Укрощение строптивых - Марш Эллен Таннер. Страница 54

– Милая моя, – шептал Хью. – Иден...

– Хью... – вырвалось у нее в это же мгновение, но ни один не закончил то, что хотел сказать. Слова были не нужны, только ласки и чувства, горько-сладкая страсть. Она все нарастала, и у Иден невольно вырвался крик, когда Хью прижался к ней всем телом. Волны экстаза несли их к головокружительному концу, когда Иден, прильнув к Хью, забыла обо всем на свете.

Глава 15

Осень 1861 года оказалась исключительно удачной для дальнейшего процветания и расширения Британской империи. Даже в самых отдаленных уголках Шотландии чувствовался рост благосостояния, который сопровождал эпоху королевы Виктории: печально известная чистка в Сазерленде с массовым исходом шотландцев в Америку закончилась, Шотландия получила определенную политическую свободу, которой не знала со времени подписания союзного договора. Хотя полотно и хлопчатобумажные ткани стали основой оживающей экономики, шерсть тоже не потеряла своего значения, и те имения, которые сменили хозяев и перешли на разведение овец, неуклонно процветали.

Эрран-Мхор не был исключением, и Хью Гордон удивлялся и радовался, что работы становится все больше, что быстро растут стада овец. Поначалу он собирался отбыть в Сомерсет до наступления зимы, но все больше понимал, что негоже оставлять имение без присмотра, хотя не задумываясь делал это раньше. И потом, были другие, более существенные причины, по которым отъезд откладывался, среди них – его жена.

Хью не нужно было смотреть на Иден, чтобы понять, что одиночества, которое причинило ей столько боли после смерти отца и потом, в Дели, больше не было. Кровные узы, связывающие ее с Фрезерами, оказались куда сильнее, чем дружба с обитателями зенаны во дворце Маяра, и Хью не хотел отрывать ее так быстро от вновь приобретенной, любящей семьи.

Хью вообще все больше сомневался, что Иден согласится уехать с ним в Сомерсет. Последние дни она выглядела довольной и умиротворенной, как никогда раньше. В ней появились удивительная безмятежность и какое-то сияние, которых не было в том беспокойном, воинственном создании, что Хью повстречал в Раджастане. Глядя, как она смеется и болтает на ломаном гэльском со слугами или играет в шахматы с сэром Хэмишем с не меньшим рвением, чем тот, он удивлялся: как он мог подумать, что она подходит в жены маярскому радже? В Иден текла настоящая шотландская кровь, чего бы никогда не подумали те, кто знал о годах, проведенных ею в Индии. И Хью не был уверен, что строго регламентированная жизнь в Сомерсете доставит ей такое же удовольствие.

«Но мне нужно поехать, – сказал себе Хью, лежа в постели однажды ночью, прислушиваясь, как бьется ветер в окно и потрескивают тихонько поленья в камине. – Поеду после Рождества или после Нового года», – решил Хью, глядя на профиль спящей жены. Но тут же вспомнил, что зимние бураны после Нового года засыпают горные дороги такими сугробами, что, наверное, лучше дождаться весны.

Иден что-то тихо пробормотала во сне, прервав его размышления. Хью повернулся к ней и нежно обнял. Она вздохнула, прижалась к нему, и Хью почувствовал, как ее тело обмякло и она погрузилась в глубокий сон.

«Обдумаю это завтра, – решил он, склоняя голову и лаская губами ее волосы. – Или послезавтра, а лучше – на следующей неделе...»

Через шесть часов он встал, оделся и в ожидании, пока приведут из конюшни коня, пил чай. На востоке уже голубело холодное осеннее небо, и сэр Хэмиш после короткого старческого сна потирал руки, жалуясь на холод:

– Да, знаете ли, никак не могу привыкнуть к холоду. Так и тянет в Индию – к жаре и зимним муссонам на северо-западной границе. Никогда не замерзал там так, как здесь, до самых костей... Видел из окна, как твоя жена отъехала полчаса назад на своем шальном жеребце, – добавил он, меняя тему разговора. – Не годится ей разъезжать в одиночестве, особенно так рано. Неприлично, я бы сказал.

– Поверьте мне, дядя, – с улыбкой отозвался Хью, – Иден вполне способна постоять за себя.

Генри внимательно посмотрел на племянника.

– Черт побери, – задумчиво произнес он, – да ты, кажется, влюбился в нее, Хью? Так не похоже на тебя давать женщине столько свободы. Совсем не похоже.

Хью пожал плечами, загадочно улыбаясь.

– Спорю, что на такой поворот событий ты не рассчитывал, когда контрабандой вывез ее из Маяра, – проницательно заметил сэр Хэмиш. – Я прав?

Хью с любовью поглядел на старика:

– Сэр, вы неизлечимый романтик, несмотря на всю свою военную выправку.

– Это все из-за Индии, дорогой мой! Иначе и быть не может после стольких лет жизни среди такой соблазнительной красоты.

– Красоты или красоток? – понимающе улыбнулся Хью.

– И красоток тоже, – согласился сэр Хэмиш. – Как офицер и джентльмен, я просто не мог не содержать несколько красавиц в bibigurn позади своего бунгало. – Он уставился в свой кофе с мечтательным выражением, потом вздохнул и заметил, что славные дни правления Компании были лучшим временем его юности и, будь он на десять – двадцать лет моложе, ничто бы не помешало ему вернуться на Восток с первым же пароходом. – Послушай моего совета, держи ее в руках, – добавил он, опуская чашку на стол и надевая пиджак. – Своенравное создание, которому нужна твердая узда.

– Постараюсь, – пообещал Хью, – насколько Иден позволит.

Через пять минут он уже ехал рысцой по прихваченной морозцем траве, выдыхая клубы пара. Холодное голубое небо на горизонте окрашивалось в нежно-розовый цвет, а последние звезды медленно таяли на утреннем небосклоне. Из окна одинокой хижины струился свет, но скоро скрылся за поворотом. Хью свернул на длинную аллею, ведущую от усадьбы к овечьим загонам. Еще издалека он услышал собачий лай и возбужденное блеяние. Переехав через выгнутый мостик, Хью остановился у свежепобеленного хлева и посмотрел, как Саймон Маккензи руководит маркировкой и разделением овец на зимние гурты. Загоны были уже полны овец, и одинокий пастух с помощью длинношерстной шотландской овчарки выбраковывал тех, которые были бесплодны. Животные в панике метались и блеяли, над загоном словно дым стояло облако пара, в воздухе витал запах сырой шерсти и свежего навоза.

– Мы с ними к обеду управимся, ваше сиятельство, – подходя к Хью, сказал Саймон Маккензи. Он был среднего возраста, говорил негромко, от многолетней тяжелой работы плечи у него ссутулились, но во всем облике безошибочно угадывались несгибаемая гордость и мягкий юмор – обязательные качества горных шотландских кельтов. – Ее сиятельство выбраковывает быстрее, чем мы успеваем их рассортировать, – добавил он, одобрительно кивая в сторону загонов.

– Кто? – переспросил Хью, нахмурившись, он не очень внимательно вслушивался в слова овчара.

Саймон показал рукой на загоны. Хью повернулся туда и посмотрел на одинокую фигуру, которую он вначале принял за одного из сыновей Маккензи. В это самое мгновение из-за гор выглянуло солнце, и его лучи озарили ярким светом стройную женскую фигурку и прелестное, чуть заостренное личико. Хью посмотрел еще раз и понял, что это Иден. На ней были теплая шерстяная накидка поверх синей шерстяной юбки и толстые рабочие сапоги, заляпанные грязью. Светлые волосы она собрала в плотный жгут и уложила на затылке в тугой узел, скрепив шпильками, как это обычно делают здешние доярки. Хью, никак не ожидавший увидеть свою жену в таком виде, совершенно растерялся.

– Она часто нам здесь помогает, – пояснил Саймон и, поймав взгляд Хью, поспешил отойти назад. – А вы не знали, ваше сиятельство?

– Нет, – угрюмо ответил Хью, – не знал.

Хью открыл калитку и подошел к Иден. Он никогда в жизни еще не был так взбешен, хотя сам не понимал почему. Быть может, из-за того, что Иден трудилась в загоне, как простая деревенская девушка, а возможно, потому, что ему вспомнились слова Хэмиша Блэра, хотя, когда он услышал их в то утро, он не придал им особого значения.

Иден обернулась на звук его шагов, ее глаза радостно искрились, но, как только она увидела мрачный взгляд Хью, улыбка исчезла с ее лица. Он еще ничего не сказал, но Иден сразу поняла его состояние: