Английский подснежник - Маршалл Паола. Страница 39

— Вот черт, — сказал Бейтс Алькотту, — он как с цепи сорвался с тех пор, как ему велели забыть о Гранте. Чуть голову мне не оторвал из-за твоей книжки. Он бы ее выбросил, если бы я не сказал ему, что она твоя.

После разговора с комиссаром Уокер обнаружил, что Бейтс тайком читает книжку в мягкой обложке, привезенную из Америки.

— Какого дьявола ты вытворяешь, чертов лентяй? — рявкнул Уокер, вырвав книжку у Бейтса из рук. — Занимайся тем, за что тебе платят.

— Это не моя, — испуганно сказал Бейтс. — Ее мне Алькотт дал.

— Значит, он тоже почитывает эту дрянь в рабочее время. И за что меня Бог наказал такими глупыми подчиненными?

Он швырнул книжку себе на стол. На кричащей обложке были изображены двое мужчин, стреляющие друг в друга на фоне пустыни. Заголовок гласил: «Дикий, дикий запад».

Уокер сразу вспомнил рассказ капитана Легга: молодость Коби Гранта прошла в Нью-Мексико. Он не забывал эти сведения, хотя они и были бесполезными для текущего расследования.

Он снова взял книгу и начал перелистывать страницы. В основном это были старые байки о Дэви Крокетте и Аламо, Большом Билле Хикоке и Буффало-Билле.

Последняя глава называлась: «Молодые стрелки запада: Билли Кид и другие, а также тайна Джейка-Попрыгунчика Кобурна и его захват Сан-Мигеля».

Сан-Мигель! Тот самый город, где, по рассказу Легга, побывал Коби Грант. Заинтересовавшись, Уокер заглянул в конец главы и прочел, что Кобурн, молодой человек лет двадцати, появился в Нью-Мексико Бог знает откуда. Он стал правой рукой главаря одной из банд, обосновавшейся в долине, которая носила красочное название «Чертов конец». Банду возглавлял знаменитый Блейк Андервуд. Кобурн грабил банки, спустил с рельс поезд и убил Большого Бена Хоука, преступника, заправлявшего всеми делами в Сан-Мигеле. Он занял его место и фактически правил городом, пока в одно прекрасное утро не уехал навсегда.

И его прошлое, и его будущее оставались загадкой. Он исчез, не оставив следов. Ходили слухи, будто он умер в пустыне. Писатель подметил странную особенность: как и Билли Кид, Кобурн был левшой.

Левша! Грант левша, вернее, одинаково хорошо владеет обеими руками. Его полное имя — Джейкоб. Мог ли он называть себя Джейком? Фамилия Кобурн звучит почти как Коби, а прозвище Джейк-Попрыгунчик очень подходит Гранту, когда тот не строит из себя безукоризненного английского аристократа!

И двадцать лет… а ведь десять лет назад Гранту было около двадцати, и он находился в Нью-Мексико. Все сходится, не так ли?

Уокер разглядывал изображение грубого, молодого, длинноволосого бандита. Может, он сходит с ума, раз Грант мерещится ему в каждом встречном и поперечном? Бейтс и Алькотт давно считают его сумасшедшим, а теперь и комиссар пришел к такому же выводу.

И все же… Уокер покачал головой. К черту комиссара, к черту всех остальных — он, Уокер, продолжит свое расследование, пусть даже в свободное от основной работы время.

Сэр Алан Дилхорн пригласил чету Грантов на обед в свой роскошный дворец на Пикадилли. Этот сезон был последним сезоном сэра Алана в Лондоне. Два года назад умерла его любимая жена, и теперь он решил навсегда вернуться в Йоркшир.

Кроме Коби и Дины сэр Алан пригласил Хендрика Ван Дьюзена и Белленджера Ходсона с супругой. Любознательный мистер Ван Дьюзен успел выяснить, что отец сэра Алана был в свое время выслан в Австралию, где впоследствии приобрел огромное состояние и основал династию.

В гостиной он с любопытством разглядывал портрет некоего сэра Бьючампа Хаттона, выполненный в 1780 году и висящий на почетном месте над камином. Самым примечательным, с точки зрения мистера Ван Дьюзена, было поразительное сходство его друга Джейкоба Гранта с красивым и надменным мужчиной, жившим более ста лет назад.

Сэр Алан обратил внимание на любопытство мистера Ван Дьюзена. Тот, в свою очередь, заметил, что несмотря на весьма преклонный возраст, сэр Алан отличается незаурядной наблюдательностью. И это также было свойственно Джейку.

— Вижу, вам понравилась картина Гейнсборо, — сказал сэр Алан. — Это один из портретов предка моей жены. Еще один, побольше, висит в моем Йоркширском доме. Пусть вас не обольщает его красота. Этот человек отнюдь не был женоподобным: он отличался крутым и даже жестоким нравом. — Говоря, он поглядывал на своего непризнанного племянника.

«Так что же связывает, — размышлял Ван Дьюзен, — сэра Бьючампа и сэра Алана с Коби Грантом, который так удивительно похож на них обоих?» Но проявлять любопытство считалось неприличным, в соответствии со странными нравами тогдашней английской аристократии.

Вместо этого Ван Дьюзен принялся осторожно расспрашивать сэра Алана о его отце, бывшем каторжнике.

— Мы называли его Патриархом, — признался сэр Алан. — Но в этом прозвище была лишь доля шутки. Это был поистине выдающийся человек.

Заметив, что его рассказ привлек внимание всех присутствующих, он продолжил:

— Незадолго до смерти моя мать рассказала мне правду об их браке. Несмотря на благородное происхождение, она была очень бедна, и отец, женившись на ней, спас ее от нищеты. Но из-за разницы в возрасте и положении их брак некоторое время оставался фиктивным. И все-таки это был союз по любви — редкость даже в те времена, а сейчас и вовсе нечто исключительное.

Он умолк, задумавшись: его мысли блуждали в далеком прошлом.

— Твоя жена похожа на нее, Джейкоб, — медленно произнес сэр Алан и удивился, наткнувшись на странный взгляд Коби — взгляд, напомнивший ему Патриарха.

Старик был себе на уме, как и этот молодой человек, похожий на него и лицом, и характером. Однажды младший брат Джек с некоторой горечью сказал о своем незаконнорожденном сыне:

— Смотрю я на Коби, и кажется, будто это Патриарх воскрес из мертвых. Хотя таким хитрым и безжалостным даже он не был.

Значит, род продолжается. Ни один из сыновей и внуков сэра Алана не унаследовал сходство с Патриархом, но незаконнорожденный внук пошел в него.

— Мой отец жил по собственным правилам, — задумчиво сказал сэр Алан, — но в наши цивилизованные дни это гораздо труднее. Ему было проще, ведь восемьдесят лет назад в Австралии закон было легче обойти. Как я слышал, до недавнего времени подобная ситуация сохранялась и на юго-западе Америки.

— Верно, — согласился Коби, потягивая бренди. — Но, по-моему, любой человек обязан жить по своим собственным правилам.

— Это опасно, — мрачно возразил сэр Алан, — и лучше об этом не забывать, молодой человек. Моему отцу повезло. Многим другим, которые слишком близко подлетели к солнцу, повезло гораздо меньше.

Мистер Ван Дьюзен перевел взгляд с одного собеседника на другого и сказал с многозначительной улыбкой:

— Нечто из разряда стариковских поучений.

Сэр Алан рассмеялся.

— Это правда, годы учат нас осторожности. Я в молодости тоже походил на отца. Но здесь, в Англии, власть закона гораздо сильнее, чем в Австралии или в Соединенных Штатах.

Коби решил воспринять это как предупреждение, третье по счету. «Сначала капитан Армии спасения, затем Хендрик, а теперь и мой дядя. Нельзя забывать, что сэр Алан целых пятьдесят лет находился в числе сильных мира сего и до сих пор поддерживает с ними связь. Он знает больше, чем говорит.

Значит, придется послушаться и впредь быть осторожнее. Впрочем, я все равно добуду скальп Рэтклиффа Хиниджа, хотя и не знаю как. Надо набраться терпения, — сказал себе Коби, — и ждать подходящего случая. Раньше мне везло, повезет и на этот раз».

— Естественно, вы должны погостить у нас в Мурингсе сразу после окончания сезона. Кенилворт настаивает на этом.

«Бог знает почему», — мысленно добавила Виолетта.

— Затем мы присоединимся к принцу в Сандрингхэме. Вскоре после этого все гости, включая принца, отправятся в Маркендейл, наше северное имение, — сказала Виолетта Коби и Дине на балу у Леоминстеров. — Я и вас приглашаю.

Бал у Леоминстеров считался одним из самых престижных, и проводился регулярно в последние сто лет. Леди Леоминстер сильно напоминала свою знаменитую предшественницу, которая задавала тон в высшем обществе во времена Регенства и умела запугать кого угодно. Однажды Коби сказал в шутку, что в доме Леоминстеров какая-то особая атмосфера, превращающая женщин в мегер.