Чертова баба - Арбенина Ирина. Страница 50
— Вот как?
— Там у них, у Погребижских, место… У нас-то, у Суконцевых, как вы теперь уже знаете, на Пятницком. Вы ведь видели брата моего могилку…
— Да-да…
— А у них, у Погребижских, — на Введенском кладбище. Правда, тесновато им там. Кладбище старое. Ну, да уместиться еще можно… А лучше ведь всем вместе, правда?
Светлова подумала и сказала:
— Правда!
— То-то и оно! — непонятно отчего вздохнула золовка.
— Вы мне объясните, как это место отыскать? — попросила ее Светлова.
— Это вам для работы?
— Да, хочется уяснить некоторые детали…
Венки, дорожки… Хорошо, хоть снега еще нет, никак не выпадет. А то что бы она, Светлова, тут разглядела?! А так все-таки нашла могилку…
Аня огляделась.
Гранитные надгробия, фамилии, даты, лица в траурных овалах…
Вот родители Константина Иннокентьевича и Марии Иннокентьевны… А вот и он сам, брат этот… То есть, не он, конечно, сам, а его собственная могила.
Верно замечено было золовкой то, что тесновато им здесь. Как там Елизавета Львовна еще сказала? «Ну, да уместиться еще можно!»
Аня грустно усмехнулась. Насколько уже приземлено и обыденно прикидывает старый человек: уместиться можно или нет? Наверное, с возрастом люди вообще рассуждают на эту тему все спокойнее.
А кому уместиться-то? Кого золовка имела в виду? Не себя ведь?
Наверное, не себя. Ведь их клан — на другом кладбище. На Пятницком. Там и могила ее брата, бывшего мужа Погребижской.
Ну, к этой теме еще придется вернуться. Ясно, что не последний раз они с Елизаветой Львовной пообщались…
Аня снова огляделась: а местечко рядом с Константином Иннокентьевичем Погребижским и правда найдется…
Детей вроде бы нет ни у Константина Иннокентьевича, ни у Марии Иннокентьевны.
Стало быть…
В кладбищенской конторе за некоторое вознаграждение Светловой подтвердили: да, место рядом с Константином Иннокентьевичем Погребижским оплачено, зарезервировано, и сделано это было еще, когда было произведено последнее захоронение. Одновременно.
«Бездетные люди в этом смысле очень как-то предусмотрительны и довольно трезво смотрят на свое будущее. Родных нет — надо самим позаботиться, — думала Светлова. — Нет сомнений: это место, подле брата, предназначено самой Марии Иннокентьевне».
Похоронила брата и сразу о себе позаботилась.
А поскольку Погребижская, как это следует из диагноза доктора Милованова, неизлечимо больна…
Вот они, «детали», которые Анне так хотелось выяснить…
Погребижская знает о своей болезни, потому и отплатила заранее место на кладбище. В общем, до посещения его у Анны оставались еще сомнения: может быть, доктор Милованов ничего своей пациентке не сказал? Знает она или нет? Бывает, когда диагнозы похожи на смертные приговоры, их не торопятся сообщать пациентам.
Но Погребижская, значит, знает, если позаботилась заранее. Это место рядом с братом — ответ на Анин вопрос.
Но что же все это означает?
Например, в свете того, что Светлова узнала из картотеки доктора Милованова, в высшей степени странно, почему это место на кладбище, рядом с братом, все-таки до сих пор не занято?
Возможно, диагноз оказался, к счастью, ошибочным?
Нет, нет… Скорей, доктор ошибся в сроках… Болезнь развивается не так стремительно, как он предполагал.
Но Погребижская о диагнозе явно знает…
Погребижская не рвется из «плена» и не пытается освободиться от пут шантажа. Потому что никто ее и не шантажирует.
Анины подозрения насчет Лидии Евгеньевны были так сильны, что она и думать забыла о Погребижской. Вот что значит находиться в плену одной версии, и притом версии ложной!..
Увы… Согласно страшному диагнозу доктора Милованова, течение неизлечимой болезни, которой страдает Погребижская, в последней стадии сопровождается изменениями психики…
Самая ужасающая фаза, когда теряют рассудок.
Не этим ли и вызвана серия смертей вокруг писательницы Погребижской?
Первым пал смертью храбрых доктор… Возможно, он сообщил писательнице, что болезнь отныне вошла в последнюю стадию, сопровождающуюся изменениями психики, когда больные даже нуждаются в принудительной изоляции…
И как гонцы в древности, приносящие дурные известия, доктор Милованов был за это наказан.
За доктором последовал безобидный Леша Суконцев… Мотив? Болезнь и безумие не нуждаются в мотивах.
А Селиверстов, получается, — из этой же серии.
Аня вгляделась в цифры на могильной плите Константина Погребижского.
Вот она, дата его смерти… Нет, не два года назад. Совсем не два. Уже пять лет прошло с тех пор, как брат писательницы умер. Брат Погребижской, скорее всего, умер сам. Естественный конец…
Светлова перевела взгляд на портрет Константина Погребижского. Что можно понять по такому изображению? Ну, пожалуй, только то, что они с сестрой были довольно похожи. Даже, пожалуй, очень похожи. Но, что толку от этого открытия?
Как вот узнать, не связана ли все-таки и с этим человеком какая-то загадка? В общем, столько вопросов…
А что тогда Лидия Евгеньевна? Какова ее роль?
Нет, никак пока не состыковывалось то, что Светлова выяснила, продвигаясь в своем расследовании вперед…
Да и не вперед Анна, возможно, продвигалась, а в какой-то туман. Вся информация какая-то противоречащая, странная… Никакой ясности.
Кстати, о тумане…
И Светлова снова потащилась в «Туманность Андромеды».
«Какова тогда роль Лидии Евгеньевны? — размышляла она по дороге. — Какова?!»
Час битый Анна ждала, пока для нее найдется немного времени. Наконец нужный ей собеседник освободился. Но, увидев Светлову, просовывающуюся в кабинет, тут же замахал руками.
— Только ради Андрея Кронрода! — однако сразу же, с порога сообразительно предупредила Анна издателя.
— Ну, хорошо… ради Андрея, — согласился тот.
— А если бы Погребижская перестала писать — заболела, например? — сразу перешла к делу Светлова.
— Чего-чего?
— Ну, если бы Погребижская не писала больше приключения Рика? Что бы стало с вами, например?
— Бросьте! Она всегда отличалась завидным здоровьем! Тьфу-тьфу, — хозяин «Андромеды» сплюнул через левое плечо. — Не накаркайте.
— Нет, ну почему? — Аня сделала голубые глаза. — Человек может внезапно заболеть…
— Что это вас просто заклинило на этой теме? Вы ради этого и пришли?
— Ну, правда?
— Если, правда, то мы тогда накроемся медным тазом. — Анин собеседник посмотрел на часы. — Ну, не сразу конечно. Но накроемся. У вас все?
— Вот как? Значит Погребижская — это доходно?
— Сейчас очень.
— А раньше?
— В общем, Мария Иннокентьевна всегда была ничего… Как-то сумела перебраться из одной эпохи в другую, не обломав крыльев. И тогда она печаталась и процветала — ну, в соответствии, конечно, с тогдашними стандартами процветания. В меру, по-социалистически… И «эпоху перемен» пережила. Ну, а уж сейчас… Не о многих это скажешь!
— А Погребижская еще где-нибудь печатается?
— Нет, только у нас.
— А как она у вас оказалась?
— Как-то исторически сложилось… Ну, то, что она у нас оказалась.
Тогда такое время было причудливое… И, в общем-то, мы бы не хотели ее потерять! И если бы Погребижская, например, умерла…
— Умерла?! — вдруг встрепенулась при этих словах Светлова.
— Да, это был бы кошмар! — Анин собеседник даже зажмурился.
— Ну да, конечно… — закивала Светлова. — Кто же тогда будет писать приключения этого Рика?
— Да писать кому нашлось бы —.не такой уж неподражаемый шедевр…
— Это точно… — от души согласилась Аня.
— В общем, нашли бы.
— Ну и?
— Что «ну и»?! Прошли те времена… Вон у Успенского раньше Чебурашкой кто только не пользовался, а потом он даже кондитерскую фабрику заставил на фантике название поменять. Хочешь есть конфеты с Чебурашкой на фантике — плати.
— То есть?