Мороз по коже - Март Михаил. Страница 18

— Так вы уверены, что в морге лежит Аркадий Еремин? — спросил Мухотин.

— Нет сомнений. Плакать по нему, конечно, никто не будет. Большинство из нашей братии люди одинокие. У Аркадия никого нет, он ведь детдомовский.

Правильный парень, профессионал. Выполнял любую поставленную перед ним задачу.

Методичен, скрупулезен, настойчив. А вот мне интересно, как вы его личность устанавливали?

— Рядом с трупом валялась репортерская сумка. Из нее все вывалили на землю — что-то искали. Диктофон, два фотоаппарата, объективы были раскиданы, но ни фотопленок, ни магнитофонных записей мы не нашли. В карманах пусто. Ни денег ни документов.

— И что же?

— Я отослал его фотографии в Москву в Союз журналистов с просьбой установить личность. Потом получил ответ. Вот и установили личность.

— А почему вы решили, что он из Москвы?

— Техника очень дорогая. Одет по-столичному, все фирменное, и кроссовки, и джинсы, и жилетка с множеством карманов, какие любят носить репортеры. У нас в Туле тоже одеваются неплохо, но с вещевых рынков, а фотографируют «Зенитами», а не «Никонами». Запрос в Москву я посылал чисто интуитивно. Когда личность установили, я позвонил в редакцию, с которой Еремин сотрудничал. Мне ответили, что последняя его командировка была связана с одним предприятием в Туле.

Уточнять не стали, сказали: «Пока статья не выйдет, никаких комментариев». А сейчас, мол, Еремин в отпуске. На опознание никто не приехал.

— Приехал я по их просьбе и по собственной воле. Объясните, Пал Николаич, кому взбрело в голову убивать столичного репортера? Версию с ограблением можно отставить в сторону. Согласны?

— Для версий еще не наступило время. Мы пока мало что знаем. Надо найти ответ хотя бы на первый вопрос — как и зачем московский репортер оказался в неприметном городке Егорьевске? С какой целью? Как вы сами сказали, у него нет родственников. Второй вопрос — зачем ему понадобилось брать в отпуск столько фотоаппаратуры и диктофон? После полученных ответов на эти вопросы можно приступать к следующим. Например, в Егорьевске и пригороде за последние семь лет не произошло ни одного убийства. Тут милиция работает на высоте.

Преступность почти сведена к нулю. Начальник городской милиции подполковник Мягков Мирон Денисович — человек крутой. Он дал слово, что сломит преступность на корню и сдержал его. Так что убийство Еремина здесь расценивается как ЧП районного масштаба. Можно предположить, что вашего друга убили те, кто его преследовал, но не местные. Не исключен вариант и тульского следа, мне так и не удалось узнать. Он вернулся в Москву ровно на сутки. Сдал материал в редакцию, оформил отпуск и на следующий день уехал. Еще через двое суток его убивают. Вот мне и показалось, что кто-то идет за ним следом.

Метелкин закурил и протянул пачку Мухотину.

— Спасибо, я не курю.

— Можно было догадаться по вашему виду с румянцем на щеках. А почему все же Тула?

— В Еремина стреляли из нагана в затылок. По сегодняшним меркам, оружие экзотическое. Револьверы сняты с производства в начале пятидесятых. В Москве их достать трудно, а патроны можно купить без проблем.

— Но вы же сами сказали, что оружейные заводы их не выпускают.

— Зато ими завалены склады. Когда оружие списывают, его, как правило, отправляют на оружейные заводы или переплавку. Учет, разумеется, ведется, но всего не учтешь и не перепроверишь. Сами знаете, какие арсеналы находит милиция. Так это же единицы. Один-два процента из существующих.

— Хорошо, предположим, что Еремин пробыл в Егорьевске двое суток. Чем он занимался все это время? Где жил? Не на улице же.

— Адрес я еще не установил. Его труп был обнаружен в одной из старых построек, в полуразрушенном доме на Кинской пустоши неподалеку от монастыря.

Что он там делал, ума не приложу. Это в семи километрах к западу от города.

Вряд ли он жил в этих развалинах, но убили его у порога подъезда. И не понятно, в момент входа в дом или при выходе из него. Следов обитания в развалинах нет.

Пыль лежит в палец толщиной, а вокруг все крапивой поросло.

— Что-то тут не сходится, уважаемый Пал Николаич. Ну во-первых, вы могли дать объявление в газете. Я уже ознакомился с егорьевской многотиражкой, десять тысяч Для пятидесятитысячного города — это очень неплохо. Не хотели печатать фотографию трупа, дали бы объявление: «Городской отдел милиции просит известить о приезжих молодых мужчинах, остановившихся у горожан на временное проживание» или что-то в этом роде. И во-вторых, по вашим словам, место убийства журналиста — заросшая крапивой дыра с толстым слоем пыли и при этом никаких следов убийц.

Мухотин мягко улыбнулся.

— Отвечая на ваш первый вопрос, скажу так. Я в этих местах такой же чужак, как и вы. Здесь народом командует подполковник Мягков и мэр Кедров. Они не любят чужих. Мы с вами остановились в одной гостинице, другой здесь нет. Им так удобней наблюдать за приезжими. Если кто-то приютит у себя нелегала, то ему плохо придется. Регистрация обязательна для каждого въезжающего в Егорьевск.

Кто же пойдет на себя доносить? Газета живет на оптимистической ноте. Солнце светит, птички поют, и все вокруг счастливы. Теперь отвечу на второй вопрос.

Труп нашли монахи монастыря. До приезда милиции там все побывали, а я приехал на следующий день. Там словно табун лошадей прогнали. Какие могут быть следы?

— Вы в дом заходили?

— Да, разумеется. На ступенях остались только следы от кроссовок убитого. Убийца туда не заходил. Следы довели нас до четвертого этажа. Наверху четыре квартиры. Дверей нет, перекрытия сломаны, на полу битый кирпич, бревна и всякий хлам, следов не обнаружишь, так что в какую из четырех квартир он заходил, сказать не могу. Осмотр ничего не дал. Местные власти хотят избежать скандала. И я думаю, у них это получится.

В гостиницу они вернулись вместе. Метелкину удалось узнать у следователя точный адрес места происшествия. Он взял с собой рюкзак, положил в него фототехнику и уехал.

Город был небольшим. Минут за сорок можно пройти пешком с южной окраины до северной. Метелкин отправился на запад. И только после того, как дома на окраине превратились в спичечные коробки, он остановился на шоссе и поймал попутку до Кинской пустоши.

На полях колосилась пшеница, современные фермы со стеклянными теплицами, птицефермы, консервные заводы, скотобойни, конные хозяйства — это далеко не весь перечень указателей, которые встречались на пути.

— А говорят, что Россия в нищете живет! — удивился Метелкин. — Да тут раздолье.

— Это только тут, — усмехнулся шофер, — благодаря монахам. А чуть дальше, кроме ржавого железа и сорняков, на полях ничего не встретишь.

— Так всю Россию надо заселить монахами.

— Может, и надо. Тут в начале девяностых с великой перестройкой люди с голода пухли. Колхозы разорялись, хозяйства разваливались. Потом умные люди восстановили заброшенный монастырь, освятили, и монахи образумили народ.

Забрали все земли под себя, а бывших колхозников работать заставили. Разбили их на общины и взялись за дело. Через два года эти места стали неузнаваемы. А теперь под монастырем вся западная часть пригорода лежит. Они и город кормят, большая часть магазинов им принадлежит, а также шесть рынков. Открыли фабрики, людей работой обеспечили, жалованье приличное платят. Вот вам и монахи.

— Молодцы! Вот у кого нашим министрам и бизнесменам учиться надо.

— Говорят, им молитвы помогают. Тут теперь все верующими стали. На церковные праздники народ из города пешком к монастырю идет, прямо паломничество какое-то. Сам старец в праздники проповеди читает.

— Какой старец?

— Настоятель монастыря святейший игумен Пафнутий. Ему уж под девяносто, а он все еще посох в руках держит. Святой человек.

О монастырях Метелкин ничего не знал и не интересовался ими. А материал мог бы получиться любопытным. Стоит взять на заметку. Его высадили на перекрестке, он поблагодарил разговорчивого шофера и дальше пошел пешком.