Укрощение строптивых - Марш Эллен Таннер. Страница 10

Вдруг Иден почувствовала, что dupatta, головная накидка, прикрывающая голову, слегка натянулась. Девушка обернулась и досадливо поморщилась: свободный конец накидки зацепился за колючку. Она нагнулась и осторожно, чтобы не уколоть пальцы и не порвать нежный шелк, отцепила ее. Потом выпрямилась и вдруг замерла, улыбка так и застыла у нее на лице. В дальнем конце беседки появились двое мужчин.

Одного из них Иден узнала сразу по мерцающей в темноте подвеске на дорогой чалме. Это был Лала Даял, дядя Малраджа. Другого Иден не знала. На миг ей показалось, что ее заметили, потому что она увидела, как незнакомец посмотрел в ее сторону, потом быстро подошел к Лала Даялу и предупреждающе сжал его руку.

Учащенно дыша и прижав руку к горлу, Иден быстро шагнула за колонну. Она поняла, что встреча не предназначена для чужих ушей и глаз. Иден была твердо уверена, что только крайние обстоятельства, никак не меньше заговора, заставили бы Лала Даяла покинуть прием в компании иноземца. И хотя девушка в темноте не видела лица незнакомца, она была уверена, что спутник Лала Даяла – англичанин.

По счастью, ее, кажется, не заметили, поскольку Иден разглядела, как иноземец повернулся к Лала Даялу и тихо заговорил на свободном хиндустани. Он говорил спокойно, не спеша. И все же у Иден судорожно перехватило дыхание при первых звуках его голоса, который оказался до боли знакомым. Боже правый, да ведь это тот самый господин, с которым она встретилась утром того дня у реки! Нет, не может быть, она ошибается...

Иден боялась дышать, изо всех сил вслушиваясь в разговор, но слов разобрать так и не могла. Она понимала, что ей ни в коем случае нельзя обнаружить свое присутствие. Особенно если есть хоть малейшая вероятность, что встреча, невольным свидетелем которой она оказалась, очень важна. И потом Лала Даял прогневается, если узнает, что она была в ночь праздника на мужской половине. Это было категорически запрещено.

У Иден затекли ноги, пока она неподвижно стояла в тени. Она пришла в отчаяние от мысли, что разговор может затянуться неизвестно насколько. Прошло еще довольно много времени, когда она наконец услышала, что собеседники вежливо прощаются. Девушка радостно вздохнула полной грудью и поблагодарила небо, что все обошлось.

Выждав еще минуту, чтобы убедиться, что она осталась одна, Иден осторожно выглянула из-за колонны. К неописуемому ужасу, она увидела, что гость все еще в беседке. Он стоял, прислонившись к скульптуре боевого слона, будто отдыхая или, наоборот, наблюдая за чем-то. Иден подняла голову и посмотрела ему в лицо. И вдруг сердце ее остановилось – иноземец смотрел ей прямо в глаза...

– Можете выйти, – вежливо сказал он на хиндустани.

На мгновение Иден охватила паника, ей захотелось убежать, но воспоминание о том, как его цепкие пальцы сжали ей руку, остановило девушку. Вместо того чтобы бежать, она вздохнула поглубже, стараясь успокоиться. Подняв голову – в конце концов ей нечего скрывать, – она храбро шагнула ему навстречу.

Хью Александр Гордон, десятый граф Роксбери, с нескрываемым раздражением разглядывал лицо под тончайшим покрывалом, лицо, которое спокойно смотрело на него. Он знал о ее присутствии с самого начала. Они только еще входили в беседку, когда он заметил, как метнулась за колонну стройная фигурка, обтянутая сари. Решив, что она оказалась в беседке случайно, он не стал выдавать ее присутствие Лала Даялу, чтобы не ставить в неловкое положение никого из них из-за того, что женщина случайно нарушила закон purdah. Но потом понял, что ни одна женщина во дворце не решилась бы проникнуть в мардану даже в ночь, когда вся мужская половина собралась на приеме в честь английской делегации, и решил, что ее поведение заслуживает более пристального внимания с его стороны.

Когда Иден подошла к нему, в лунном свете он разглядел тончайшую вышивку на ее накидке и очень удивился, поняв, что перед ним знатная дама, а не одна из служанок зенаны. Хью Гордон нахмурился. Он хорошо знал, что женщины из многих знатных семей Индии, не покидая пределы своих дворцов, принимают самое деятельное участие в заговорах против поработителей. Вполне возможно, и эта дама сознательно нарушила закон purdah и просто-напросто шпионит за ним.

– Госпожа, вы весьма удалились от ворот зенаны, – заметил он с иронией, когда она остановилась перед ним. Внимательно рассмотрев ее, граф понял, что первоначальное впечатление не обмануло его. Богатство и изысканность ее наряда свидетельствовали о том, что перед ним очень знатная дама. Ее голову покрывала накидка из тончайшего шелкового полотна нежно-кораллового цвета с серебряной каймой, шелковые шаровары, облегающие стройные ноги, переливались в лунном свете серо-голубыми полосками. Женщина была достаточно высока и доходила ему до подбородка. Ее глаза бесстрашно смотрели на графа сквозь воздушную вуаль.

Бесстрашно... Морщинка на лбу у него стала глубже, когда он понял, что женщина не испытывает той робости от встречи с ним, которой можно было бы ожидать от обитательницы строго охраняемой зенаны. И на лбу у нее нет кастовой отметки, а глаза, хотя большие и красивые, как у раджпутской принцессы, глубокого, прозрачного синего цвета.

Он решительно сжал губы, без предупреждения схватил ее за руку и с силой дернул к себе. От неожиданного рывка голова Иден запрокинулась назад, накидка соскользнула, обнажив заостренное личико, которое он, несомненно, видел раньше.

– Вы?! – воскликнул граф.

Синие глаза смотрели на него твердо, хотя руке было очень больно.

– Господин?

– Нечего смотреть на меня невинными глазами! – с досадой произнес граф по-английски. – Я энаю, кто вы. Вы – Чото Бай.

У Иден расширились глаза, и совершенно неожиданно для себя Хью Гордон подумал, что девушка сказочно хороша, он не видел в жизни ничего подобного цвету ее глаз в лунном свете. Она была стройна и тонка, с пухлыми чувственными губами. И если для юноши Чото Бая ее лицо казалось слишком нежным, то для молодой женщины оно было поразительно красиво. Однако в упрямом выражении ее лица не было ничего беспомощного или слабого. Граф еще сильнее сжал ей руку.

– Сэр, пожалуйста, отпустите мою руку, – произнесла Иден с завидным спокойствием, хотя на самом деле его появление весьма смутило ее. Иден была уверена, что при первой встрече он не был таким высоким и худым, или она просто не успела его рассмотреть? Конечно, тогда она была озабочена состоянием Джаджи, но как же она не заметила, что он такой... большой и красивый. «Красивый, как тигр перед прыжком», – подумала Иден безжалостно.

– И не подумаю, пока вы не скажете, кто вы, – резко ответил граф.

– Да, я действительно Чото Бай, – призналась Иден, не видя смысла скрывать правду, – но это не дает вам права...

– Бог мой, – прервал ее граф, – значит, я был прав! Вы шотландка, так ведь? Пока вы говорили на хиндустани, я не был уверен. Будьте добры, объясните, какого черта вы здесь делаете?

– Не вижу, каким образом это касается вас, – холодно ответила Иден.

– Нет? А мне кажется, самым непосредственным образом. Любому, кого застали бы здесь, как вас, за подслушиванием переговоров между британским представителем и дядей раджи Маяра, пришлось бы долго объясняться.

Прелестный подбородок взлетел вверх, граф уже начал привыкать к этому жесту.

– Вам прекрасно известно, что я не расслышала ни слова из вашего разговора, и не моя вина, что вы выбрали для встречи именно это место.

Этот ответ вызвал у Хью невольное восхищение. Он знал, что любой другой на ее месте, услышав подобные обвинения, начал бы многословно изображать оскорбленное достоинство. Синие глаза смотрели на него по-прежнему холодно, и граф с удивлением обнаружил, что не может оторвать взгляд от слегка приоткрытых пухлых губ девушки. Она была воистину красавицей. Ее нежное лицо говорило о неразбуженной страстности, и граф не понимал, о чем она говорит.

Жаркая ночь была напоена ароматом множества цветов, и Иден, глядя в лицо англичанина, вдруг ощутила неожиданный и безотчетный страх. Сердце ее бешено забилось. Пальцы Хью, сжимающие ее руку, почувствовали это, и девушку охватила паника – бежать, надо бежать!