Приключение собаки - Марриет Фредерик. Страница 7

Наконец «Юнгфрау» бросила якорь у берегов Голландии, так как Ванслиперкен имел секретные депеши в Гагу. Король Вилльям III посылал письма и малую толику английских денег своим голландским друзьям, зная, что они могут пригодиться ему. Добравшись до Амстердама, лейтенант вручил, кому следует, письма и деньги и ожидал ответных благодарственных писем королю.

Но отчего такая возня и суматоха на куттере? Костлявый появляется то тут, то там; капрал с проворством старого слона трусит из конца в конец палубы; даже Снарлейиоу то выбегает наверх, то спускается вниз по лестнице, ведущей в кают-компанию. Дело в том, что лейтенант Ванслиперкен отправляется на берег засвидетельствовать свое почтение и еще кое-что вдове Вандерслуш. Шлюпка уже ожидает его, а вот и сам он выходит на палубу куттера. Неужели это лейтенант Ванслиперкен? Конечно, новенький с иголочки мундир скрасит хоть кого, но следует заметить, что расшитый золотом и позументами мундир особенно красит тех, кто без мундира непригляден, люди же, которые смотрят хорошо в обыкновенном платье, всегда как будто теряют в мундире.

Поверх мундира на Ванслиперкене было форменное синее пальто с пунцовыми отворотами и обшлагами, а через плечо на широкой перевязи болтался старинный форменный кортик, украшенный серебряной насечкой, с рукояткой из слоновой кости, с золотыми нитями. Голову украшала треугольная шляпа с золотым галуном, причем один из углов образовал навес над его длинным тонким носом. Без сомнения, вдова должна была прельститься такой наружностью, и хотя говорят, то женщины ловятся, как макрель 15, на яркие цвета и галуны мундира, но вдовы — народ опытный и недолюбливают мужчин, которые походят на селедок, предпочитая жирненьких карасей. А потому их трудно заставить принять тень за нечто существенное. Но лейтенант Ванслиперкен был очень доволен собою в этот день. С торжественным и благосклонным видом он отдавал последние приказания и делал последние распоряжения своему старшему офицеру, который отвечал на все, по обыкновению, коротко и отрывисто, капралу, который выслушивал их в чисто военной позе, пожирая глазами начальство, и, наконец, Костлявому, внимавшему его словам с приниженной покорностью и тайным трепетом. Все, казалось, обстояло благополучно, и Ванслиперкен направился к шлюпке, но в самый последний момент ему предстал вопрос, как же быть с собакой? Если ее оставить на судне и оставить тут же Костлявого, то можно было сказать с уверенностью, что парень швырнет ее за борт. Взять Снарлейиоу с собой было тоже невозможно, так как аппетитная вдовушка, не терпевшая собак вообще, всеми силами души возненавидела Снарлейиоу, который однажды позволил себе забыться в ее гостиной, где царила безупречная чистота, и с того момента решительно заявила, чтобы эта собака не показывалась не только в ее помещении, а даже и близко к ее дому. Итак, взять с собой своего любимца было также невозможно. Да, но что мешало ему взять с собой Костлявого? На него воспрещение не простиралось. И припомнив, что у него есть в экономии два мешка сухарей, которые он мог по дешевой цене уступить вдовушке, лейтенант приказал Костлявому взять шапку, захватить сухари и сесть с ним в шлюпку. Теперь он мог быть сравнительно спокоен за свою собаку.

Костлявый же должен был отнести эти сухари в дом вдовы, которая была не прочь делать маленькие делишки с лейтенантом и при случае позволяла ему поухаживать за собой, особенно же после того, как между ними был заключен небольшой торг, окончившийся к ее удовольствию. Костлявый наряжался недолго: весь его парадный костюм состоял из пары туфель на босые ноги и затасканной шапки на его постоянно непокрытую голову. Когда лейтенант, Костлявый и сухари были уже в шлюпке, Снарлейиоу выказал желание сопровождать их, но ему было в этом отказано, что он принял с большим негодованием.

После отбытия командира Шорт, оставшись за старшего на судне, решил, что он может дать себе отпуск и отправиться на берег, а потому приказал готовить для себя шлюпку, оставив за старшего на куттере Кобля. Он взял с собой Янсена, Джемми Декса, еще 4 или 5 матросов и Снарлейиоу, решившего во что бы ни стало съехать на берег; Шорт ничего против этого не имел, зная, что если этот пес встретится на берегу с Костлявым, тот не преминет швырнуть в его в первый канал, которых так много в улицах Амстердама. Таким образом, Снарлейиоу получил разрешение прыгнуть в шлюпку и затем высадился с остальными на берег, откуда все отправились, по заведенному обычаю, в Луст-Хауз вдовы Вандерслуш.

Глава VIII. Козни вдовы против Ванслиперкена и Костлявого против его собаки

Вдова Вандерслуш, владелица Луст-Хауза, где проводили свое время и тратили свои деньги матросы стоявших в порту судов, занимала отдельный маленький флигель, сообщающийся через сени и заднюю дверь с ее заведением. Ее собственное жилище было очень невелико, но уютно, опрятно и удобно и выходило одним окном на улицу и одним во двор, что не мешало этому флигельку вырасти вверх до трех этажей. Внизу помещалась гостиная вдовы и ее кухня, а в первом и во втором этаже были две маленькие комнатки. Ничего лучшего для вдовы нельзя было и требовать. Кроме того, на заднем дворе у нее был целый ряд хозяйственных построек и выход на заднюю улицу.

Мистер Ванслиперкен, поздоровавшись с аппетитной вдовушкой, положил шляпу и оружие на маленький столик у окна и, сев на маленький диванчик рядом со вдовой, только что взял ее руку в свои и дал волю своим сердечным излияниям, как вдруг — о, ужас! — в комнату, точно бомба, ворвался Снарлейиоу.

— Как смели вы, Mynheer, привести ко мне в дом эту мерзкую собаку?! — воскликнула вдова, вскакивая с дивана, причем лицо ее, подобно полной луне, стало багровым от гнева.

— Уверяю вас, сударыня, что я, зная, что вы не любите животных, оставил ее на судне! Вероятно, кто-нибудь привез ее сюда! Я это разузнаю и примерно накажу виновного!

— Я люблю животных, но не таких паршивых, безобразных, неопрятных и злых, как эта! Я положительно не понимаю, как вы можете держать у себя такую гадость после того, что я вам говорила. Это не доказывает вашего чувства ко мне, если вы на зло мне держите у себя такое животное! — продолжала вдова.

— Но я уверяю вас!..

— Не уверяйте, пожалуйста, мистер Ванслиперкен, собака эта ваша, и вы можете сделать с ней, что хотите. Во всяком случае, я буду очень благодарна вам, если вы уберете ее отсюда, а так как она, быть может, не пожелает уйти без вас, то лучше уж и вам отправиться вместе с ней!

Никогда еще вдова Вандерслуш не была так резка и так немилостива по отношению к своему поклоннику. Но дело в том, что расчетливая вдовушка заметила Костлявого, сидевшего, подобно статуе долготерпения, на своих мешках с сухарями у ее порога, и вдовушку мучил вопрос — подарок это или продажный товар, и она во что бы то ни стало желала выяснить этот вопрос. Хитрость ее удалась вполне. Прежде всего лейтенант Ванслиперкен сделал то, чего никто не мог от него ожидать: он дал такой здоровый пинок ногой своей собаке, что та с воем вылетела на задний двор. Мало того, он последовал за ней еще туда, и, несмотря на попытку Снарлейиоу укусить его в ногу, чего лейтенант теперь не боялся, так как на нем были высокие сапоги и он чувствовал себя неуязвимым, он продолжал угощать собаку пинками, пока не выгнал ее совсем со двора на улицу и не захлопнул за ней калитки, которую запер на ключ. После такого подвига мистер Ванслиперкен вернулся в гостиную вдовы, где застал хозяйку с бурно колышущеюся грудью и всеми признаками гнева и обиды на лице, ожидающей извинений своего поклонника за его умышленную или неумышленную вину. Словом, она ждала, чтобы сухари были принесены ей в дар умилостивления, и когда это было сделано, так как никаких других способов умерить гнев своей богини Ванслиперкен не знал и не мог придумать, то буря постепенно улеглась. Сухари были прибраны к месту, и лейтенант снова восседал на диванчике подле дородной вдовы, держа в своих руках ее пухлую руку.

вернуться

15

рыба