекаря Фиггиса? А кто мог заставить Фиггиса послать тебе записку?

Для Кассандры это прозвучало словно гром среди ясного неба. Она внезапно поняла. И посмотрела на записку. Руки ее задрожали.

— Нет, это невозможно…

— Прочти ее, Касс, — настаивала Джансиз.

— Нет…

— Читай!

Кассандра была не в силах. Она не могла поверить в то, что предполагала Джансиз. Но вдруг все встало на свои места. Если Лукьен стал бы писать ей, он доставил бы записку тайным способом. И только Фиггис достаточно хорошо знал Лукьена, чтобы пойти на риск. Кассандра уже долгие годы не видела Фиггиса, но помнила обезьянку, которую он всюду носил с собой. Разве это животное может быть еще живо?

— Почему она дала ее тебе? — удивилась Кассандра. — Почему не сразу мне?

— Не знаю, — призналась Джансиз. Ее улыбка внезапно растаяла, уступив место озабоченности. — Касс, ты считаешь… Я хочу сказать — это возможно?

Для того, чтобы понять это, Кассандре нужно было прочесть записку. Она выждала минуту, глядя на сложенный лист, глубоко вздохнула и раскрыла его. Записка оказалась краткой, и она быстро прочитала ее. Но не содержание поразило ее, заставив сердце биться сильнее. Нет — подпись. Кассандра повернулась и упала в кресло без сил.

— Она от него, — прошептала королева. — Подпись его.

— Да? — недоверчиво переспросила Джансиз. — И как он подписался?

— Обожающий Вас Слуга…

— Что?

— Он всегда так подписывался, — и Кассандра мысленно вернулась в те далекие годы, вспоминая другую записку, еще до того, как она стала бессмертной. Она никогда не забывала того, самого первого послания Лукьена, как и его подписи.

— Он видел нас в саду в ночь затмения, — сообщила Кассандра. — Так указано в записке. И хочет повидаться завтра вечером.

— В саду? Но как это возможно? Как он смог нас увидеть? — Джансиз выхватила записку из рук Кассандры, злясь, что не может прочесть ее сама. — Это же невероятно. Как он рискнул вернуться?

— Не знаю. Может быть, именно поэтому он и не упоминает моего имени, — печально улыбнулась Кассандра. — Он называет меня «своей темноволосой красавицей». — Она взглянула на подругу. — Он вернулся ко мне, Джан. И хочет снова увидеть меня.

— Но ты не можешь.

— Завтра ночью, — мечтательно произнесла Кассандра. — Как будто и не было всех этих лет!…

— Касс, даже и думать забудь! Ты же умрешь, если он на тебя посмотрит!

Под блузой Кассандра ощущала тепло амулета. Его энергия пульсировала на коже. Она положила руку на грудь, чувствуя Око Бога через ткань. Оно хранило ей жизнь шестнадцать лет — но оно же делало ее пленницей. Кассандра отчаянно желала видеть Лукьена.

— Но мы даже не знаем, существует ли проклятье, — возразила она. — Мы же не проверяли.

— Конечно, не проверяли. Ты бы умерла!

— Мне все равно, — процедила Кассандра. Она наклонилась, желая сорвать амулет с шеи. Вокруг высились стены ее прекрасной тюрьмы — стены без единого окошка, без единого солнечного луча.

— Касс, не сходи с ума, — заявила Джансиз. — Ты не можешь рисковать.

Кассандра закрыла глаза, размышляя о выборе.

Снова увидеть Лукьена — или жить вечно в заточении у Акилы.

И приняла решение.

26

Ночные улицы Кота — не место для паренька-калеки. На них собираются толпы, они грязны и опасны, так стало с первых лет правления Акилы, когда король спрятался от своего народа. В последующие шестнадцать лет сумасшествия Акилы на улицах развелось огромное количество воров, уверенных, что Призрак Лайонкипа не станет преследовать их. Торговля продолжалась, как всегда: торговцы запрудили все улицы и переулки. Путешественники прибывали из разных мест полюбоваться Котом — настоящим центром мира. Пусть город отчасти и захирел при Акиле, он все равно еще оставался привлекательным. Деньги, приходящие в город, были не из королевской казны, а из тугих кошельков купцов и деловых людей, видящих в Коте много возможностей поживиться. Они наводняли город, а библиотека Акилы стала не только светочем знаний и славы, но и проклятием. Она являлась светочем для каждого ученого — но в результате ее строительства число воров и бродяг в городе увеличилось. Многие юноши и девушки избавились от невежества — но для тяжелого труда на земле эти люди оказались потерянными.

Вот только Гилвина все это не касалось.

В этот вечер юноша был безмерно счастлив. Он передал записку и теперь жил надеждой, не замечая ночной темноты. Вместо того, чтобы вернуться в библиотеку и помочь Фиггису, как обещал, они с Теку быстро прошмыгнули домой, где Гилвин прихватил свой костыль — единственный предмет, представлявший хоть какую-то ценность. Костыль был добротный, за него у ростовщика на Блик-стрит дадут целых восемь медных соверенов. Новый башмак отлично подошел, поэтому Гилвин, не раздумывая, решил избавиться от костыля. Несмотря на близость к богатым людям Лаойнкипа, Гилвин почти не располагал имуществом, а смерть матери еще ухудшила его положение. В библиотеке было множество ценных манускриптов, но Гилвину и в голову бы не пришло продавать их. Вот и получилось, что лишь костыль мог принести хоть какие-то деньги, пусть небольшие. Восемь медяков — жалкая сумма, но для Гилвина это было целое состояние. Теперь он сможет купить подарок темноволосой красавице. Проходя по улице, он не уставал восхищаться купленным для нее колечком. Бронзовое, очень хорошенькое, и оказалось ему вполне по средствам. Торговец заверил парня, что «его дама будет очень довольна».