Праведники Меча - Марко Джон. Страница 129

Спорить с военачальником было невозможно. Алазариан ощутил его убежденность: она, словно волна прилива, сметала со своего пути любое сопротивление. Пракстин-Тар посвящал ему самого себя, душу и тело. Для него дело было не в дружбе, не в любви к войне. Это было нечто святое.

— Если ты это сделаешь, то можешь погибнуть, — предостерег его Алазариан. — И твои люди тоже. Мой дед силен, и у него есть союзники. Победить его будет нелегко.

Пракстин— Тар ухмыльнулся.

— Пракстин-Тар не боится нарцев! — хвастливо объявил он. — Мы пойдем в бой, и мы победим. Я сделаю тебя королем твоей страны.

— Нет, я хочу не этого. Я делаю это не для того, чтобы получить трон. Может быть, у меня даже получится спасти моего деда.

Из горла военачальника вырвалось неодобрительное рычание.

— Излишняя чувствительность. Для победы нужна беспощадность.

— Он — мой дед, Пракстин-Тар. Я должен попытаться. Пракстин-Тар кивнул.

— Ну, если ты иначе не можешь... Но если у тебя не получится, я собственноручно его убью. Ты сможешь превратить его голову в военный трофей.

«О Боже! — подумал Алазариан. — Он тоже мясник!» И тут же он понял, что Пракстин-Тар уловил эту мысль.

— Извини, — поторопился сказать Алазариан. — Наверное, дело в том, что я не воин.

— Воины получаются из солнца и луны, — ответил военачальник. — Лоррис — это сила, гнев. Прис — это сострадание и разум. Ты больше похож на Прис.

Алазариан рассмеялся.

— Тут мой отец с тобой согласился бы. Военачальник в упор посмотрел на юношу.

— Ты спас моего сына, но еще ты спас мою душу. Я буду твоим защитником, куда бы ты ни пошел.

— Нет, Пракстин-Тар, мне не нужен раб.

— Я никому не раб, — возразил Пракстин-Тар. — Я — слуга Лорриса и Прис, как и ты сам. — Он поднял глаза на звездное небо. — Раньше мне казалось, что они призвали меня для другого, но теперь я вижу мою судьбу.

— Тогда я с радостью приму твою помощь, — сказал Алазариан. — И приношу тебе мою благодарность.

Он выпустил руки военачальника Рийна — и тут увидел, как из темноты к ним ковыляет еще один человек. Пракстин-Тар встревожено повернулся, но успокоился, узнав Джала Роба. Священник шел с трудом, словно был измучен или пьян, и когда Алазариан увидел ссадины у него на лице, то понял, что произошло что-то серьезное.

— Бог мой, Джал! — воскликнул он. — Обо что это ты так?

— Об Вэнтрана, — ответил Джал с кривой улыбкой. — Мы с ним слегка схлестнулись.

Алазариан указал на багровый синяк на скуле священника:

— Это он тебе это устроил?

— И не только это, — ответил Джал. К своему изумлению, Алазариан понял, что его спутник совсем не злится. — Вэнтран бьется, как дикий кабан.

— Но что случилось? Почему вы подрались?

— Великолепные новости, парень, — объявил Джал. Улыбка у него была широкой, как океан. — Вэнтран отправится с нами. Он присоединится к Праведникам!

— Что?! — Алазариан засмеялся, качая головой. — Боже, ну и ночка! И теперь у нас есть армия, Джал. Пракстин-Тар решил нам помочь. Он намерен вести своих воинов в Арамур, чтобы вступить там в бой.

Джал изумленно посмотрел на военачальника.

— Ты уверен? — спросил он. — Я имею в виду — он прямо так и сказал?

— Да, — спокойно подтвердил Алазариан. — Они станут нашей армией, Джал. Может быть, твои молитвы наконец-то получили ответ.

Священник осенил себя знамением.

— Благодарение Богу. — Он поднял лицо к небу и рассмеялся. — Спасибо Тебе, Господи! Я принесу Арамуру свободу во имя Твое, клянусь!

— Все получается именно так, как хотел Бьяджио, Джал, — сказал Алазариан. — Теперь мы все становимся его армией.

— Нет, — поправил его Джал, продолжая смотреть в небо. — Мы не армия Бьяджио. Мы — Праведники Меча.

37

Два следующих дня Алазариан провел в постоянных переходах между Фалиндаром и лагерем Пракстин-Тара. Надо было составить планы, собрать припасы и ответить на самые разные вопросы. Пракстин-Тар произнес перед своими воинами зажигательную речь, сообщая, что они отправляются в славный поход. Он сказал им, что война будет вестись за Лорриса и Прис, в помощь их смертному посланцу Алазариану. Пракстин-Тар не стал говорить своим воинам, что они должны будут освободить Арамур или что решается вопрос о мире во всем Наре. Он просто владел толпой, словно фокусник, и поскольку воины обожали своего военачальника, они повиновались ему. Воины Рийна принялись точить жиктары и готовиться к долгому переходу на запад. Под своим знаменем с вороном и под стальным взглядом своего военачальника они готовились сражаться за своих капризных богов.

Как это ни странно, Ричиус Вэнтран спустился из своих апартаментов в Фалиндаре, чтобы проводить время с воинами Пракстин-Тара. Шакал никому не объяснял причин своего молчания, но все решили, что он тревожится за жену и ребенка, которых ему снова придется оставить. Среди воинов шли разговоры о том, что Вэнтран так и не стал трийцем, несмотря на свои чудовищные усилия добиться этого, и что его сердце по-прежнему принадлежит Арамуру, хоть он и утверждал обратное.

На совещаниях в шатре Пракстин-Тара Алазариан внимательно наблюдал за Шакалом, пытаясь понять его настроение. Даже когда обсуждались планы освобождения его родины, Вэнтран мыслями был далеко, тревожась за жену и дочь. К удивлению Алазариана, короля пытался успокоить Джал Роб. Убедив Вэнтрана присоединиться к Праведникам, Джал почти все время тенью следовал за Шакалом, заставляя его невольно улыбаться и громко обещая скорую победу.

Вэнтран добродушно терпел присутствие Джала, но Алазариан чувствовал, что король страдает.

Вечером накануне выхода Алазариан в последний раз вернулся в Фалиндар. Было еще довольно рано, и Вэнтран остался в лагере, делая последние приготовления к длинному переходу, однако Алазариан не сомневался, что на ночь Шакал вернется в крепость. И до этого Алазариан хотел поговорить с женой Вэнтрана — без посторонних. Видя, как Вэнтран разрывается между двумя мирами, Алазариан почувствовал нечто вроде озарения. Долгое путешествие и множество тревог, а также заботы последних двух дней заставили его забыть о второй части своей миссии, но теперь юноша вспомнил о своем обещании матери, и это заставило его действовать.

Он надел чистую одежду, ускользнул из лагеря незаметно для Пракстин-Тара и Джала и поехал к цитадели Фалиндара. Бронзовые ворота по-прежнему охранялись, но стражники узнали его и спокойно пропустили в крепость. Вскоре он оказался на дворе, где услужливый мальчишка триец взялся позаботиться о его коньке, получив в уплату одну только улыбку. Волнуясь перед встречей с Дьяной, Алазариан пригладил волосы и попытался вспомнить, что он собирался ей сказать. Проходя по роскошным коридорам, он вспомнил Фалгера, непокорного трийца из Экл-Ная, который просил передать привет Дьяне. Алазариан решил воспользоваться этим в качестве предлога, а потом постепенно перевести разговор на интересовавшие его вопросы. Дьяна Вэнтран показалась ему удивительно доброй женщиной, и Алазариан верил, что она не отправит его ни с чем.

С трудом припоминая, куда его вел Ричиус, Алазариан нашел дорогу в башню. Подниматься пришлось высоко, так что к концу лестницы он совсем запыхался. Когда он вышел в коридор и осмотрелся, его вдруг снова охватила тревога. Дьяны Вэнтран вообще могло не оказаться в башне. Но нет, она должна быть у себя, дожидаясь мужа. Алазариан постарался овладеть собой, сделав несколько медленных вдохов. Дьяна была его последней надеждой получить хоть какие-то ответы, и Алазариан боялся, что она не станет с ним разговаривать. Или хуже того — что ей нечего будет ему сказать.

«Спокойнее, — напомнил он себе. — Не забывай улыбаться».

Он изобразил ясную улыбку и пошел по коридору, не обращая внимания на великолепные белые камни и ряды дверей. Почти все они были открыты и за ними видны были большие уютные комнаты, однако дверь в конце коридора оказалась закрытой. Возможно, обитательницы комнаты не было на месте. Алазариан решил попытаться: подойдя к двери, он тихо постучался.