Игра в убийство - Марш Найо. Страница 2

Найджел с облегчением выбрался наружу и последовал за хозяйкой.

Холл оказался хорош, по-настоящему хорош. Стены, обшитые дубовыми панелями, тонули в полумраке. В большом камине весело плясал огонь. С потолка свисала люстра огромных размеров. Её подвески ловили огоньки из камина и перебрасывали их друг к другу, образуя некое таинственное сияние. Впереди, в дальнем конце холла, угадывалась широкая лестница. Найджел заметил, что стены, как им и положено, увешаны охотничьими трофеями и оружием, этими символами каждого добропорядочного английского особняка. Он вспомнил, как Чарльз говорил ему, что у сэра Хюберта одна из лучших в Англии коллекций старинного оружия.

— Если вы не возражаете, я поднимусь к дяде Хюберту, — сказала Анджела. — А вы можете пока погреться у камина и что-нибудь выпить. Ваш багаж, конечно, в другой машине. Она будет здесь с минуты на минуту.

Найджел недоверчиво изогнул бровь. Анджела пристально посмотрела на него и улыбнулась.

— Надеюсь, я вас не слишком шокировала своей манерой водить машину?

— На меня, конечно, произвело впечатление, но не только ваше вождение, — удивлённо услышал Найджел свой голос, отвечающий ей.

— Вот это галантность. Вы говорите совсем как Чарльз.

Он собрался было ей что-то возразить, но она бросила:

— Отдыхайте. Я мигом. Вот здесь напитки.

Она махнула рукой в направлении батареи бутылок разного калибра и исчезла.

Найджел налил себе немного виски с содой и подошёл к лестнице. Его внимание привлекла длинная полоса кожи с прорезями. А в этих прорезях виднелись страшные на вид причудливые лезвия кинжалов и сабель с искусно выделанными изогнутыми рукоятками. Он протянул руку к кривому малайскому кинжалу, но тут по стальному лезвию резко ударил сноп света. Найджел быстро оглянулся. Дверь справа была отворена, и в её проёме вырисовывался неподвижный силуэт.

— Прошу прощения, — произнёс очень низкий голос, — но, вероятно, мы прежде не встречались. Позвольте представиться. Доктор Фома Токарев. Интересуетесь восточным оружием?

Не совсем ещё оправившись от удивления, Найджел шагнул вперёд, навстречу улыбающемуся русскому, который стоял с уже протянутой рукой. Молодой журналист охватил ладонью тонкие пальцы, которые казались вялыми и безжизненными. Но внезапно они ожили, и он ощутил неожиданно сильное пожатие, ещё более сильное, потому что неожиданное. Как будто кисть руки вдруг плотно обмотали тонкой проволокой. Почему-то ему стало немного не по себе.

— Прошу извинить меня… здравствуйте. Нет… то есть да, интересуюсь. Но почти ничего об этом не знаю, — сбивчиво проговорил Найджел.

— А! — с чувством воскликнул доктор Токарев. — Если вы пробудете здесь хоть немного, то будете вынуждены кое-что познать из области восточного оружия. — Он говорил с сильным русским акцентом. — Сэр Хюберт большой энтузиаст этого дела.

Он произносил слова, как будто читал лекцию, чеканя фразу за фразой. Найджел пытался ему что-то отвечать, насчёт того, что он полный профан, и тут, к большому его облегчению, послышался звук мотора «бентли».

Из тени возникла Анджела, одновременно появился и лакей в ливрее, а ещё через мгновение холл наполнился шумом голосов гостей. С самого верха лестницы послышался мягкий голос, и сэр Хюберт Хендсли поспешил навстречу гостям.

Наверное, весь секрет успеха вечеров во Франтоке заключался в очаровании хозяина. Хендсли был необыкновенно привлекательной личностью. Причём во всех отношениях. Розамунда Грант однажды сказала, что это несправедливо, когда природа награждает одного человека столь многими достоинствами. Он был высок ростом и, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, сохранял атлетическую фигуру. Волосы, почти совсем седые, однако густые и пышные, украшали его прекрасной формы голову. Здесь следует ещё упомянуть глаза, необычно голубые, глубоко посаженные под кустистыми великолепными бровями, и губы, красиво очерченные и плотно сжатые по углам. Да что там говорить — мужчина был красивый и видный, даже слишком. Мозги у него тоже работали неплохо, под стать внешности. Накануне первой мировой войны он сделал блестящую дипломатическую карьеру, а после неё входил в состав кабинета министров и тоже весьма успешно. И при этом находил время для написания обширных монографий, посвящённых предмету его главной страсти — оружию древних цивилизаций. В последние несколько лет, помимо всего прочего, одним из его любимейших хобби (он превратил его почти в науку) стали домашние развлекательные вечера.

После общего приветствия он (и это было для него характерно) сосредоточил внимание на своём новом госте, Найджеле.

— Я очень рад, мистер Батгейт, что вы изыскали возможность приехать сюда, — произнёс он. — Если я правильно понял, то со станции вас доставила на своём автомобиле Анджела. С непривычки, наверное, вам пришлось туго. Или как? Чарльзу следовало бы вас предупредить.

— Дорогой мой, — воскликнула миссис Уайлд, — что вы говорите. Да это же бесстрашный молодой человек. Анджела засунула его в свою убогую маленькую тарахтелку, не знаю, как ей это удалось — видимо, она сложила его пополам. А когда они проносились мимо нас как метеор, я заметила на его лице вот такую улыбку. — Она широко расставила руки. — Нет, ему никакая смерть не страшна. Чарльз, ты можешь гордиться таким родственником.

— Да, да, он отчаянный малый. Настоящий сорвиголова, — с серьёзным видом согласился Чарльз.

— Если мы сегодня действительно будем играть в убийство, — заметила Розамунда Грант, — то победитель уже есть. Это Анджела.

— Дядя Хюберт, эта игра в убийство — твоё последнее изобретение?

— Я посвящу вас в мои планы только после коктейля, — сказал Хендсли. — Давно известно, что воображение у человека начинает работать значительно лучше, если пропустить стаканчик-другой. Анджела, прошу тебя, позвони

Василию.

— Игра в убийство, хм… — произнёс доктор Токарев, разглядывая один из ножей, висящих на стене. В больших стёклах его очков отражалось пламя камина. Миссис Уайлд, наклонившись к Ренкину, пробормотала:

— Ну сущий опереточный злодей… Токарев скосил на неё глаз и глубокомысленно продолжил:

— Игра в убийство… наверное, очень весело — играть в убийство. Но я никогда не слышал о такой игре.

— Ну, в самой грубой форме, — заметил Уайлд, — эта игра весьма популярна в нашем мире. Особенно в последнее время. Но я полагаю, Хендсли изобрёл что-то особенное, что полностью преобразует её смысл.

Дверь слева от лестницы отворилась, и на пороге возник старый дворецкий с сосудом для смешивания коктейлей в руке. Присутствующие при виде его разразились радостными возгласами.

— Василий Васильевич, — начала миссис Уайлд, определённо выпендриваясь, — папаша, наградите недостойную рабу Божию толикой вашего целебного варева!

Добродушно улыбаясь, Василий закивал головой и с большой торжественностью, как бы священнодействуя, открыл миксер и начал разливать прозрачную желтоватую жидкость.

— Ну как, Найджел, нравится? — спросил Ренкин. — Это его фирменный рецепт. Марджори называет этот коктейль «Приветом от Сталина».

— Побольше бы он присылал таких приветов, — пробормотал Артур Уайлд.

Найджел сделал осторожный глоток и вскоре вынужден был согласиться.

Он поискал глазами старика русского. Анджела рассказала, что Василий служил у её дяди ещё в Петербурге, когда тот только начинал свою карьеру консула.

Найджел посмотрел на своего кузена Чарльза Ренкина. Ну что я о нем знаю, думал он, ровным счётом ничего. Между Розамундой Грант и Чарльзом, несомненно, существует какая-то эмоциональная связь. Достаточно было видеть, как она смотрит сейчас на него, когда он наклонился к Марджори Уайлд в классической позе флирта.

Найджел взглянул на Артура Уайлда, который с серьёзным лицом о чем-то беседовал с хозяином. Уайлд ну абсолютно ничем не напоминал Хендсли, но все же что-то в его лице казалось Найджелу интересным, привлекательным. Что-то особенное заключалось в форме его черепа и нижней челюсти. В рисунке его губ угадывалась какая-то неуловимая чувственность.