Соломенные люди - Маршалл Майкл. Страница 77

Наконец – пара ключиц, расположенных в виде перевернутой буквы V, и еще одна берцовая кость, превращающая их в подобие стрелки. Стрелка показывала вдоль последнего ответвления дорожки на дом, располагавшийся в тридцати футах впереди.

Я догнал Зандта и схватил его за плечо.

– Туда мы не пойдем, – сказал я.

Он не обратил на меня никакого внимания, стряхнув мою руку, и зашагал к ступеням, ведшим на террасу, где стоял дом.

Я схватил его за руку.

– Он уже ждет нас, Джон, и вы это знаете. Он уже убил девочку и собирается убить нас, а потом найдет остальных и убьет их тоже. Я знаю, насколько для вас важна эта девочка, но я не могу позволить вам...

Зандт развернулся и ударил меня по лицу.

Я тяжело упал навзничь на мокрую дорожку, чувствуя скорее ошеломление, чем боль, и ничего не понимая. Зандт, казалось, даже не замечал меня и вообще словно понятия не имел, кто я такой.

Оскальзываясь, я с трудом поднялся на ноги и побежал за ним.

Зандт тяжело поднялся по ступеням. В отличие от других домов входная дверь здесь находилась точно посередине фасада. Ступени вели прямо к ней, словно уходя в длинную темную воронку. Зандт стиснул зубы так, что, казалось, еще немного – и у него лопнет кожа на скулах.

У вершины лестницы что-то лежало.

На этот раз я не стал пытаться его удержать, а просто пошел рядом. Нас разделял лишь один шаг, когда Зандт добрался до конечного пункта, которым завершался след из костей.

Девичий свитер промок от дождя. Однако он был аккуратно сложен, и на его груди было вышито имя. Свитер был оранжевого цвета, а имя – Карен Зандт.

Глава 35

Что-то подсказало Нине, что следует молчать, не произносить ни звука, когда тихо открылась дверь в холл. Боль в груди распространялась по всему телу, вгрызаясь в желудок и охватывая правую руку, в которой она держала пистолет. Ей не хотелось думать о том, что могло бы быть, попади пуля чуть ниже.

Дверь закрылась. Послышались шаги, но никто не позвал ее по имени. Нина поняла, что Бобби больше нет в живых. Она не могла увидеть эту часть помещения, не приподнявшись и не повернув головы, – подобное движение наверняка причинило бы ей боль и в конечном счете могло ее выдать. Она попыталась сильнее вжаться в большое мягкое кресло. Шаги приближались, сопровождаясь странным звуком, как будто что-то катилось. Потом на пол что-то поставили, и на мгновение стало тихо.

– Я знаю, что ты здесь, – послышался голос.

У Нины внутри все сжалось, и она едва не выдала себя, сказав, что да, она здесь, как когда-то заставляли ее делать в детстве. Но это было давно, а сейчас она лишь плотно сжала губы и стиснула пистолет в руке, чувствуя, что ей не хватает сил.

– Они бы не оставили здесь Бобби, – сказал тот же голос, – если бы не надо было за кем-то присматривать.

Снова шаги. Он не знал, где она. Но она наверняка была здесь, и он должен был сделать то, что ему велели. Обычно он всегда так поступал. Хотя внешне он выглядел сильным и способным лидером, на самом деле он лишь следовал за другими. Он столь долго чувствовал себя виноватым и пойманным в ловушку, что все остальное утратило для него всякий смысл. И виной всему был отец Хопкинса. Тот лишил его спокойной, размеренной жизни и превратил ее в кошмар. Он ничего не мог с собой поделать, постоянно следуя в фарватере за Доном. Он встречался с ним в его доме, пил его пиво, воспринимал его идеи как свои собственные. В конечном счете он уже не мыслил себе иной жизни и был слишком стар для того, чтобы что-то изменить. Он ненавидел самого себя и знал, кого за это винить.

– Возможно, ты уже мертва, – сказал он, – но я в этом сомневаюсь. Так или иначе, нужно проверить.

Нина попыталась сползти еще ниже, но любое движение причиняло ей боль, к тому же он мог услышать шуршание кожи кресла.

– Бобби мертв, – сказал незнакомец.

Голос его звучал хрипло, но уверенно, не оставляя никаких сомнений.

– А скоро умрут и остальные. Мы могли бы сохранить тебе жизнь, но нужно обрезать все концы, и это – моя работа.

Шаги сменились шаркающими звуками, словно незнакомец осторожно продвигался вперед, по нескольку дюймов зараз. У Нины от страха на глазах выступили слезы – давняя инстинктивная реакция, в которой она даже не отдавала себе отчета.

Она медленно подвинула левую руку, упершись в боковину кресла, и подтянула ноги, миллиметр за миллиметром. Рука ее тряслась, а нервы в предплечье, казалось, пылали огнем.

– Прекрасная ночь для смерти, – тихо произнес голос.

Теперь он слышался несколько ближе.

– Но это не конец. Вовсе нет. Это новое начало. Чистый новый мир, который начнется с большого взрыва.

Он коротко рассмеялся.

– Собственно, все не так уж и плохо.

Шаркающие звуки прекратились.

Нина оттолкнулась изо всех сил, поднимая собственное тело из кресла, и неуклюже вывалилась из него, налетев на стеклянный столик. Она знала, что, возможно, все испортила, но теперь справа от нее появилась чья-то тень.

– Ах вот ты где, – кивнул Дэвидс.

Она подняла руку и нажала на спуск. Один, два, три раза.

В ответ раздался лишь один выстрел, и он ее не задел.

Она подождала несколько секунд, которые, казалось, тянулись целую вечность, ожидая второго выстрела. Но его не было. Приподнявшись на одном колене, она повернулась.

На полу в шести футах от нее лежало тело. Теперь ей казалось, что она вполне в состоянии двигаться, хотя от боли у нее все плыло перед глазами.

Поднявшись, она с трудом двинулась вперед.

На полу лежал седой старик. Он еще был жив. Она наклонилась над ним, и Гарольд Дэвидс посмотрел на нее.

– Все вы одинаковы, – сказал он и затих.

Нина его не слушала. Она смотрела на то, что лежало возле стойки. Не в силах понять, что это, она подошла ближе.

Это был небольшой барабан, на который намотан кабель, подсоединенный ко встроенным в стойку розеткам и уходивший за дверь.

Начало нового мира.

Прислонившись к стойке, она огляделась по сторонам, но не обнаружила ничего, что могло бы быть использовано в качестве взрывателя. Видимо, он находился где-то в другом месте.

Она успела добраться до автостоянки, когда одна нога у нее подвернулась и она с размаху грохнулась на асфальт.

Новая боль и струи холодного дождя, падавшие на лицо, быстро привели ее в себя. Она поползла к машине.

Мне с трудом удалось оттащить Зандта от входной двери. На него сейчас практически невозможно было повлиять, но я знал, что через главный вход идти нельзя. Я уже один раз удержал его, когда он хотел вернуться назад, чтобы собрать кости; мне пришлось развернуть его лицом к себе и выкрикнуть имя Сары Беккер, напоминая о том, что здесь еще может оставаться кто-то живой. На самом деле сейчас уже не имело значения, жива она или нет – ее просто нужно было найти. Я все же решил, что нужно идти в дом, что бы ни случилось. Если Человек прямоходящий там – что ж, тем лучше, но надо было пройти весь путь до конца.

Я подтолкнул Зандта за угол дома, где обнаружилась другая дверь. Она была заперта. Я пожалел, что с нами нет Бобби – он бы сумел бесшумно ее открыть. Я этого сделать не мог и потому, предупредив жестом Зандта, распахнул ее пинком.

Мы ворвались внутрь. Нас никто не встретил. Мы взбежали по уходившим влево нескольким ступеням, ведшим в переднюю часть дома, где кто-то мог поджидать нас у главного входа. Но в комнате не было никого и ничего, если не считать большого кожаного кресла, стоявшего спинкой к двери, и изящного столика из странного пестрого дерева. Прикрывая друг друга, мы пробежали через несколько комнат, расположенных в уже знакомом нам порядке. Оказавшись в задней приемной, мы остановились – там было темно и холодно, но не абсолютно тихо.

Откуда-то сверху послышался какой-то звук. Звук удара, приглушенный и далекий.

Мы направились назад, через кухню, к центральной лестнице. Наверху располагались четыре спальни с покрытым коврами полом. Там никого не было. Ванные комнаты. Ничего. Кабинет. Пусто. Но откуда-то продолжал доноситься звук.