Отражение Улле - Марков Александр Владимирович (биолог). Страница 7

— Злые места, — говорит Орми. — Не вернуться ли нам?

— Гуганяне-то прошли здесь и не померли.

— Темнеет уже. Вернемся, где лес живой, переночуем. Завтра виднее будет.

Наутро опять вошли в мертвый лес. Скоро тропа привела их к селению. Костяные дома, крытые шкурами, и землянки — обычное людоедское жилье. Братья подошли ближе. Вдруг видят — мертвец на тропе. Синее лицо, вспухшие жилы. За ним — еще один такой же, а дальше, вокруг домов, — сплошь трупы на снегу.

— Не трогай ничего, Орми. Эти люди погибли от яда. Наверное, снег отравленный выпал.

Снег и вправду был нехороший, желтоватый. Братья медленно брели между мертвецами. Вдруг один пошевелился.

— Смотри, Орми. Вон людоед еще живой.

Подошли. Человек открыл глаза, увидел их, оскалился:

— Явились… Гниль! Ухоеды вшивые. Повезло вам. Жрите нас теперь, ублюдки.

Орми нагнулся было к незнакомцу, но Энки его остановил:

— Не трогай! Отрава кругом.

— Чего испугались? Какая отрава? Жри, не бойся.

— Если не отрава, отчего вы все перемерли?

— Так… Улле пришел. Всех костогрызов к себе забрал. Не трусь, ухоед. Сожри хоть меня одного, пока во мне кровь не застыла.

— Мы не ухоеды, — сказал Энки. — Мы пришли из-за гор. И человечину не жрем.

— Жаль… А я-то думал, сейчас ухоедов гуганским ядом попотчую.

— Тебе помирать скоро, — сказал Орми. — А ты все о злодействах печешься.

Костогрыз скривил рожу, удивленно поднял брови.

— Кто ж вы такие?

— Мы дети Имира, ведем с Улле войну.

— Ух! — Людоед попытался привстать, да не смог. — Выродки?

— Выродки. Расскажи, что у вас случилось.

— Из-за вас все… Твари зловонные! Ненавижу! — Глаза костогрыза пылали огнем, лицо перекосилось от злобы.

— Брось. Мы только что с гор спустились и невиновны в вашей гибели. Расскажи, как было дело. Может, мы тогда и отомстим за тебя гуганянам.

Костогрыз перевел дух, полежал немного неподвижно, потом собрался с силами и сказал:

— Третьего дня пришли гуганяне. Окружили нас. Да мы и не рыпались. Куда… против железа и пушек.

— Железо? Пушки? Что за слова такие? — встрял было Орми, но Энки на него цыкнул:

— Погоди ты! Он, того гляди, помрет, не успеет рассказать.

Людоед ухмыльнулся.

— Не слыхали о пушках за горами? Ничего, узнаете…

— Ты продолжай.

— Похватали нас и давай пытать: не видали ли мы двух выродков. Они у гуганян в клетке жили, сбежали, перебрались через стену в лес. Пытали нас, пытали, ничего не добились. Уж мы бы сказали! Да что тут скажешь, если мы их не видели! Тогда они взяли самых здоровых мужиков — пушку тащить, самим-то неохота. Знамо дело, до дома доберутся, тут же всех и прикончат. А нас отпустили, только наказали: до утра из селения ни на шаг. Ушли. Мы сидим, не верим, что живы. Тут они и шарахнули по нам из леса. Снаряд был с ядовитым дымом. Это, слышь, новое оружие. Раньше такого не было. Раньше-то, бывало, придут гуганяне лес от людоедов чистить, начнут палить из пушек. А снаряды были с огнем и железом. Ну, на землю ляжешь, голову прикроешь можно выжить. А от дыма не спасешься. Только я вот что-то никак не помру. Когда дым повалил, я упал и носом в какую-то шкуру уткнулся. Стал дышать через мех, казалось, так легче. Может, поэтому. Дурак! Надо было полную грудь набрать… Давно бы в пустоту ушел…

— Прикончить тебя?

Лицо у костогрыза уже посинело, из горла доносился один хрип.

— Вы… выродки… не хотите смотреть… как враг подыхает…

— Ты нам не враг, в пустоту уходи! — Энки проткнул костогрыза копьем и, повернувшись к Орми, сказал: — Пойдем, брат. Надо найти тех беглых выродков. Они ведь, наверное, неспроста убежали как раз сейчас и прямо нам навстречу. Может, это нам знак от Имира. Может, мы вместе должны идти на север.

— Похоже, что так, — сказал Орми. — Только где ж их искать?

— Помнишь следы у подножия гор?

— Точно! Ведь то были люди в гуганских обмотках… А выродки бежали из Гугана.

Двинулись обратно к горам. Свернули с гуганской тропы, отыскали свои следы. По ним и пошли. Мороз стоял лютый, то и дело приходилось жечь костры, а холод все равно пробирал до печенок. Наконец добрались до тех следов. Только к ним теперь добавились еще три следа — поверх.

— Плохо дело, — сказал Энки. — Гуганяне идут за ними по пятам. Может, еще успеем на подмогу.

Побежали. Тропинка изрядно петляла и вела куда-то на восток, вдоль гор. Бежали до вечера. Вдруг увидели: впереди, между елей, мерцает костер. Подкрались неслышно. У костра сидели три воина. Угрюмые, бородатые мужики. Морды широкие, глаза как щели. Кутаются в свои чудные одежды, теснятся к огню и дрожат. Видно, не стойки к морозу. Рядом, у осины, лежали какие-то длинные ножи, луки и какая-то кривая, блестящая палка. Энки и Орми сняли с плеч луки, приладили стрелы, а сами прислушиваются к разговору.

— Домой бы сейчас, — вздохнул первый мужик. — Да на печь.

— Не скули, — отозвался второй. — Выродков поймаем — в золоте будем купаться.

— Поймаешь их!

— След совсем свежий. Завтра догоним.

Две стрелы пропели в воздухе, и два воина молча рухнули головами в огонь. Третий вскочил, схватил какой-то круглый плоский камень, закрылся им и шасть к дереву, где оружие. Орми выстрелил еще раз — стрела отскочила от камня.

— Я пойду на него, а ты заходи сзади, — шепнул Энки. И тут же прыгнул из кустов к костру с копьем в руке. Орми, не мешкая, стал пробираться через заросли кругом полянки. Гуганянин увидел Энки, схватил блестящую палку, поднял ее и направил тому прямо в грудь. А плоский камень бросил. Орми пустил стрелу и пронзил мужика насквозь. Тот покачнулся… и вдруг грянул гром. Из блестящей палки вырвалось пламя, в воздухе что-то свистнуло, и эхо трижды пророкотало в горах. Братьев охватил ужас, они упали в снег и замерли. Лежали долго. Наконец Энки подал голос:

— Ты живой?

— Живой.

Встали, огляделись. Три гуганянина лежали мертвые, а двое из них уже и зажариться успели. Братья сразу бросились к гуганскому оружию. Долго его рассматривали, нюхали, ощупывали.

— А ведь это не камень, — сказал Орми. — Должно быть, то самое железо, о котором костогрыз толковал.

— Добрые ножи. И луки получше наших. Да и стрелы.

— Узнать бы, как действует громовая палка.

— Брось ты ее… Это орудие Улле. Смердит оно страшно. А ножи возьмем.

— Давай и шкуры возьмем. В таких шкурах без огня можно зимовать!

И точно, одежда гуганян оказалась на диво теплой. Орми хотел было и обмотки навертеть, но передумал. Ноги только ломать. У гуганян в заплечных мешках нашлось и мясо. Братья долго принюхивались — не человечина ли? Пахло вроде не человеком — каким-то незнакомым зверем. Поели и двинулись дальше. След теперь снова был двойной: мужика и подростка.

На другой день к вечеру догнали беглецов на опушке у края болота. Мужик неподвижно лежал на снегу, а вокруг него хлопотала девчонка. Пыталась сложить костер. Завидев братьев, она вскочила, посмотрела на них необычным взглядом — долгим и спокойным. И улыбнулась. Глаза у нее были темные, большущие, волосы чернее ночи, а кожа совсем белая. Странная девчонка.

Братья подошли к ним, и Орми сказал:

— Ты что, не боишься нас?

— А разве надо бояться?

— Обличье у нас людоедское.

— Правда? Никогда не видела людоедов. А как вас зовут?

Братья назвались.

— А меня Эйле. — Девчонка опять было улыбнулась, но тут же, о чем-то вспомнив, нахмурилась. — Бату совсем обессилел. Его надо отогреть и накормить. А я никак с костром не справлюсь. Поможете?

— Что за дохляк мужик, — фыркнул Орми. — В таких-то одеждах замерзнуть. Покажи руку.

Эйле взглянула на него удивленно, протянула розовую ладошку. Метки не было. Энки высек огонь, костер запылал. Мужик пошевелился.

— Бесполезно… Дальше не пойду… Все равно погибнем.

Бату повернул голову и только теперь заметил братьев.

— Кто это, Эйле? Дикари?

— Друзья, — сказала Эйле.