Соль земли - Марков Георгий Мокеевич. Страница 38

В заключение мне остаётся присоединиться к мнению профессора Рослова: характеристика Улуюльского края составлена неудовлетворительно и требует коренной переработки.

Я не могу не сказать нескольких слов и об аспиранте Краюхине, имя которого было упомянуто здесь. Алексей Корнеевич Краюхин ушёл из нашего института добровольно. Но добровольность Краюхина имеет свои причины. Как известно, противоречия Краюхина с руководством института начались с выбора темы для диссертации. Учёный совет не утвердил тему, которую выдвинул аспирант. А тема была посвящена проблемам развития Улуюльского края. То, что учёный совет института ошибся, отвергая тему Краюхина, – это теперь ясно. Но не всё потеряно. Краюхин в настоящее время живёт в центре Улуюльского края – в Притаёжном. Я убеждена в том, что своё пребывание в Улуюльском крае Краюхин использует в научных целях, и я верю, что это принесёт свои плоды. Институт поступит правильно, если установит с ним связи.

Бенедиктин. Вам же известно, что Краюхин за государственные преступления исключён из партии и отдаётся под суд! Почему вы умалчиваете об этом? (Шум, возгласы, звонок председателя.)

Великанов. С кем же устанавливать связи, Марина Матвеевна?

Бенедиктин. Вероятно, с тюрьмой! (Смех.)

Строгова. Смеяться над несчастьем бесчеловечно. С Краюхиным произошло несчастье. Под ним в тайге была убита случайным выстрелом лошадь… (Движение в зале, звонок председателя.)

Строгова. Я получила письмо от Краюхина.

Великанов. У вас талант адвоката.

Строгова. Я сказала всё, что думала.

Водомеров. Мне кажется, товарищи, что продолжать дальше прения нет смысла. Мы с Захаром Николаевичем учтём критические замечания, высказанные здесь, и внесём некоторые исправления в характеристику.

Великанов. Я должен ответить оппонентам.

Водомеров. Если вам хочется, пожалуйста.

Великанов. Я внимательно выслушал прокурорскую речь профессора Рослова и не менее обличительную речь Марины Матвеевны. К сожалению, они ни в чём меня не убедили. Единственно, что приемлемо из их выступлений, – это мысль о том, что всякое знание – благо. Дело, коллеги, в том, что ни профессор Рослов, ни кандидат наук Строгова не подписывают характеристики, не несут за неё непосредственной ответственности.

Рослов. Подписывать институтские бумаги не положено нам по штату.

Великанов. Лишь в силу этого они так щедро награждают совершенно неизученный Улуюльский край исключительными богатствами.

Характеристику, которую мы обсуждаем, мы подготовили для руководящих органов области. Опираясь на нашу характеристику, обком партии и облисполком будут, вероятно, решать крупные хозяйственные задачи. Как же можно позволить себе писать в характеристике о том, что мы не знаем точно и наверняка? Сознательно вводить в заблуждение государственные органы – это значит идти на прямое преступление. Я уже не говорю о том, что наш институт, как научно-исследовательское учреждение, не имеет никакого морального права приукрашивать факты. Факты есть факты…

Рослов. Институт не должен также искажать факты.

Великанов. Мы их не искажаем, мы сообщаем только то, в чём уверены.

Рослов. А твёрдо об Улуюлье мы почти ничего не знаем.

Строгова. Кое-что знаем.

Водомеров. Я прошу товарищей уважать оратора.

Великанов. Я не отвечаю на выпады профессора Рослова и кандидата наук Строговой, ибо я не в состоянии разубедить их.

Строгова. Нас рассудит жизнь, Захар Николаевич.

Великанов. Утешайтесь, Марина Матвеевна! Я хочу также сказать, что мои прогнозы относительно Улуюлья, его бесперспективности, сделанные тридцать лет тому назад при определении границ соседнего Чуржинского каменноугольного района, никто ещё не опроверг.

Рослов. Запрос обкома – это предвестник новых событий.

Великанов. Мне не дают говорить.

Водомеров. Я ещё раз прошу спокойствия.

Великанов. Что касается Краюхина, то мне лишь приходится оплакивать этого талантливого юношу. Я кончил, Илья Петрович.

Водомеров. Какие будут предложения?

Голос. Надо разобраться в замечаниях товарищей Рослова и Строговой.

Водомеров. Я считаю, что происшедший здесь обмен мнениями небесполезен. Проект характеристики мы примем за основу. Кто за это, прошу голосовать.

Рослов. Были другие предложения, Илья Петрович. Я не понимаю, почему вы игнорируете их?

Водомеров. Прошу сформулировать.

Рослов. Проект характеристики отвергнуть, как неудовлетворительный, и поручить комиссии переработать его.

Великанов. Это предложение неприемлемо. Я ответственно заявляю, что материалы об Улуюльском крае, которыми располагает институт в данное время, исчерпаны в проекте характеристики целиком и полностью.

Строгова. У меня есть новое предложение: направить областному комитету партии стенограмму сегодняшнего заседания. Нам нечего скрывать от обкома, пусть там знают наши слабости.

Голоса. Правильно! Разумное предложение.

Рослов. Ввиду заявления профессора Великанова об ограниченности материалов в институте по Улуюлью и его категорического заявления о невозможности переработать характеристику я поддерживаю предложение Марины Матвеевны Строговой и своё первое предложение снимаю.

Водомеров. Товарищи, это предложение мне кажется крайне несолидным. В обкоме люди заняты большой и ответственной работой, у них нет времени копаться в наших стенограммах. Они ждут от нас краткую характеристику.

Рослов. Что же делать, если характеристика не получается?

Бенедиктин. Послать то, что разработано комиссией профессора Великанова.

Голоса. Голосуйте, Илья Петрович! Пожалуйста, голосуйте!

Водомеров. Поступили предложения голосовать. Я ставлю на голосование. Кто за то, чтобы принять проект краткой характеристики Улуюльского края, предложенный профессором Великановым, прошу поднять руки. Мало. Кто за то, чтобы вместо характеристики направить в обком партии стенограмму настоящего заседания? Большинство.

Бенедиктин. Позорный случай!

Водомеров объявляет заседание учёного совета законченным".

Максим дочитал стенограмму до конца, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и несколько минут сидел в раздумье.

Потом он перелистал стенограмму и, найдя реплику профессора Рослова: "Запрос обкома – это предвестник новых событий", красным карандашом подчеркнул её. Да, в этих словах учёного заключалась большая правда.

Занятый мыслями, навеянными чтением стенограммы, Максим не спеша сложил бумаги в стол, запер его и посмотрел в окно.

Рассветало. Небо из тёмно-синего стало светло-голубым. Солнца ещё не было видно, но по огненно-розовым пятнам, застлавшим восток, угадывалось, что наступающий день будет солнечным.

2

Прошло несколько дней. По субботам Максим разрешал себе возвращаться домой раньше обычного. Так было и сегодня. Он позвонил в гараж, вызвал машину и вскоре вошёл в один из подъездов длинного четырёхэтажного дома.

Привыкнув ходить здесь глубокой ночью и беречь покой жильцов, Максим поднимался по ступенькам с большой осторожностью. Остановившись возле двери, обитой коричневой клеёнкой, он вытащил из кармана связку ключей, нанизанную на металлическое колечко, и с той же осторожностью отомкнул замок.

Едва открыв тяжёлую дверь, он услышал плавную, грустную мелодию "Осенней песни" Чайковского. "Кто же это играет? – подумал Максим. – Может быть, Ольга?" Но у дочки не было ещё такого умения. "Скорее всего, пришла Марина", – решил он.

Максим повесил на вешалку пыльник и на носках прошёл по коридору. Заглянув в полуоткрытую дверь гостиной, он увидел жену. Анастасия Фёдоровна сидела за роялем, и пальцы её бегали по клавишам. Удивлённый Максим замер. Он хорошо знал вкусы жены. Она любила музыку буйную, жизнерадостную, весёлую. ""Осенняя песня"… Это неспроста", – отметил он про себя.