Великолепие шелка - Марш Эллен Таннер. Страница 57

Этан и молодая женщина в сверкающем сари смотрели безмолвно друг на друга, не слыша ни громких разговоров, которые вели прогуливавшиеся вокруг гости, ни журчания фонтана. Но это длилось недолго. Снова почувствовав на своих щеках стыдливый румянец, Чина сказала в каком-то отчаянии, чтобы покончить с тяжелым для нее молчанием:

– А я и не знала, капитан, что вы также приглашены на сегодняшний вечер.

– Что, черт возьми, такое на вас? – спросил он так, словно не слышал ее.

Она, облизнув нижнюю губу, ответила с напускным спокойствием:

– Я надела сегодня это сари в память о своем отце, который намеревался преподнести мне его после моего возвращения из Англии.

Гнев Этана, усмотревшего вызов в выражении ее лица, разгорелся с новой силой. Однако он заставил себя отказаться от чтения ей морали, зная, что это наверняка довело бы ее до слез. К тому же, как стало ему совершенно ясно, ей и в голову не пришло, что в своем одеянии она буквально сводит с ума всех мужчин. Не имелось также и оснований осуждать Рэйса Уоррика за то, что он приготовил ей такой подарок, ибо как мог он предвидеть, что его дочь вырастет в бесподобную красавицу, похитительницу сердец и вообще роковое создание?

– Неужели вы не соображаете, что играете в этом наряде весьма странную роль? – промолвил он все же, не в силах сдержаться.

– Почему вы говорите так? Потому что я не стала надевать нижних юбок, кринолинов и корсетов, как все прочие женщины? – Глаза девушки сверкали. – Вы сами должны понимать, что не вам осуждать тех из нас, кто презирает условности. Насколько я помню, для этого случая есть даже пословица – что-то там о гончарном горшке, который твердил все, что чайник – черный.

Когда Чина подняла глаза, то испытала нечто вроде легкого шока при виде растерянного выражения лица капитана, не ожидавшего столь резких слов. И только бросив быстрый взгляд через плечо, она почувствовала облегчение, поскольку заметила несколько поодаль молодых людей, и в том числе своего брата Дэймона Уоррика, которые вели оживленную беседу. Одного взгляда на них оказалось достаточно, чтобы к ней снова вернулась утраченная было отвага. Она напомнила себе, что Этан Бладуил не имеет никакого права обращаться с ней как с какой-то школьницей, которую следует призвать к порядку. Она у себя дома, и ей посвящен этот вечер, и кто он такой, как не достойный осуждения нечестивец, чье присутствие на празднике вовсе не является таким уж желанным. Но тут неожиданно Чина вспомнила нечто такое, что заставило ее забыть о своем презрении к этому человеку.

– А как Джем? – спросила она взволнованно.

– Пиаже определил, что у нее какое-то не столь уж страшное заболевание, – ответил с готовностью Этан, – и сказал, что оно пройдет само собой без всяких вредных последствий. А еще он заметил, что вы поступили мудро, привезя ее из деревни, где она вряд ли смогла бы получить такой уход, как здесь, со стороны Нэппи.

Девушка вздохнула с облегчением, и этот вздох вызвал в нем досаду.

– Не стоит напоминать, что она будет возвращена вам сразу же, как только выздоровеет, – произнес он холодно. – Это случится, надо полагать, завтра или послезавтра;* и вам следовало бы уже сейчас решить, что вы станете делать с ней дальше.

Чина знала, что ее мать не потерпит присутствия в доме незаконнорожденного ребенка, и все-таки не собиралась возвращать девочку в равнодушные руки престарелых китайских тетушек и дядюшек. Она должна была бы еще раньше догадаться, что капитан Бладуил, будучи сам сиротой, не способен по этой причине оценить значение и силу семейных связей и посему не поддержит ее решение помочь ребенку. И все-таки, принимая во внимание его собственное несчастливое детство, имелась слабая надежда, что сострадание к другим людям, находившимся в столь же бедственном положении, в каком пребывал некогда и он сам, подвигнет его хоть как-то к участию в судьбе ребенка и он предложит все-таки ей помощь.

«Впрочем, – подумала Чина, сжав губы, – факт остается фактом: капитан выразился по этому поводу весьма определенно – исключительно в отрицательном плане».

– Прошу меня простить, – проговорила девушка ледяным голосом, – но я должна вернуться к своим гостям.

И ее тон, и холодный блеск глаз дали ему понять со всей очевидностью, что он не числится в данной категории. Кивнув слегка головой, Чина оставила его одного.

Этан наблюдал, сколь грациозно прокладывала она себе путь среди толпившихся кругом гостей. И хотя капитан не питал особого пристрастия к шампанскому, он остановил все же проходившего мимо лакея и опорожнил несколько бокалов этого напитка большими злыми глотками. Пустая болтовня, коей развлекалась вся эта публика, только раздражала его, и он вернулся на балкон, куда ночной ветерок доносил запах моря и где не ощущалось этого тошнотворного, затхлого запаха помады и немытых человеческих тел. Глубоко вздохнув, он постарался охладить бушевавший в нем гнев и, перегнувшись через перила, начал думать о том, что Кварлз, возможно, был прав, когда убеждал его расстаться с надеждой взыскать с Уорриков злополучные две сотни фунтов. Но значительно хуже потери всех этих денег была перспектива получить Чину Уоррик в качестве компенсации за непогашенный семейный долг, что превратило бы ее всего лишь в наложницу вроде тех, которые пребывали во дворцах восточных властелинов.

Внезапно его внимание привлек к себе слабый хруст, донесшийся со стороны апельсиновых деревьев, выстроившихся в ряд возле самой веранды, и он решил выяснить, в чем там дело.

– Кто это? – спросил капитан, спускаясь вниз по ступенькам, ведущим в сад.

В ответ зашелестели листья одного из невысоких деревьев, и Этан заметил согнутую фигуру, прятавшуюся за ним.

– Какого черта?.. – только и успел проговорить он, как мрачное выражение его лица сменилось на крайнее удивление, когда ему удалось рассмотреть схваченную им за штаны добычу, болтавшуюся беспомощно в воздухе.

Брэндон Уоррик, оказавшись в крепких руках капитана Бладуила, не стал звать на помощь, хотя и подумал об этом в первый момент.

– Вы же понимаете, я не шпионил за вами, – произнес он как можно почтительнее. – Будьте добры, отпустите меня, пожалуйста!

Взгляд Этана повеселел, а на губах заиграла улыбка, когда он осторожно опустил мальчика на землю. Его улыбка еще более расширилась, когда он увидел, с какой тщательностью этот подросток попытался отчистить свои брюки, прежде чем поднять голову и посмотреть на него со слишком знакомым ему выражением лица.

– А что же ты делал здесь, если не шпионил? Брэндон вздохнул с облегчением, догадавшись, что наказывать его не будут.

– Филиппа захотела спуститься вниз, чтобы посмотреть на праздник. Мама говорит, что мы не должны этого делать но Чина сказала, что никто не заметит, если мы заглянем в гостиную в окно.

– Ну, это меня ничуть не удивляет, – произнес Этан.

– Вот я и подумал, что это стоящая мысль. Правда, вы застукали меня. Убежать же от вас я не мог, потому что боялся поломать деревья: Дэймон просто трясется над ними. – Подойдя вплотную к веранде, мальчик позвал театральным шепотом: – Фил, давай сюда! Это всего-навсего капитан Бладуил, и он нас не выдаст. Ну что, ты выходишь?

– Думаю, что на меня и впрямь можно положиться: чужих секретов я не выдаю, – заверил его капитан.

– О, это же здорово!.. Филиппа, я же сказал, что ты можешь выйти!

– Не могу, – раздался приглушенный шепот откуда-то из гущи кустов.

Брэндон раздраженно вздохнул.

– Почему это? Только не говори мне, что ты все еще боишься!

Последовала долгая пауза, а потом снова послышался шепот, который смахивал больше на всхлипывания.

– У меня платье за что-то зацепилось!

– Уж эти мне девчонки! – изрек Брэндон со всей мудростью своих двенадцати лет и возвел очи горе.

Этан, от души рассмеявшись, отправился туда, откуда слышался шепот. Там он нашел Филиппу, застрявшую в колючих кустах.

– Я намерен отправить вас обоих в постель, – оповестил детей Этан, после того как, поднявшись вместе с девочкой на веранду, опустил ее бережно на пол. Выражение лица его при этом было строгим. – Чтобы вам неповадно было выходить из дома, когда стемнеет.