Очарованный принц - Марш Эллен Таннер. Страница 62

— Может быть, желаете повторить, сэр? — предложил Джейми, принимая пустой бокал.

— Да.

Слуга поспешил за новой порцией, и Коннор посмотрел на жену.

— Спасибо, — прошептал он.

Она встретилась с ним взором. Но прежде чем у них нашлись подходящие слова, вернулся Джейми с полным бокалом.

Коннор выпил и по настоянию Джеммы основательно закусил лососиной и оленьим боком. А затем снова повел ее вокруг зала, обмениваясь любезностями с родней и гостями, как того требовал этикет.

Казалось, он уже совершенно оправился — в отличие от Берти Маккензи, которого вынесли из залы на каком-то подобии носилок весело хохотавшие лакеи. Исчез тот пустой замороженный взгляд, который так пугал Джемму и гостей в первые минуты его появления. Он выглядел веселым и довольным, но ни на минуту не отходил от Джеммы.

Только она догадалась о том, что в прикосновении к ней он старается почерпнуть ту силу, которая помогла бы ему не свалиться от усталости; в такую минуту она — даже если бы и захотела этого — ни за что не оставила бы его. Ее сердечко пело от счастья, от того, что она была ему необходима. По крайней мере на этот вечер они позабыли о своих ссорах и ради гостей, ради семьи и этого замечательного праздника сумели установить перемирие.

По мере исчезновения многочисленных напитков и яств толпа становилась все оживленнее. Конюший Джеффри, до сих пор в одиночестве геройски терзавший скрипку, получил подкрепление в лице нескольких крестьян, которые утратили излишнюю скромность под парами крепчайшего эля из подвалов Коннора. Макнэйл раздобыл еще пару скрипок да к тому же древнюю волынку, которую прочистили, отогрели и заставили играть на удивление приятно. К этому маленькому оркестру присоединился и дядя Леопольд, служивший в былые годы тамбурмажором в седьмом горном полку и поразивший всех ловкостью, с которой тростью тети Мод отбивал ритм на опрокинутой кастрюле — никто бы и не подумал, что старик наполовину глухой. Слуги, крестьяне и даже члены семьи, не тратя времени даром, весело пустились в пляс.

У Коннора не было ни сил, ни желания присоединяться к ним. Вместо этого он, не отпуская от себя Джемму, прислонился к стене» наблюдая за оживленной толпой, с хохотом и шумом проносящейся мимо них в танце. С того времени, как не стало его матери, этот зал впервые сотрясали такие звуки. И он с удивлением и болью обнаружил, что, оказывается, ужасно по ним скучал.

Невольно его взгляд снова обратился на Джемму. Только теперь он заметил, чего стоило ей устроить такое грандиозное торжество. И неоспоримым доказательством ее успеха было то, что и его чванливая семейка, и недоверчивые, подозрительные крестьяне все как один пляшут вот тут перед ним, ровно малые дети. Кто-то хлопнул его по плечу.

— Отличная вечеринка, старик, — раздался знакомый голос.

Коннор с улыбкой обернулся.

— Наконец-то ты удосужился подойти поздороваться, несчастный выпивоха! — сказал он, пожимая Джечерну руку.

— Просто я решил, что лучше подождать, пока ты отогреешься. Виски ему помогло, верно, Джемма? Ты выглядишь очаровательно, дорогая. Просто пальчики оближешь.

К удивлению Коннора, Джемма и не подумала ощетиниться, словно рассерженная кошка — ведь именно так она поступила бы, позволь себе Коннор сказать ей что-то подобное! Нет, вместо этого она наиглупейшим образом захихикала, будто школьница, и Джечерн запечатлел на ее щечке отнюдь, по мнению Коннора, не братский поцелуи.

Нахмурившись, Коннор двинулся было, чтобы встать между ними, но Джемма уже успела отвернуться от Джечерна и снова продела руку под локоть Коннору. Похоже, она даже не заметила его порыва, занятая болтовней с Джечерном; естественность и интимность ее жеста согрела Коннора сильнее, чем самое крепкое виски.

Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вслушаться в то, о чем говорила Джемма с его кузеном. Они обсуждали рождественскую ель, и Джемма как раз описывала, как непросто было ее устанавливать, а потом украшать верхние ветви с помощью лестницы. Непринужденность, с которой текла их беседа, вызвала у Коннора подозрения, что во время его отсутствия кузен наверняка удосужился не раз побывать в замке. В глазах его потемнело от ревности — ведь он всегда считал, что его болтливый родственник произвел на Джемму лучшее впечатление, нежели он сам.

Чертов тупица, резко одернул себя Коннор. Да после того, как ты с ней обошелся, она скорее будет хорошо относиться к любому грязному пастуху, чем к такому идиоту, как ты!

Страдая от стыда, ревности, жгучего желания — от чего больше, он и сам бы не смог сказать толком, — Коннор попытался высвободить свою руку. В ответ она вцепилась в него еще крепче и даже слегка притянула назад, к себе. Нахмурившись, он обернулся к ней и, прежде чем она ослепительно улыбнулась и произнесла очередную ничего не значащую фразу о рождественской елке, уловил, как в ее глазах промелькнуло что-то похожее на отчаяние.

У Коннора замерло сердце. Возможно ли, что Джемма тоже нуждается в нем? И может ли его присутствие в этой зале некоторым образом служить основанием того демонстративно беспечного фасада, которым она отгородилась от всего света?

Приглядевшись повнимательнее, он в первый раз за этот вечер заметил, как лихорадочно блестят ее глаза, как необычно она сегодня двигается и разговаривает, как еле различимая морщинка залегла между ее бровей. Да, можно было не сомневаться, что необходимость дурачить гостей, создавая видимость счастливой пары, дается ей так же тяжко, как и ему.

С этой минуты праздник утратил для него все очарование. Он с большим трудом подавлял желание заорать, что прием окончен, и вытолкать в шею всех до одного гостей. А потом схватить Джемму в охапку и отнести в постель, и заставить как следует выспаться, ибо она показалась ему невероятно хрупкой, чуть ли не прозрачной, словно драгоценная ваза, которая может в любой момент разбиться.

И виноват в этом будет только он. Мысль об этом была невыносима.

— Могу я пригласить твою жену на танец, Кон? — спросил Джечерн.

— Нет, не можешь.

— Конечно, можешь, — в тот же миг заверила Джемма.

Коннор уставился на нее. Джемма улыбнулась. Было ясно, что она твердо решила вести свою игру до конца. Все еще безмятежно улыбаясь, она приняла предложенную Джечерном руку.

— Погодите-ка минутку, — вдруг воскликнул Джечерн, встрепенувшись. — Я только что вспомнил одну вещь.

— Какую? — хором спросили Коннор и Джемма.

— Где у нас тут омела?

— Что? — нахмурился Коннор.

— Омела, — Джечерн озирался, обшаривая взглядом гирлянды, которые украшали сверкающую яркими огнями залу. — По древнему обычаю, стоя под ней» ты можешь поцеловаться с соседом. Ты что же, не повесила здесь ни одной веточки омелы? Как тебе не стыдно быть такой невнимательной!

— Но, Джечерн, — возмутилась Джемма, грозя ему пальцем, — разве ты не знаешь, что это языческий обычай? И ни один британский священник не позволит развлекаться таким образом в это время года.

— Но ведь тогда мне не будет прощения за украденный поцелуй, — загоревал Джечерн.

— А тебе так уж необходимо прощение? — лукаво улыбнулась она. Нет, с Коннора было более чем достаточно. Он схватил Джемму за руку и чуть ли не поволок к выходу. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как дорогу ему загородили смеющиеся крестьяне во главе с Каламом Кованом.

— Омела! — радостно вскричал Калам. — Неужели я что-то слышал здесь про омелу?

— Ага, — подхватил Джечерн. — Представляешь, жена Коннора ничего про нее не знает, ведь она из Англии!

— Ну, а у меня в кармане как раз случайно завалялась веточка, — с восторгом провозгласил Калам. — Пора преподать урок, верно, парни?

В тот же миг его хохочущие дружки подняли Кована к себе на плечи, так что он оказался как раз над Джеммой и Коннором. Вокруг них сразу же столпились гости: Калам простер над головой Коннора ветку омелы.

— Только один поцелуй, — наставлял он, — а когда закончите, вы должны уплатить нам одну ягодку. Ничего не поделаешь, обычай.