Маленький дикарь - Марриет Фредерик. Страница 44

Я опять поднял трубу и, внимательно разглядев то, что принимал за тучу, убедился в том, что это была огромная стая птиц. Это открытие заинтересовало меня. Я забыл свои страдания, наблюдая за движением бесконечной стаи. Когда первая линия приблизилась, я еще раз посмотрел в трубу, стараясь разглядеть, какие это были птицы. Боже Милосердный! — это были альбатросы! Я с трудом добрался до м-с Рейхардт, хотя еле держался на ногах, но мне хотелось немедленно сообщить о моем открытии. Увы! Она не обращала на меня никакого внимания. Я не верил тому, что душа ее отлетела. Нет, она двинула рукой, но мутный взгляд ее красивых, умных глаз, казалось, предупреждал меня о том, что смерть ее близка.

Я взял фляжку с ромом и, найдя в ней еще несколько капель, вылил их в рот м-с Рейхардт и стал ожидать результата с таким беспокойством, какого никогда еще не испытывал. Через несколько минут я заметил, что дыхание ее становится ровнее, и взгляд теряет ту мутность и неподвижность, которые так пугали меня. Наконец она меня узнала и, взяв меня за руку, посмотрела на меня с той милой улыбкой, которую я так любил.

Как только я убедился в том, что сознание вернулось к ней, я сообщил ей о появлении огромной стаи альбатросов, которые, очевидно, направлялись к обычному своему месту отдохновения и прибавил, что если нам удастся не потерять их из виду, и ветер не переменит своего направления, то, может быть, удастся направить лодку вслед за ними к тому месту, где они привыкли класть яйца. М-с Рейхардт слушала меня с большим вниманием и, очевидно, вполне понимала то, что я ей говорил. Губы ее шевелились — она благодарила Бога, усматривая в прилете птиц явное доказательство того, что Господь не покинул нас. Через несколько минут ей стало настолько лучше, что она уже была в состоянии сидеть. Я видел, что она следила за стаей альбатросов, которые приближались к нам громадной тучей. Вдруг она обратила взор свой на противоположную сторону и с восторженной улыбкой, озарившей ее изнуренное лицо каким-то сиянием, протянула руку, указывая на отдаленную часть океана.

Я быстро взглянул по тому же направлению, и мне показалось, что я вижу какую-то точку на линии горизонта, но то, что я видел, не было похоже на корабль. Я навел подзорную трубу на это место и с радостью убедился в том, что мы находимся не в далеком расстоянии от берега. Это открытие возвратило мне силу и энергию. В свою очередь, я стал утешать и ободрять м-с Рейхардт. Она улыбнулась, и на бледном лице ее показалась тень оживления.

Спасти ее представлялось мне теперь величайшим блаженством. Я и сам не понимал, откуда явились у меня силы; очевидно, они посланы были мне свыше. Полоса земли, которую первой увидела м-с Рейхардт, постепенно увеличивалась по мере того, как мы приближались к ней. Ветерок продолжал быстро подвигать нас вперед. Альбатросы сопровождали нас все время, очевидно, направляясь к тому же берегу. Я продолжал разговаривать с м-с Рейхардт, стараясь ободрить ее самыми заманчивыми описаниями того, что мы будем делать, когда высадимся на берег.

До сих пор она молчала, но как только очертания берега стали ясно выделяться на горизонте, губы ее раскрылись, и та же торжествующая улыбка играла на ее устах.

— Франк Генникер! Ты узнаешь этот утес?

— Нет… да… неужели это возможно? О, Господи, как же Милосердное Провидение охраняло нас!

Это был тот самый утес необыкновенной формы, который находился близ запруды. Очевидно, альбатросы направлялись к своему обычному пристанищу и привели нас туда. Мы приближались к нашему острову. Я взглянул на м-с Рейхардт — она молилась. Я всей душой присоединился к ее молитве и вместе с ней благодарил Бога, за Его необыкновенное милосердие к нам.

Не более как через час времени я с радостной душой нес м-с Рейхардт на руках — с берега до нашей хижины, где мы бережно и с любовью ухаживали друг за другом, пока совершенно не оправились от последствий нашего ужасного плавания.

ГЛАВА XLVIII

Мои многочисленные занятия, о которых я уже говорил в одной из предыдущих глав, требовали постоянной работы и не оставляли времени для бесполезного сетования на свою судьбу. Я уже давно перестал высматривать корабли, почти никогда и не думал о них и давно отказался от мысли о встрече с моим дедом. В море я выезжал очень редко, и то исключительно для ловли рыбы, и совершенно перестал интересоваться всем, что выходило из сферы моего острова.

Читатель поэтому легко поймет мое удивление, когда однажды в знойный день, в то время как я усиленно трудился над жатвой пшеницы, м-с Рейхардт прибежала ко мне с известием, что к острову подошел корабль, и что от него только что отошла лодка, полная людей, которая направлялась прямо к нашим утесам. Я поспешил взять подзорную трубу и, как только нашел удобное место, лег на утес и стал наблюдать с помощью трубы за приближением незнакомцев. Я разглядел, что часть из них была вооружена, тогда как другие были связаны и с трудом могли двигать руками и ногами.

Мы спрятались, растянувшись в траве. Когда лодка подошла ближе, я мог рассмотреть, что невооруженная часть людей, очевидно, принадлежала к хорошему обществу, тогда как внешность других не располагала меня в их пользу. Мы продолжали лежать, скрытые высокой травой, откуда нам удобно было наблюдать за нашими нежданными гостями.

— Кажется тут дело неладно! — шепотом произнесла м-с Рейхардт.

— Не лучше ли мне сбегать за оружием? — спросил я.

— Нет, лучше не ходи! Тут остается прибегнуть только к хитрости. Будем наблюдать за ними и действовать лишь с величайшей осторожностью!

Я сам видел, что совет м-с Рейхардт был самый умный, и потому мы остались на своих местах, внимательно наблюдая за приближающимися посетителями. Лодка вошла в запруду, и тогда мы не только могли видеть людей, но и ясно слушать их разговор. К нашему великому удивлению, одним из первых сошедших на берег был Джон Гоф, тот самый, который привез м-с Рейхардт на остров. Он заметно постарел, но я и м-с Рейхардт тотчас же узнали его. Она сделала мне знак, чтобы я не выдал себя, и только это удержало меня, так я был поражен, уверенный, что он и его товарищи давно погибли в море.

Он был хорошо вооружен и, очевидно, пользовался большим авторитетом. Но несмотря на это, я заметил во взгляде его некоторый страх и озабоченность, когда он предложил одному из пленников помочь ему выйти из лодки. Последний окинул его взглядом, полным презрения, и хотя руки его были связаны за спиной, спрыгнул на берег без его помощи. Это был человек высокого роста, с энергичным выражением загорелого лица. На нем была фуражка с золотым околышком, синяя куртка, жилет и белые парусиновые панталоны.

— Пожалуйте сюда, капитан! — обратился к нему Джон Гоф. — Хотя вы и обошлись с нами не особенно любезно, мы не дадим вам умереть с голоду!

— Положение его лучше, чем он того заслуживает! — крикнул один из людей в лодке.

Я тотчас узнал в нем того самого матроса, на которого замахнулся ножом за то, что он хотел ударить Неро.

— Замолчи негодяй! — воскликнул капитан. — Попадись мне только в руки, и я немедленно повешу тебя!

— Очень вам благодарен, капитан! — ответил матрос с усмешкой, приложив руку к козырьку. — Но не забывайте, что я пока еще не в ваших руках. Мы собираемся совершить еще не одно плавание на вашем корабле и забрать немало сокровищ раньше, чем я подумаю о смерти, а когда придет мой час, я намерен умереть, как добрый христианин, раскаявшись в своих грехах, а не висеть, болтая ногами, в петле! — Матросы засмеялись, а капитан пробормотал что-то о пиратах и бунтовщиках. Остальные пленники благоразумно молчали.

В эту минуту я обратил внимание на человека очень благородной наружности, который не был в кандалах, как остальные. Волосы его были совершенно белые, лицо очень бледное; он казался удрученным горем и беспокойством. Когда он встал с своего места в лодке, Джон Гоф подошел к нему и помог ему выйти.

— Мне очень жаль, мистер Эвелин, что мы вынуждены оставить вас здесь, — сказал ему Гоф, — но вы видите сами, что иначе поступить нельзя. Мы не можем вас взять с собою по многим причинам, а потому вынуждены заставить вас разделить участь наших офицеров!