Публике смотреть воспрещается - Марсан Жан. Страница 17

Эрве. В любом случае, мне еще не восемьдесят лет.

Франсуаза. Мэтр, я не хочу вам отдаваться, больше скажу – не испытываю ни малейшего желания! Но тем хуже! Карьера прежде всего! Я буду вашей женой, мэтр, я буду образцовой супругой и потрясающей вдовой!

Эрве (к Габриэль). Она немножко не того?

Габриэль. С чего это ты взял? (К Жизель.) Вступайте! Вступайте!

Жизель (подходит к Эрве без рисовки, мягко). Эрве, дальше так продолжаться не может. Это не твоя вина, это – театр. Я ни о чем не жалею, я не жалею, что была твоей женой, но с меня хватит. Я хочу жить среди нормальных людей. Я больше не могу тебя выносить!

Габриэль. Должна заметить, что я ее понимаю.

Жизель. Я не могу выносить больше никого из вас.

Габриэль. Ну, здесь она перебирает. В этом беда всех дилетантов.

Жизель. Мы не ссоримся, Эрве. Мы расстаемся. Настал момент – и все.

Габриэль изо всех сил мимически аплодирует Жизель.

Эрве (заметив это). Габриэль, позволь обратить твое внимание на тот факт, что я уже четверть часа вижу тебя в зеркале.

Габриэль. Ах! Так!

Эрве. Представь себе!

Габриэль. Не удалось.

Эрве. Не было достаточной слаженности.

Габриэль. Не успели отрепетировать. Провалились?

Эрве. Да!

Габриэль (прибегает к своей обычной уловке). Сейчас, сейчас! Иду! (Выходит.)

Эрве (обнимает Жизелъ). Жизель, бедненькая, они заставили и тебя участвовать в этом розыгрыше!

Жизель (высвобождается и пожимает плечами). Вовсе нет, ты ошибаешься, уверяю тебя.

Эрве. Как ты меня любишь! Я этого не заслуживаю, но я буду достоин тебя: принесу жертву, которую ты у меня просишь.

Жизель. Я у тебя ничего не прошу!

Эрве (подходит у Франсуазе). Прости, Франсуаза, прости, дорогое дитя. Я разрушу твои голубые мечты, но ты видишь, что нас все разделяет. Они воздвигли между нами стену позора, не будем пытаться ее преодолеть! Ты только что сказала, что любила в Пьере мою тень. Так вот! Я отсылаю тебя к нему. Я остаюсь здесь, а ты – догоняй мое отражение!

Слева входит Кристиан в сопровождении Робера и Hиколь.

Кристиан. На сцену! «Креолка»!

Робер. Мы будем в зале.

Hиколь. Ни пуха ни пера!

Робер и Hиколь уходят вправо.

Габриэль (вбегает, бросается в объятия Эрве). О! Эрве! Мне страшно, страшно, страшно!

Эрве. Да, родная. Я знаю.

Габриэль. Понимаешь, это совсем не проходит. Я думала, время смягчит, время сгладит, но с каждой генеральной мне все страшнее и страшнее! Я не пойду.

Эрве. Зрители ждут.

Кристиан. Франсуаза Ватто, Жан Байар – на сцену!

Габриэль. Дай мне твой амулет, кроличью лапку!

Эрве. На, дорогая!

Габриэль. Ты даешь мне ее? О! Как ты добр! Я знаю, что ты ее никогда никому не давал! Мы можем ссориться, но остаемся друзьями… (Крестится кроличьей лапкой.) К черту, к черту, к черту! (Отдает ему лапку.) Пошли! (Думает, что дверь распахнута, ударяется о закрытую створку и говорит тоном дельфийского оракула.) О! Дурной знак!

Байар, Пьер, Кристиан и Франсуаза выходят следом за Габриэль. Жизель и Эрве остаются одни.

Эрве. Вуаля… Актеры выйдут на сцену, один за другим, как уходят в море от причала рыбацкие лодки. На генеральных я превращаюсь в старую бретонскую рыбачку, ожидающую на берегу своих сыновей. В театре нет метеостанции и нельзя предугадать, какая погода их встретит, когда они выйдут в открытое море. Первый вернувшийся уже принесет мне вести – хорошие или дурные, написанные на лицах или на креслах. Но старая бретонка успокоится, только когда вернется последняя шаланда.

Жизель. Эрве, я боюсь, ты меня не совсем понял. Я вовсе не играла комедию. Я в самом деле расстаюсь с тобой. Я сажусь в поезд и уезжаю. Пока в Сомюр, к родителям. Через несколько недель, когда я все обдумаю, я тебе позвоню. Прощай, Эрве.

Эрве. Ты права. Я эти полтора месяца совсем не уделял тебе внимания.

Жизель. Гораздо больше, чем полтора.

Эрве. Это правда. Моя вина, и я ее искуплю. Поедем куда-нибудь путешествовать, вдвоем! В воскресенье мы вылетаем в Тунис! Я уже заказал билеты, видишь, я думал о тебе. Иди сюда. Послушай, Габриэль…

Жизель. Меня зовут Жизель.

Эрве (прислушивается к звукам, доносящимся из окошечка). Нет, я говорю: послушай, Габриэль делает что-то не то… Слушай! Ты что-нибудь слышишь? (Открывает дверь, ведущую на сцену.) Ее почти не слышно! Зачем она начала на таком интиме!

Жизель доходит до противоположной двери.

Жизель! (Догоняет ее и останавливает.) Ты права: какое это имеет значение! Спектакль начался, кости брошены, больше ничего нельзя изменить! Теперь я буду принадлежать тебе и только тебе! Иди, послушай! Сейчас будет одна реплика, довольно остроумная, они рассмеются.

Они слушают. Тишина.

Не рассмеялись.

Жизель. Эрве, хватит с меня твоего театра! Ничего интересного для себя я в нем больше не нахожу. И в тебе тоже. До свиданья! Я ухожу от тебя. Я больше тебе не жена!

Эрве. Катастрофа!

Жизель. Никакой катастрофы нет!

Эрве. Как нет? Здесь должна быть буря аплодисментов!

Жизель. Так что ж ты сидишь? Беги, объясни им, что не надо тебя расстраивать! Что тебя надо любить, восхищаться тобой, поддерживать тебя! Пусть подхватят мою эстафетную палочку, потому что я – я ухожу!

Эрве. Ладно! Уходи! Что тебе до того, что сейчас ставится крест на всей моей карьере! Ни таланта, ни триумфов! Ни жены! Иди, догоняй свой поезд! Лучшего момента ты не могла выбрать! Брось меня подыхать одного! Как раненого загнанного волка! Одного – на растерзание своре!

Жизель. Он не даст мне уйти! Не даст! Так нет же! Нет! Я все равно уйду! Эрве, я больше не хочу тебя видеть! Ты паяц, клоун, старая обезьяна! Беги в зал, тебе никого, кроме твоих актеров, не нужно, уйди с глаз моих, пока я не наговорила тебе более страшных слов!

Эрве вздыхает.

И избавь меня от душераздирающих вздохов!

Эрве что-то бормочет.

И нежного шепота!

Эрве возмущен.

И львиного рыка! И возмущения до глубины души! И дикой ярости!

Эрве делает обиженное лицо.

И уж тем более от детской смертельной обиды. Эрве! Уходи, но не как герой в финале!

Эрве. Ох! Я иначе не могу!

Робер (входит слева, взгляд его блуждает). Все, опять невралгия. Всегда на генеральной. Жуткая боль… охватывает всю голову, это оттого, что стараюсь одновременно одним глазом видеть, что происходит на сцене, другим – что происходит в зале, а третьим – какое выражение у Жана Готье [1].

Франсуаза (входит слева, совершенно потерянная, держа в руке огромный кусок материи). Честное слово, я не нарочно. Целуя на сцене мадам Тристан, я наступила ей на шлейф и оторвала кусочек!

Эрве. Ты называешь это – кусочек? Что на ней после этого осталось!

Hиколь (входит справа, в обычном костюме и истерически вопит). Она с ума сошла! Устраивает на сцене стриптиз! Идет на все, лишь бы отличиться!

Входит Кристиан, очень взволнованный, но старается выглядеть спокойным.

Эрве. Кристиан, костюмершу! Где костюмерша?

Кристиан. Мадам Тристан хочет ее убить, и она прячется за вешалками.

Эрве. А как реагирует зал?

Кристиан подходит к окошечку, открывает его, и все слышат громкие крики: «Го-лы-шом! Го-лы-шом!»

Что они кричат?

Кристиан. Кричат: «Голышом!»

Эрве. Я так и понял. Закрой окно.

Входит Габриэль, очень спокойная, с сигаретой во рту. Верх костюма по моде Директории, низ – мини-юбка. Все сразу бросаются пристраивать оторванный кусок.

Габриэль. Дети, все в порядке. В воздухе запахло путешествиями и пляжами! Мы с Байаром едем на Таити! Ты, Эрве, уходишь на пенсию, советую тебе вступить в орден траппистов! Тебе необходимо дать обет молчания! (Жестом показывает зажатый рот.) Мой сын не женится на Франсуазе! Пьер, готовь цветные мелки – будешь рисовать на тротуарах! А тебе, дорогая Николь, я подарю сборник непристойного конферанса для употребления в слаборазвитых странах! Хватит, посмеялись! Посмеялись и довольно! Я больше не играю! Занавес!