Королевская собственность - Марриет Фредерик. Страница 11

— Право, я считаю его собаку несравненно умнее его самого, — сказал М'Эльвина, глядя вслед удалявшемуся французу. — Однако начинает темнеть, пора и домой!

Так прошел последний вечер перед разлукой Вилли с его новым другом и покровителем капитаном М'Эльвина.

На следующее утро, так как дул сильный попутный ветер, Вилли и Дебризо проводили М'Эльвина на мол, где тот взошел на палубу своего шлюпа, который тотчас же снялся с якоря и час спустя скрылся уже из виду.

ГЛАВА IX

В тот же вечер Дебризо отвел Вилли в тот пансион, куда позаботился поместить его на время своего отсутствия М'Эльвина, и где он пробыл целых шесть месяцев, изредка посещаемый тем же Дебризо и получая время от времени милые письма от М'Эльвина, который, благополучно доставив свой груз в Англию, теперь находился в Гавре, где наблюдал за снаряжением своего судна. Вилли занимался очень успешно.

За эти шесть месяцев он научился бегло и свободно говорить по-французски, читать, писать и считать, приобрел некоторые познания по истории и географии, словом, не даром потратил свое время.

Когда судно, предназначенное владельцем для капитана М'Эльвина, было готово, капитан заехал за Вилли в Шербург и, простившись с Дебризо, окончательно отбыл вместе со своим любимцем в Гавр.

Едва прибыв на место, М'Эльвина потащил Вилли на мол, вблизи которого стояла на якоре «La Belle Susanne» 7.

— Ну, Вилли, как тебе нравится моя «Прекрасная Сусанна»? — спросил М'Эльвина.

Вилли был вне себя от восхищения и, узнав от своего покровителя, что тот думает на следующее уже утро сняться с якоря, был этому крайне рад: его давно уже тянуло в море: жизнь на берегу ему казалась скучной и однообразной.

— Где ты помещался, Вилли, у себя на судне? — спросил М'Эльвина.

— Да нигде, собственно говоря, — отвечал юноша, — я не был занесен в судовые книги: и только дня за два до того, как покинул его, я был записан мичманом!

— Ну, так будь ты и у меня мичманом! — решил М'Эльвина.

На следующий день «La Belle Susanne» ушла в море при громких криках «виват» и наилучших пожеланиях строителей и собравшейся на пристани толпы зрителей.

Люгер при свежем ветре разрезал волны и летел, как птица.

— Ну, уж и ходкое же судно, — проговорил Филиппс, последовавший за своим капитаном, — теперь нас и клипер не скоро нагонит! Ночь, как видно, нынче хорошая, и утро, надо ожидать, будет ясное!

— Да, — сказал М'Эльвина. — Но распорядитесь, чтобы все вышли наверх!

Когда весь экипаж оказался в полном сборе, капитан М'Эльвина в кратких словах объяснил собравшимся, как для успеха их дела необходима дружная энергия, смелость и решительность в любой момент, и как им следует всегда быть наготове встретить опасность лицом к лицу, так как дело их рискованное, и отвага тут безусловно необходима.

Экипаж «La Belle Susanne» состоял из 80 или 90 человек англичан и 40 или 50 человек французов и других европейских моряков. Все они, несмотря на разногласие, племенную недружелюбность в свободное от работы время, дружно работали рука об руку, когда дело доходило до серьезной работы.

Как предсказывал старший помощник, после полуночи ветер стал спадать: люгер плыл с быстротой четырех миль в час, окутанный густым туманом. Когда солнце поднялось довольно высоко, М'Эльвина приказал свистать команду наверх, желая сделать ей артиллерийское учение. Туман стоял такой густой, что солнце скорее походило на громадный месяц, когда началось учение. Но вскоре ветер стал свежеть, и туман стал рассеиваться.

Вдруг Вилли, смотревший по сторонам, различил вдали темную массу, медленно двигавшую по направлению к люгеру.

— Посмотрите, ведь это, кажется, судно! — воскликнул он.

— Ну да, это катер прямо под ветром, он идет на нас, и я готов поклясться, что это казенное судно… Мне еще надо свести кое-какие счеты с этими господами!.. Ребята, оставайся по местам, готовь орудия!

Теперь уже туман почти совершенно рассеялся, и море под влиянием заметно свежевшего ветра становилось неспокойно. Судно было не более как в двух милях от люгера.

— Он поднял свой флаг, сэр! — сказал Филиппс. — Это английское таможенное судно!

— Ну, и прекрасно! — отозвался М'Эльвина.

Таможенный катер быстро приближался и теперь был уже не более как в полумиле от «La Belle Susanne».

На нем, очевидно, тоже заметили, что люгер такое судно, с которым придется иметь дело, и командир готовился к встрече с неприятелем.

— Не следует ли и нам поднять какой-нибудь флаг? — спросил старший помощник, обращаясь к М'Эльвина.

— Нет! — отозвался тот. — Я никогда не буду сражаться под другим знаменем, кроме как под знаменем Англии, даже и тогда, когда восстаю против ее законов!

В этот момент с таможенного катера, некоторое время выжидавшего, чтобы люгер поднял свой флаг, раздался первый выстрел. Ядро просвистало между мачтами и грузно шлепнулось в воду в расстоянии четверти мили от «La Belle Susanne».

— A vous, messieurs! — воскликнул француз унтер-офицер, обращаясь к своим артиллеристам, снимая шляпу и отдавая поклон таможенному катеру.

С люгера отвечали уже не одиночным выстрелом, а пальбой целого борта, причем ни одно ядро не пропало даром.

Обменявшись десятью-двенадцатью выстрелами, М'Эльвина ловким маневром лишил катер не только всякой возможности преследовать люгер, но даже отвечать на его огонь.

— Ну, а теперь хватит с них, я полагаю! — сказал М'Эльвина, совершенно разбив своего неприятеля. — Ведь он теперь не сдвинется с места без посторонней помощи. Мы помогать ему, конечно, не намерены, а потому нам всего лучше утекать подобру-поздорову, а то, смотрите, на наши выстрелы подоспеет как раз какой-нибудь другой крейсер, а тогда дело будет плохо! Дадим по ним прощальный залп, и с Богом вперед!

На прощальный залп «La Belle Susanne» с катера не ответили ни одним выстрелом.

— А теперь пусть они прочтут наше имя на корме и пусть попомнят нас! — весело сказал М'Эльвина.

Затем люгер описал полуоборот и продолжал свой путь, оставив далеко позади своего разбитого неприятеля. Но не отошел он нескольких миль от катера, как Филиппс заметил вдали большое судно, шедшее прямо на них.

— Действительно, капитан, пора нам было убираться, подобрав полы! Смотрите, это целый крейсер идет на выручку таможенной утки! Здесь каждый выстрел точно призывный крик: на него со всех сторон сбегаются сюда посмотреть, что такое происходит, точно акулы, когда бросишь что-нибудь в море! Не пройдет двух часов, как их соберется здесь целая дюжина со всех концов!

М'Эльвина, все время не спускавший своей трубы с судна, убедился теперь, что это был большой фрегат, идущий на всех парусах. Но что было особенно неприятно, так это то, что ветер свежел, и люгер с трудом шел против волнения, а фрегат быстро приближался.

— Это, конечно, досадно, — проговорил М'Эльвина, — но смелость города берет!

Однако в данных условиях, несмотря на все искусство и опытность М'Эльвина, фрегат неизбежно должен был одержать верх над люгером в такую погоду: уйти не было никакой возможности, надо было сражаться и с ним, но на этот раз в экипаже «La Belle Susanne» уже не было той бодрости духа, как часа два тому назад.

— Я бывал в худших передрягах, ребята, — обратился М'Эльвина к своей команде, — и вид большого судна не должен смущать нас! Все зависит от того, каков на нем капитан: если он новичок, то мы одурачим его, как нельзя лучше: если же это опытный моряк в этих водах, то нам будет несколько труднее, но и это не беда, если только все вы будете добросовестно исполнять мои приказания и делать каждый свое дело!

Незадолго перед закатом фрегат был уже в полумиле от люгера и открыл по нему огонь. М'Эльвина приказал своим людям укрыться за бульварки и не отвечать на огонь неприятеля. Полчаса спустя, когда солнце уже начало опускаться за горизонт, фрегат почти поравнялся с «La Belle Susanne», и морская пехота фрегата, вызванная наверх и выстроенная на носу, стала стрелять по люгеру. Но там никто не отстреливался, и люгер, как ни в чем не бывало, продолжал идти вперед. Спустя несколько минут люгер очутился прямо под носом фрегата, который готовился примерно проучить «La Belle Susanne» за ее смелость и, повернув, дать в нее залп целым бортом. Но М'Эльвина не дремал: угадав намерение неприятеля, он приказал спустить все паруса в знак покорности. В одну минуту все паруса были спущены, и на фрегате послышалась команда: «прекратить огонь!», «убавить паруса», «спустить катер!». Все это было слышно до слова контрабандистам, но убрать паруса на фрегате, шедшем на всех парусах, было делом не одной минуты.