Строговы - Марков Георгий Мокеевич. Страница 91

„Что это я? Когда-нибудь надо же начинать“, – подумал он и хотел сказать что-то смешное, понимая, что надо как-то скрасить свою неловкость, но ничего не сказал и пошел с Маняшкой, не чувствуя под собою ног. Товарищи проводили его завистливыми взглядами, не проронив ни слова. Они знали: Артем ушел туда, на круг, и он больше к ним не вернется.

Маняшка Дубровина была года на три старше Артема и выделялась из всех девок. Многие парни искали у нее взаимности, но девушка отвергала их одного за другим. И теперь ее внимание к Артему казалось его товарищам большим счастьем, о котором они могли только мечтать.

Весь этот вечер Артем чувствовал себя то окрыленным, то, наоборот, подавленным. В играх он был еще неловок, замечал, что над его неловкостью посмеиваются, и несколько раз порывался уйти, но Маняшка не оставляла его ни на минуту.

Весь вечер он молчал, не находя слов, которые можно бы сказать. Неумолкаемый говор парней и девок, их возгласы, смех не затрагивали его сознания. Он был сосредоточен на чем-то своем. Маняшка понимала его и ни о чем не спрашивала. Движениями своей руки она управляла Артемом, и он, испытывая от этого удовольствие и радость, терял ощущение времени.

Когда пропели вторые петухи и забелел восток, парни затянули протяжно: „Не пора ли нам, ребята, расходиться по домам“. Артем удивился, что ночь уже миновала и близится утро. В его сознании этот вечер промелькнул как одно короткое мгновение.

– Ты проводишь меня, Артем? – спросила его Маняшка.

– Пойдем, – сказал он довольно громко и сам удивился своему голосу.

Они шли молча, и Маняшка по-прежнему крепко держала его руку в своей. Ему хотелось о чем-то заговорить, но ни слов, ни повода к разговорам не находилось. Уже у ворот дубровинского дома Маняшка наконец выпустила его руку из своей и вполголоса спросила:

– Ты придешь в будущее воскресенье?

– Приду, – ответил Артем.

– Ну, смотри приходи. Я ждать буду. – Она взглянула ему в глаза, улыбнулась и скрылась за калиткой.

Артем пошел домой. Ему казалось, что сегодня он совершил что-то геройское, что прибавило ему силы, сделало его выше и взрослее. Раньше он ходил через пустырь, мимо кладбища, Всегда с оглядкой. Теперь он шел, не чувствуя никакого страха и не ускоряя шагов. Тихо, не торопясь, он залез на чердак своего амбара, где уже, легонько всхрапывая, спал Максимка, разделся и лег рядом с братом. Спать ему не хотелось. В ушах стоял Маняшкин голос: „Смотри приходи. Я ждать буду!“ – а когда он закрыл глаза, перед ним вновь вставала Маняшка. Она упорно смотрела на него, и глаза ее сияли тем же блеском, какой заметил он у нее, когда она увела его в хоровод. Он уснул не скоро. Когда утром Анна пошла будить сыновей, Артем спал, откинув руку, и улыбался во сне.

2

Неделя показалась Артему необычайно длинной. Он с нетерпением ждал воскресенья. Но еще в субботу, придя из бани, он надел зипун и вышел на улицу. Ему очень хотелось увидеть Маняшку, но улица была тиха и безлюдна. Артем дошел до Маняшкиного дома, постоял неподалеку от него, поглядывая на темные окна, и побрел обратно. Чувство, которое пробудилось в нем к Маняшке, было новым, неизведанным, заставляло с трепетом ждать новой встречи с девушкой. Желая скорейшего наступления дня, Артем залез на чердак, лег и старался скорее заснуть. Ночь казалась ему бесконечной. Утром он проснулся и, не открывая глаз, подумал: „Неужели все еще ночь?“

Но был уже день. Солнце стояло высоко, и его лучи сквозь щели падали на чердак. Артем торопливо слез с амбара, умылся, поел блинов и стал собираться на гулянье. „Эх я, засоня! – ругал он себя. – Ребята поди давно уж на игрищах“.

В горнице, надев красную сатиновую рубашку, он долго рассматривал себя в зеркало и остался доволен собой. Единственно, что его огорчало, это картуз. Он был уже не нов, потрескавшийся козырек раскололся надвое, и кого-то угораздило сшить его суровыми нитками.

„Наверно, бабуся починяла. И надо же было ей белыми нитками сшить!“ – с досадой подумал Артем.

Найдя в столешнице вар, он попробовал зачернить нитки, но они получились рыжими. Отчаявшись, Артем отбросил свой картуз на ящик и вышел в прихожую.

– Тять, я надену твой картуз? – спросил он у отца.

– Надевай, я никуда не собираюсь, – ответил Матвей.

Отцов картуз тоже был не из новых, но козырек у него был в порядке. Артем перед зеркалом надел его набекрень и вышел на улицу. Было не так поздно, как он думал. Обедня кончилась совсем недавно, и парни и девки сидели еще дома. Артем дошел до головановских амбаров и, убедившись, что возле них никого нет, отправился на берег реки. Тут он сел в чью-то лодку, привязанную цепью к толстой коряге, и долго сидел в ней, бездумно вглядываясь в свое отражение.

Когда Артем поднялся на берег, на бугре, у амбаров, уже пестрела толпа. Он заторопился, чувствуя от волнения легкую дрожь в теле. Поднявшись на бугор, он убавил шаг и стал искать глазами Маняшку. Парни встретили его шутливыми возгласами, но шутки были необидные. Девки подскочили к нему, приглашая в круг на пляску. Он еще не привык к этим почестям и стоял смущенный. Но от сознания того, что он уже не тот, каким был в прошлое воскресенье, что сегодня он принят здесь как равный, его охватила радость. Артем не стал больше отказываться от приглашений девок и пустился плясать с таким азартом, что забыл обо всем. Девки прыгали вокруг него, хватали его под руки, кружились. Почувствовав наконец усталость в ногах, Артем остановился и, подняв голову, увидел Маняшку. Она стояла с подругами и глядела на него с укором. Артему стало стыдно, он вышел из крута и спрятался за спины парней. Отдышавшись, решил подойти к Маняшке, пробрался вперед, посмотрел на нее. Она стояла печальная и кого-то искала глазами. Артем догадался, что она ищет его. Он глядел на нее, и вся она казалась ему невыразимо хорошей. Проталкиваясь сквозь толпу, он направился к ней. Но когда до нее было уже близко, остановился в нерешительности. „Что я скажу ей? Что?“ – мучительно думал он.

Вдруг кто-то схватил его за рукав. Артем взглянул и увидел Дуняшку Бодонкову, подругу Маняшки. Молча следуя за ней, Артем вскоре оказался вне толпы. И тогда Дуняшка, серьезно глядя на него, тихо сказала:

– Артем Матвеич, пойдемте за амбар. Вашу милость ждут там.

Артем покорно пошел за ней, зная заранее, кто ждет его за амбаром, и чувствуя, как сильно забилось сердце.

Маняшка встретила его все тем же укоряющим и грустным взглядом. Дуняшка, исполнив свое дело, исчезла. Несколько секунд они стояли молча. Маняшка смело смотрела в глаза Артему, а он, не выдержав ее взгляда, опустил голову.

– Подними голову, – повелительно сказала Маняшка.

Артем покорился.

– Смотри мне в глаза, – вновь приказала она.

Артем опять покорился и на этот раз выдержал взгляд.

– Что, Артем Матвеич, к Анютке Поярковой манит? – щуря глаза, проговорила Маняшка.

Как тогда вечером, когда Маняшка впервые повела его в хоровод, кровь прихлынула к лицу Артема. Долго он ничего не мог вымолвить, зная, что надо непременно что-то сказать.

– Она меня насильно на круг затащила, – наконец чуть слышно произнес он, понимая, что говорит совсем-совсем не те слова.

Маняшка недоверчиво засмеялась и пошла. Видя, что она уходит, и досадуя на самого себя за то, что не умеет удержать ее, Артем кинул ей вдогонку:

– Нужна мне твоя Анютка, как собаке пятая нога!

Но девушка не оглянулась. Артем почувствовал, как что-то дорогое, то самое, что связано с Маняшкой, рухнуло, причиняя ему боль.

Весь день он слонялся в толпе парней и девушек, стараясь все время попадаться на глаза Маняшке. Но та будто не замечала его.

„Все пропало“, – мрачно думал Артем, но сам очень еще плохо представлял, что такое это в с е.

Он понимал, что на его месте какой-нибудь другой парень позвал бы Маняшку и наедине поговорил с ней обо всем. Не дождавшись конца игрищ, Артем ушел домой, с горечью думая: „Уйду, и больше ты меня не увидишь!“