Тамо-рус Маклай - Марков Сергей Николаевич. Страница 11

Папуасы уже звали Маклая по имени, приставка «тамо-рус» (русский человек) появилась впоследствии. Маклай, пряча добрую усмешку в каштановой бороде, смотрел на папуасов, пиликавших на его гармошках, смотревшихся в его зеркальца.

Маклай не раз показал презрение к смерти, и папуасы решили, что человек этот бессмертен. В этом они не ошиблись – имя Маклая действительно осталось бессмертным для науки.

Маклай завел строгий распорядок дня. Вставал он на рассвете и шел умываться к ясному ручью. Потом пил чай, – он любил этот терпкий, бодрящий напиток. После чая он делал наблюдения за приливной водой, ветром, измерял температуру воды и воздуха. Около полудня Маклай завтракал и шел на берег моря за водяными животными или в лес – ловить насекомых для коллекций. Вечером склонялся над дневниками.

Чудесное входило в быт. Маклай видит – вот идет Туй в ульсеновской шляпе и с каменным топором на плече. Он ведет за собой целую толпу гостей с острова Витязь. Гости увешаны раковинами, собачьими зубами и кабаньими клыками, вымазаны праздничной краской. Придется их встретить, одарить. Островитяне просидят до вечера, а потом уедут домой, освещая путь факелами из сухих листьев. Прощаясь, они знаками покажут, что Маклая они не убьют и не съедят – для этого найдутся другие...

И вот снова приходит Туй, преподаватель папуасского языка и топографии. Маклай уже знает, что мыс, на котором стоит его хижина, называется Гарагасси, деревня, в которую Маклай в первый день высадки привел за руку Туя, – Горенду. За ней лежат деревни Бонгу, Мале, Богатим, Горима, Гумбу, Карагум, Рай.

Туй, шурша своими браслетами, не раз даже поправлял наброски карты Маклая, нисколько не удивляясь самому рисованию планов и карт. Маклай за время житья в хижине под огромными деревьями выучил до трехсот пятидесяти слов. Он считал, что все богатство папуасского языка можно уложить в одной тысяче слов, – следовательно, «тамо-рус» Маклай прилично знал наречие папуасов. Он объяснялся теперь с новогвинейцами уже не только с помощью жестов.

Спутники Маклая часто болели, его самого била тропическая лихорадка. Ульсен распустился. Он жаловался на отсутствие дамского общества, невзлюбил Туя и вечно валялся на койке.

Ульсена лихорадит. В бреду он то бьет китов, то дарит таитянке шелковый шарф. Бедняга Бой еле движется, он весь опух и побелел. Папуасы не считаются с Боем и Ульсеном, они их не уважают.

А с папуасами дружбой и лаской можно делать все. Вслед за людьми с острова Витязя является посольство с островка Ямбомбы. Оно застает Маклая на свежих грядах огорода, где он посеял бобы, кукурузу и тыквы с Таити. Послы с Ямбомбы с восторгом понесли домой гвозди – дары «тамо-руса».

Маклай вместе с Боем пристроил веранду к хижине, поставил стол из ящика. С веранды удобнее принимать гостей, не спускаясь на землю, – среди гостей могут быть и недобрые.

Туй настолько цивилизовался, что Маклай однажды не узнал приятеля – он сбрил бороду осколками бутылочного стекла. С тех пор папуасы стали щеголять с выскобленными подбородками и были наверху блаженства, когда Маклай или Ульсен дарили им стекла. Туй вечно сидел в кухне, устроенной в шалаше возле хижины.

Иногда Ульсен вставал с койки и играл на губной гармошке матросские песни, мечтал о прогулке в папуасские деревни, но сам, без Маклая, боялся и нос высунуть дальше огорода. Когда Ульсена начинает трясти, он охает, стонет, проклинает белый свет и грозит покончить с собой. Маклай с большим терпением переносит все фокусы китобоя. Раз папуасы прислали свинины и собачины, Маклай, зная прожорливость матроса, отдал ему свинину, а сам стал есть собачье мясо. Но Ульсена мало тронуло это. Он заботился лишь о собственном брюхе и покое.

Маклай не знал отдыха. Он ухаживал то за Боем, то за Ульсеном, готовил обед, добывал на море медуз, ракообразных – для исследований, ловил огромных пестрых бабочек. Ульсен совсем обезумел от подземных толчков, во время которых хижина ходила ходуном, проклинал Новую Гвинею, где человек не только может стать жертвой людоедов или лихорадки, но рискует еще и провалиться в преисподнюю за все свои матросские грехи.

В ноябре у Маклая был новый посол – от племени горцев из дальней деревни Марагум. Маклай одарил их, и они ушли обратно. И снова начинаются будни залива Астралейб. Маклай упорно трудится весь день, а ночью забирается в гамак и смотрит на звездное небо. На коралловых рифах гремит прибой, из деревень доносятся песни папуасов, грохот барабанов.

Маклай чтит обычаи папуасов. Он никогда сам не навязывается им. Они приходят к хижине и, оставив копья и ножи под присмотром кого-нибудь одного, идут беседовать с Маклаем. Бугай, поселянин из Горенду, первым пустил по всему берегу сказку, в которую все поверили: «тамо-рус» Маклай – человек с Луны. Россия – лунная страна. Разубедить папуасов в этом было невозможно, и великая страна в их представлении так и осталась на долгое время понятием астрономическим.

Антропологи всего мира создали про папуасов легенду о том, что у них волосы якобы растут пучками. Ошибку антропологов надо было опровергнуть. Маклай решил собрать коллекцию волос папуасов. Но даже Туй сначала боялся ножниц. Тогда Маклай придумал другое. Он отрезал волосы сначала у себя, а потом выменивал их на пучки волос у папуасов. Увлеченный этим занятием, Маклай не заметил, что он выстриг себе полголовы и стал похож на нерчинского каторжника. Потом он стал выстригать волосы равномерно...

С коллекциями бабочек случилось несчастье – их съели белые муравьи. Купаться в море можно было с опаской – у коралловых берегов часто бродили акулы. Раз Маклая сильно искусали осы. Как-то среди ночи Маклая разбудил Ульсен и, дрожа, заявил, что к хижине идет толпа дикарей с факелами в руках. Маклай спокойно вышел на веранду и сказал: «Гена» («Иди сюда»). И толпа папуасов с копьями и факелами ринулась к хижине. Каждый из папуасов держал в правой руке несколько рыб. Оказалось, что темнокожие друзья после богатого улова в первую очередь вспомнили о «тамо-русе» Маклае.

БЕРЕГ МАКЛАЯ

Но бывали и тревожные дни. У бедного маленького полинезийца Боя сделалось воспаление брюшины. Папуасы следили с особым вниманием за болезнью Боя: может он умереть или нет? Даже Туй показался в те дни соглядатаем, на чем всегда настаивал Ульсен. Кто знает, на что решатся папуасы, убедившись, что люди из Маклаевой хижины тоже смертны.

Когда Бой умер, Маклай приказал Ульсену помочь увезти тело Боя в залив и там тайно предать труп погребению. Китобой чуть не сошел с ума, когда Маклай, помня свое обещание послать Геккелю гортань полинезийца с языком, взрезал на берегу горло у трупа. Маклай торопился и только поэтому не мог вынуть мозг. Тело Боя в мешке с камнями пошло ко дну, разгоняя светящихся рыб залива Астралейб. Папуасы решили, что Бой отправился на родину «тамо-руса» – на Луну.

Слава «тамо-руса» росла. К нему пришли жители острова Каркар и гостили у хижины более двух часов. Они просили показать, как горит вода, умоляли Маклая «не сжигать всего моря», но Маклай берег спирт и жег его при гостях с расчетом. Маклая наперебой звали в гости и на Каркар, и в Рио, и на остров Витязь.

Маклай начал лечить своих гостей. Он вынимал личинки из гнойных ран папуасов, делал перевязки. «Тамо-рус», пользуясь расположением к нему гостей, знакомился с их оружием, орудиями труда, орнаментами.

Маклай с первых же дней пребывания на острове начал работу над записками о папуасах. В книжке его был длиннейший столбец с именами и «адресами» новых знакомцев. Тут и сын Туя Бонем, и Колле из Бонгу, мальчик Сирой, Дигу и другие приятели. Они водили Маклая в Бонгу, устраивали в честь его пиры, и Ульсен, ухмыляясь, едва успевал принимать приношения: бананы, сладкий картофель, рыбу, кокосовые орехи, сахарный тростник (когда вышел сахар, Маклай пил русский пономаревский чай с сахарным тростником).

Получив доступ в деревни, Маклай начал срисовывать хижины, статуи, типы жителей и приступил наконец к главной своей работе – охоте за папуасскими черепами. Папуасы черепа близких людей не особенно ценили, часто выбрасывали их в кусты возле хижин, но почему-то берегли нижнюю челюсть, подвешивая ее к потолку хижины. Маклай неустанно отыскивал целые черепа, но так и не находил их. Ульсен с ужасом смотрел на своего странного хозяина, срисовывавшего черепа. Постепенно для Маклая становились ясными некоторые особенности в строении черепа папуасов.