Праведники Меча - Марко Джон. Страница 48

— Я люблю воду, — сказала она. — Это и значит быть лиссцем. Вода наш дом. Она для нас все. Я никогда не думала, что нарцы способны это понять. Я слышала о ваших городах, о вашем Черном Дворце и военных лабораториях. У меня такие вещи вызывают омерзение. — Она повернулась и посмотрела на Касрина. — Но вы не такой, правда?

Касрин не знал, что ответить. Ему хотелось согласиться, понравиться королеве — но он смог только пожать плечами.

— Возможно. Все зависит от того, что вы имеете в виду. Я — нарец, королева Джелена.

— Знаю. Но при этом вы не такой, как другие. Вы отказались участвовать в войне против Лисса. У вас есть совесть, капитан Касрин. Мне хотелось бы понять, как это могло с вами случиться. Что сделало вас не таким, как все?

Опять эти невозможные вопросы! Касрин задумался над тем, что ответить ей.

— Не знаю. Я не такой, как Никабар, — это я счастлив признать. Но не все нарцы порочны, леди Джелена. Джелена печально улыбнулась.

— О, это я знаю, капитан. Мне это уже доказали.

Услышав столь странные слова, Касрин нахмурился. Казалось, Джелена ушла мыслями в свой тайный мир. Внезапно его осенило.

— Позвольте, я кое-что вам покажу, — сказал он. Подойдя к берегу, он остановился рядом с ней и начал закатывать рукав рубашки.

Джелена отшатнулась.

— Что такое? — испуганно спросила она. Касрин рассмеялся.

— Вот что, — объявил он, проводя пальцем по поблекшему шраму, который шел по его руке от локтя до плеча. — Знаете, что это?

— Шрам, — суховато ответила Джелена. — И очень гадкий.

— Подарок от мурены, — пояснил Касрин. — Я заполучил его, когда мне было восемнадцать. Наверное, столько, сколько вам сейчас.

Джелена опасливо вытянула палец и провела им вдоль шрама.

— Похоже, мурена была крупная. Я видела их у Лисса.

— Зубы у них, как иголки, — сказал Касрин. — Чертова рыба чуть не отхватила мне руку.

— Как это случилось? — спросила Джелена. Она невольно заинтересовалась — на что Касрин и рассчитывал. Ему, наконец, удалось установить с ней контакт.

— В детстве я жил в рыбацком поселке, — начал он свой рассказ. — Я всегда любил море и плавал на кораблях, сколько я себя помню. Подростком я имел собственную лодку. Конечно, это была всего лишь гребная лодка, но я ее обожал. Заботился о ней, словно о ребенке.

Джелена кивнула.

— Однажды, — продолжил Касрин, — я соскребал со дна лодки морских уточек. Лодка была ошвартована, но оставалась на плаву, так что я прыгнул в воду и принялся за работу. У меня был нож с блестящим серебряным лезвием, а в тот день солнце светило ярко. Я это помню, потому что видел его даже под водой: оно играло на поверхности. — Капитан помолчал, рассматривая свой шрам. Воспоминание о перенесенной боли осталось в его памяти удивительно свежим. — Наверное, та мурена приняла мой нож за рыбку. Она стремительно бросилась ко мне, впилась мне в руку и устроила вот это.

— Наверное, вы потеряли много крови, — заметила королева. — И что было дальше?

— Ну, я не умер, — пошутил Касрин. — Отец вытащил меня из воды, а кто-то из деревенских заштопал мне руку. Перепугался я, скажу честно, до смерти. Но дело в том, что воды я бояться не стал. Я не перестал выходить в море — и не мог перестать. Даже тогда океан был частью меня самого. И сейчас остается. Так что вы понимаете, миледи? На самом деле мы не такие уж разные.

На губах Джелены появилась искренняя улыбка.

— Какая чудесная история! Я рада, что вы ею со мной поделились.

Касрин усмехнулся.

— Ну, как? Мне удалось вас убедить?

— Дело не в вас, капитан. Кажется, вы человек надежный. Меня тревожит Бьяджио. Наверное, вы не понимаете, насколько мы его боимся.

— Понимаю, но вы не правы. Поверьте мне, я знаю, каким был император. Не забывайте: я ведь служил у Никабара. Когда-то они оба были людьми отпетыми. Но Бьяджио изменился.

Лицо Джелены потемнело.

— Я в это поверить не могу. Ведь это он вел войну против Лисса, вместе с Аркусом. Он поддерживал Никабара, он начал блокаду Сотни Островов. Этого прошлого не сотрешь.

— Королева Джелена, послушайте! — взмолился Касрин. — Разрешите мне рассказать вам то, что я знаю о Бьяджио. Он был убийцей и безумцем. Он был самым тщеславным человеком во всем Черном Городе, а заносчивостью превосходил даже Никабара. Разве сейчас вы это про него скажете?

Спустя несколько секунд Джелена признала:

— Нет. Но это может быть уловкой. Не забывайте — Бьяджио был главой Рошаннов.

— Это не уловка, — настаивал Касрин. — Он изменился. Поначалу я в это не поверил, но теперь верю. Если вы можете доверять мне, офицеру Черного флота, то почему не можете доверять Бьяджио?

— С Бьяджио все гораздо сложнее, — сказала Джелена. — У него тайны даже от вас. Скажите мне: зачем Бьяджио корабль, который бы отвез его на Восточное Высокогорье?

Касрин замялся. Джелене не нужны были другие доказательства.

— Вы не знаете, правда? Потому что Бьяджио не желает вам рассказывать. Так как я могу ему доверять?

— Это нелегко, — согласился Касрин. — Но Бьяджио сказал вам правду. Сейчас он слаб. А империя в опасности. У Бьяджио много врагов, и теперь он пытается найти союзников, которые бы ему помогли.

— Он вам это сказал?

— Да, — подтвердил Касрин. — Он по-своему сказал мне все, что мог. А потом попросил, чтобы я ему поверил. — Увлекшись, он чуть было не взял Джелену за руку. — И это все, чего я прошу от вас сейчас. Неужели ради мира вы не готовы выказать немного доверия?

Королева снова отказалась ответить.

Бьяджио стоял в центральном коридоре западного крыла и смотрел на одинокую статую, украшавшую заброшенный угол. Статуя изображала богиню Айриту, персонаж нарской мифологии. Она держала на руках ягненка. Айрита была древней богиней молодости, символом, который имел особое значение для аристократов Нара, крадущих лишние годы. Ее всегда изображали в виде юной девушки, едва подошедшей к порогу созревания. Ягненок, по предположению Бьяджио, знаменовал собой постоянную надежду на возрождение и мысль о том, что все люди — это небесные овцы, которых бережно держат в руках любящие боги. Поскольку это изображение Айриты было особенно удачным, а Бьяджио всегда чувствовал связь с этой богиней, он очень давно купил эту статую у торговца древностями в Черном Городе и поставил ее в главном коридоре, решив, что именно здесь освещение наиболее удачно показывает ее сущность. Это была дорогая покупка, но цена Бьяджио не смутила. В то время его состояние было поистине огромным — он мог бы купить себе тысячу подобных произведений. Но сегодня внимание Бьяджио привлекла не искусная работа камнереза, создавшего лицо Айриты, и не обнаженная грудь богини. Скорее он был потрясен тем, что вообще видит эту статую.

Проведя два дня в качестве пленника Джелены, он узнал о своем прежнем доме ужасную вещь: из него вывезли практически все сокровища, которые он так любовно собирал. Портреты со стен, знаменитые гобелены из Фоска, тщательно выписанные шедевры Дараго — все исчезло, было распродано, чтобы заплатить за войну, которую вели лиссцы. Остались только Айрита и ее ягненочек — и эта странность поставила Бьяджио в тупик. Стоя в коридоре в полном одиночестве и глядя на полуобнаженную красавицу, Бьяджио пытался проникнуть в эту тайну.

Его размышления были прерваны звуком приближающихся шагов. Туфли королевы Джелены стучали по мраморному полу, возвещая ее приход. Она была одна. При виде нее у Бьяджио затрепетало сердце. Наконец-то он получит свой ответ!

— Королева Джелена, — любезно проговорил он, — я рад вас видеть.

Джелена была, как всегда, холодно сдержанна.

— Бьяджио, мне надо с вами поговорить.

— Это хорошо, — ответил Бьяджио. — Но сначала... — Он указал на статую. — Что она здесь делает? Его вопрос озадачил королеву.

— О чем вы?

— Насколько я могу судить, все остальное вы продали. Во всем этом крыле не осталось больше ни одной статуи — исчезли даже те маленькие, которые были установлены на веранде. И в то же время вы оставили это изображение Айриты там, где я его установил. — Бьяджио пристально посмотрел на нее. — Почему?