Жемчужина Сиднея - Маршалл Паола. Страница 23

Оглядевшись, она обнаружила, что Том уже проснулся; заметив ее пробуждение, он чмокнул ее в макушку. После всего, что случилось ночью, Эстер чувствовала себя смущенной, но тепло его тела и его спокойное отношение к происшедшему делали всякие оправдание неуместными.

Довольная, она погрузилась в сладкую полудрему. Некоторое время спустя, когда Том слез с кровати и ушел, Эстер начало казаться, будто все это ей приснилось. Без него она чувствовала странную пустоту. Она снова уснула, но вскоре ее разбудил стук открывшейся двери.

На Томе был халат, напоминающий военный мундир, с вышитыми золотом аксельбантами и эполетами. Эстер улыбнулась.

Он подошел и присел на кровать.

— Почему вы улыбаетесь, миссис Дилхорн?

— Вы выглядите как щеголь.

— Когда я надеваю этот халат, я и есть щеголь!

Помимо своей воли, Эстер подняла руки и обняла его.

За этим последовало весьма интересное действо, доставившее огромное удовольствие им обоим, после чего Том уснул, уткнувшись лицом в подушку, и теперь уже Эстер поглаживала его волосы, пока не задремала сама.

Проснувшись, она обнаружила его лежащим рядом в постели.

— Что же случилось с вашим халатом, мистер Дилхорн?

— Я потерял его, миссис Ди, но скоро найду.

— Можете не торопиться, мистер Ди.

В ответ Том снова заключил ее в объятия и прошептал ей на ухо:

— Из вас выйдет потрясающая любовница, миссис Дилхорн. Вы быстро учитесь.

— Учусь у мастера, мистер Дилхорн.

— Это хорошо. Вы оказываете мне должное уважение.

Насмеявшись, они снова уснули. Эстер даже удивлялась, с какой легкостью приходит к ней сон.

Когда она проснулась, Том погладил ее по волосам и нежно поцеловал в щеку.

— Вы счастливы, миссис Дилхорн? Вам хорошо?

Она взглянула на него с серьезным видом и задумалась о своем состоянии. Сделанное открытие ее удивило.

— Есть хочу, — объявила Эстер. — Очень сильно.

— Это от тяжелой работы, любовь моя. Что ж, мы это исправим.

Одним движением он соскочил с кровати и набросил халат.

— Жди здесь. И не вздумай уйти.

«Куда же я пойду? — сонно размышляла Эстер. — Совершенно голая и обессилевшая от любви». Она не сомневалась, что это любовь. Счастье смягчило ее лицо, изогнув уголки губ, и именно такой увидел ее Том, вернувшись в комнату с подносом. На подносе была огромная китайская чаша, ложка и большая салфетка.

— Садитесь, миссис Дилхорн.

Эстер зевнула, уселась и позволила ему повязать салфетку вокруг ее шеи. В чаше оказался свежий хлеб, размоченный в молоке, и что-то еще, непонятное, но очень вкусное. Том присел на кровать рядом с ней и, обняв ее одной рукой, принялся кормить с ложечки, словно ребенка. Она никогда еще не чувствовала себя такой любимой и избалованной.

— Вкусно, мистер Дилхорн. Что это?

— Хлеб и молоко, любовь моя.

Эстер шлепнула его по руке.

— Я знаю. А что еще?

— Что ж, не могу сказать, будто там нет рома. Он подкрепит твои силы.

Эстер с жадностью облизала ложку, прежде чем усмехнуться в ответ.

— А что бы вы сказали, мистер Дилхорн, если бы не сказали этого?

— Что если вы еще раз так на меня посмотрите, я за последствия не ручаюсь. Кстати, я сообщил миссис Хакетт, что вы заболели и проведете весь день в постели.

— А вы, мистер Дилхорн? Что будете делать вы?

— Проведу его с вами, миссис Дилхорн. Если только вы не попросите меня послать за капитаном Паркером. В таком случае я буду вынужден пристрелить его, а затем дать вам то, что вы заслуживаете.

Покончив с едой, Эстер поставила чашу на тумбочку и тихо спросила:

— И чего же я заслуживаю, мистер Дилхорн?

— Этого.

«Это» заняло некоторое время и включало в себя множество поцелуев, поглаживаний и прочих телодвижений со стороны Тома, и не меньшего количества вздохов и стонов Эстер, не говоря уже об ответных ласках. Затем Том улегся, опираясь на локоть и любуясь ею, довольной и раскрасневшейся, похожей не на бедную, полуголодную Эстер Уоринг, а скорее на цветущую нимфу с картины Буше.

— И как вам нравится быть миссис Дилхорн, миссис Дилхорн?

Эстер задумалась.

— Приятно, хотя и утомительно временами. Какое счастье, что сегодня мне не надо вставать. А вы, — поинтересовалась она, — когда же вы пойдете на работу, мистер Дилхорн?

— Завтра, миссис Дилхорн, завтра. Или послезавтра, если вам посчастливится.

— Том, — серьезно сказала Эстер, дав понять ему своим обращением, что не шутит, а ожидает честного и прямого ответа. Они мирно лежали в постели, наблюдая за разгорающимся рассветом нового дня.

— Да, Эстер.

— Есть одна вещь, которая очень меня волнует.

— И что это?

— Ну, судя по рассказам мамы… а их было не так уж много… я поняла, что близость с мужчиной это крест, который приходится нести женщинам. Это неприятно, говорила она, но нужно терпеть, если хочешь выйти замуж и иметь детей. Она так меня запугала, что до встречи с тобой я боялась даже смотреть на мужчин. И все же… — ее голос оборвался. — Сейчас, — начала она снова, — сейчас…

— Сейчас… Эстер?

— Наверное, со мной что-то не так, раз это так сильно мне нравится?

Том рассмеялся, скрывая злость на покойную миссис Уоринг.

— Конечно, нет. Это же самое естественное занятие на свете.

— Ты уверен? — с сомнением спросила Эстер, уткнувшись лицом в его широкую грудь.

Он взял ее за подбородок, заставив поднять голову.

— Взгляни на меня, Эстер. Ты создана для того, чтобы получать удовольствие, как и я. Только недоумки-священники и, прости меня, глупые женщины, считают иначе. Почему мы должны мучить себя тем, что происходит так естественно?

— О, Том, — воскликнула Эстер, — ты так меня успокоил. А то я уже начала думать о себе, как о развратнице, подобной женщинам в борделе мадам Фебы.

— Женщины из борделя мадам Фебы не получают наслаждения, любовь моя, — мягко ответил Том. — Поэтому я никогда не сплю с ними. Ты лишаешься главного удовольствия, когда платишь за это, или занимаешься этим за деньги. Они не развратницы, Эстер, они, бедняжки, зарабатывают себе на жизнь единственным способом, который им доступен.

Эстер заворочалась в его объятиях. Она подумала, что тоже могла бы оказаться среди них, если бы Том не спас ее. Ее бросило в дрожь.

— Ты так много знаешь, Том, а я так мало. Скажи, все мужчины похожи на тебя?

— Боже упаси, нет! — неожиданно воскликнул он. — Единственное достоинство, которое у меня есть, Эстер, это то, что я не могу видеть, как женщины страдают.

— Единственное, — пробормотала Эстер, когда он наконец заснул. — Но это же так много, Том.

Она стояла, подслушивая, у дверей их спальни с перекошенным от злобы лицом. Их недавно обретенное счастье не доставляло ей ни малейшей радости, но она горела желанием поскорее разнести эту новость по всему Сиднею.

— И все-таки он поимел эту гордячку, — хихикала миссис Хакетт, обращаясь к своим товаркам и ко всем, кто оказывался поблизости. — На руках отнес ее в постель и не отходил от нее целых двое суток! Вставал лишь для того, чтобы зайти ко мне на кухню в халате и с наглой рожей. «Моя жена заболела», говорил он. «Я сам отнесу ей поесть».

Она разразилась хохотом.

— Заболела! Вы только подумайте! Целых двое суток! В Сиднее о таком и не слышали.

Джек Кэмерон едва не разорился, когда новость стала всеобщим достоянием. Его ненависть к Тому затмила здравый смысл и повлияла на ставки, которые он делал. Когда сплетня достигла ушей Лахлана Макуайра, тот лишь усмехнулся и подумал: «Вот хитрый лис. Что же у него на уме на этот раз?»

Алан Керр услышал, как Пат Рамси и юный прапорщик Осборн со смехом обсуждают последний из подвигов Тома, и сообщил приятную весть жене. В ответ она его поцеловала.

— Я же говорил тебе, что Тому можно верить, — заключил Алан.

Девятая глава

Том и Эстер вот уже две недели вели супружескую жизнь, и их «медовый месяц» был в самом разгаре, когда они получили приглашение на бал от Лахлана Макуайра.