Ночь лунного страха - Арбенина Ирина. Страница 45

Надо было отдать должное, Семанович по сравнению с Иваном и впрямь выглядел интеллигентом: и речь другая, и повадки. Однако Лопухин вовсе не был уверен, что, окажись он конкурентом черному археологу, интеллигентный Семанович повел бы себя иначе, чем «простой человек» Иван. То есть не пырнул бы его при случае ножиком… Ведь, судя по всему, речь здесь шла о немалых деньгах. Даже само по себе серебро, из которого были сделаны украшения, найденные в захоронении, чего-то стоило, а уж учитывая музейную ценность находок…

Чай с травами, и правда, оказался очень вкусным.

— Так что ты нас, парень, не бойся, — снова успокоил его Иван, зачерпывая из котла закопченной поварешкой еще чаю и подливая Лопухину в эмалированную кружку. — Ничего мы тебе не подсыплем…

Тут, понимаешь, не нас опасаться надо!

— Вот как? Это интересно… А кого же?

— Тайга, брат! Одно слово, тайга. Тут знаешь какие истории приключаются…

— Ну, расскажи, расскажи, Иван, — заинтересовался Никита. — В самом деле?

— А че мне врать?! Во тут, на этом самом почти месте, такая, понимаешь, история несколько лет назад приключилась…

— А что такое?

— Да работала рядом с этим поселком, брошенным тогда, одна экспедиция археологическая! Снаряженная, говорят, будто бы от областного музея. Ну тогда, сам понимаешь, финансирование еще от государства шло. Поддерживали науку… Не шибко, правда, копеек на семнадцать в день, но поддерживали…

— И что же? — нетерпеливо перебил его Никита, опасаясь, что Иван, как это свойственно людям его возраста, ударится в занудную ностальгию по ушедшим временам и рассказ затянется.

— Короче, нашли тогда эти археологи уникальное захоронение. Только вот беда, в живых из них никто не остался. Ночью кто-то на их палаточный лагерь тогда напал — и всех порешил!

— Жуть… — Лопухин опасливо оглянулся на темные деревья за спиной.

— Это, знаешь ли, парень, с археологами иногда случается. Время от времени. Случаи подобные известны. Профессия в этом смысле опасная: человек в лесу, в палатке, ведь, считай, беззащитен! Любой хулиган и сумасшедший, любой беглый из тюряги за паспорт или несколько картошек и банку тушенки тюкнет по голове топориком — и привет! Короче, порешил их кто-то.

— Кто?

— Ну, неизвестно! А местные, аборигены, вишь ты, все по-своему повернули…

— Это как?

— Захоронение то богатое очень было. И женское… Ну вот как наше, то, что мы сейчас копаем.

Может, это жрица погребена была. А может, волшебница, как местные говорят, колдунья. Такие дамы, которые обладали даром общения с духами и могли влиять на судьбу человека, были окружены у здешнего народа особым почитанием и страхом… Ну, вот аборигены и выдумали, что раз ее побеспокоили, без погребения оставили и из земли вытащили, то дух ее, стало быть, неприкаянным стал…

— И что же?

— И мстить начал! Вроде бы как в медведицу, в зверя дух этот вселился.

— Так, Аулен? — обернулся Никита к охотнику.

— Так, так… — закивал охотник. — Страшный зверь…

— Ты что же думаешь, что археологов и вправду этот зверь убил? — удивился Лопухин.

— Убил, убил… — снова закивал Аулен со странной, немного радостной улыбкой на скуластом лице. — Они потревожили могилу и святилище великой Шуркэн-Хум.

— Что такое Шуркэн-Хум?

— Ворожея, по-нашему, — объяснил Иван.

— Конечно, это не могло сойти им с рук… — заметил Аулен. — Все они погибли.

— Тебе, что же, их не жаль?

— Никому не было их жаль. Ведь это были совсем глупые люди. Видно, они не знали, что дух непогребенного тела никогда не может успокоиться и всегда бродит вокруг могилы. Он может, например, как птица, сидеть рядом на дереве. Или, как зверь, бродить рядом в чаще. Даже, как змея, скользить рядом в траве. Глупые люди потревожили могилу, и дух женщины-волшебницы лишился пристанища. Все знают, что она превратилась в большую бурую медведицу.

Многие даже видели этого волшебного зверя. На шерсти у него блестит серебряный ободок обруча, как у самой великой Шуркэн-Хум, скелет которой археологи отправили на вертолете в музей. Но дух Шуркэн-Хум остался дома.

— А ты-то сам его не боишься?

— Я сам Шуркэн-Хум не боишься… — В глазах Аулена блеснули, словно отсветы от огня, странные искорки. — Шуркэн-Хум не трогает местных людей, ведь мы потомки ее племени. Она убивает приезжих и охраняет наши могилы.

— Ну вот видишь, что нас ждет? — ухмыльнулся Иван, явно довольный тем, какое впечатление произвел на Никиту рассказ охотника. — Аулен и нас дураками считает, можешь не сомневаться!

— А вы что думаете по этому поводу? — Никита повернулся к таинственно помалкивающему Семановичу.

— Большая. Бурая. Медведица! — усмехаясь, подтвердил Семанович. — Такого же цвета, как вот эта таежная ночь. Поэтому она сливается с этой темнотой и подкрадывается невидимо. Говорят, она умеет ходить совсем неслышно. Большая редкость для медведя. Ну да недаром же в нее дух ворожеи вселился!

Шуркэн-Хум наваливается сзади, переламывает хребет. Говорят, что на шее у нее обруч.

— Может, ошейник?

— Можно и так сказать… — заметил Семанович. — Серебряный тонкий запаянный ободок.

— Это ведь все сказки? — с надеждой спросил Никита.

— Кто ж его знает? В таких местах быль от правды никогда не отличишь. Во всяком случае, говорят, будто в то утро, когда археологи погибли, не нашли серебряного обруча, находившегося между третьим и четвертым позвонками у жмурика в захоронении.

Косточки остались, будто и не дотрагивался до них никто. А ожерелье исчезло.

— Ну, ясное дело, кто убил археологов, тот, видно, и ожерелье унес? — заметил Никита.

— Вот и я о том же… А местные, вишь, верят, что на медведице он теперь, этот обруч серебряный, — заметил Иван.

— Ну и дела… — поразился Лопухин.

— Короче, с той пора сюда, в эту Тавду, носа никто не совал. Настоящим археологам денег не дают на экспедиции, а черные археологи боялись шибко… Суеверные! Вдруг про медведицу это все правда? Вот только Семанович у нас отчаянный. Уж сколько лет ему эта история не дает покоя… Все твердил: раз одно захоронение нашли, значит, еще есть! И видишь, прав оказался. Добился своего. Думаешь, Аулена легко было уговорить нам помогать? Горы золотые ему пообещали, точнее — реки водки… Все племя его споить поклялись огненной водой… Еле уговорили! Никак не хотел сюда с нами идти. Боялся шибко. Да и сейчас, не гляди, что он храбрится, все равно, я уверен, от страха трясется — того и гляди сбежит! У них медведь ведь самый почитаемый, самый главный зверь. Ведь вся жизнь у них с охотой, со зверьем связана. У них и клятву дают над лапой или мордой убитого медведя.

— А вы сами?

— Что — сами.

— Не боитесь этой медведицы?

Иван пожал плечами.

— Да лес ведь полон диким зверьем, разве не так? — нехотя буркнул он.

— Так-то так…

Иван положил руку на ружье:

— Что делать… Будем защищаться!

— Се ля ви. Такова жизнь. Если беде суждено прийти, не убережешься, — подтвердил Семанович.

Глава 6

День выдался в городке странный. С самого утра улицы утопали в тумане. Причем то вдруг становилось ясно и казалось, что теперь весь день будет светить солнце; то вдруг машину снова накрывало холодным и белесым клоком густого тумана, как будто они были не в машине, а в самолете и входили в тучу.

Тогда Светлова вела машину очень медленно. Потом опять становилось ясно. Как будто от большого главного тумана где-то далеко отрывало клоки и приносило к ним в город.

Уже битый час Анна и Дэзи ездили по улицам в поисках «того самого дома». Дэзи отказалась садиться за руль, и это пришлось сделать Светловой.

Сама девушка сидела, бессильно откинувшись на спинку сиденья, с бледным, застывшим, как маска-, лицом. И возможно, из-за такого своего состояния, а возможно, как раз из-за этого дурацкого тумана и не могла никак узнать, определить дом, в котором с ней приключилась в высшей степени странная история.