Погашено кровью - Март Михаил. Страница 19

— Нет, дружок, тут с плеча рубить нельзя. На все свой расчет нужен. — Он почесал чисто выбритый подбородок и добавил: — Идея сама по себе — дрянь! Ничего стоящего. Правда, в ней есть одна зацепка. Попытаюсь я отправить Сыча в командировку. Идеальный способ отстранения от дел. Работенка тухлая. Это как на рыбалку с голыми руками, но Сыч — мужик азартный. Дай Бог, пронесет! А когда вернется, мы ему сюрприз подготовим: пара теплых слов, адрес, подписанный замом генерального прокурора, бокал шампанского и на покой. Пусть рыбку удит. А ежели шило покоя не дает, то определим его в сторожа.

Толстяк убрал носовой платок в карман и встал, с трудом вырвав моржовый вес из кресла.

— Лады, Трофимыч. Кажется, ты дозрел. Как тяжело с тобой работать.

Переваливаясь с ноги на ногу, он направился к дверям, оставляя за собой шлейф ароматного дыма от закуренной по пути сигареты. Как только за толстяком захлопнулись дубовые створки, прокурор снял трубку внутреннего телефона:

— Клава, соедини меня с Сычевым.

Прокурор не решался вызвать следователя Сычева через секретарей, он решил сам его пригласить, но каждый раз присутствие следователя, которого еще в Москве прозвали Сыч, заставляло начальника ерзать в собственном кресле.

Ожидая ответа, он постукивал пальцами по столу, а на лбу образовалась глубокая вертикальная морщина. Наконец в трубке послышался хрипловатый баритон:

— Сычев у аппарата.

— Алексей Денисыч? Карташов беспокоит. У тебя не найдется пяти минут? Тут одно дело есть, но мне нужна твоя консультация.

— Хорошо, Геннадий Трофимыч, сейчас буду.

Карташов бросил трубку на рычаг, словно она стала плавиться в его руке. У него было три-четыре минуты до появления старого лиса, а он до сих пор не знал, как к нему подобраться. Впрочем, Карташов всегда полагался на экспромт. Начиная вяло и бессвязно, к разгару монолога он выходил на цицероновский уровень. Одна мысль цепляла следующую, как крючочек петельку, и в итоге получалась неплохая вышивка с наружной стороны.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел мужчина среднего роста, худой, с белой, как сметана, густой шевелюрой и подвижным лицом. Можно было ожидать чего-то неординарного, когда наслушаешься о человеке громких слов. И каково же разочарование, когда встречаешь серую личность пенсионного возраста.

Карташов пошел в атаку, забыв предложить присесть своему сотруднику.

— Алексей Денисыч, я ознакомился с итогами вашего расследования и должен заметить, что вы не перестаете меня удивлять. Уникальное чутье и знание своего дела. Вы на финишной прямой. Осталось поставить точку. У вас отличная команда, и я подумал, что Фокин сам мог бы завершить дело. Вы ведь не тщеславный человек, от вас ваши регалии никуда не уйдут.

— Виноват, Геннадий Трофимыч, но я не совсем вас понимаю. Коней на переправе не меняют, не вижу смысла в перестановках. А до пенсии, как вы наверняка помните, жить еще три месяца. Фокин — хороший следователь, но он исполнитель, а не стратег. У него опыта маловато.

— Если вы позволите, Алексей Денисыч, я закончу свою мысль. — Сычев осекся и замолчал, но карие глаза искрились красными огоньками.

Карташов взял папку с края стола, положил перед собой и раскрыл ее.

— Я понимаю, что дела в разгар расследования не бросают, но если вспомнить, то вы приняли его от Болдина, когда его положили в больницу. Завтра Болдин выписывается и хочет вернуться к своей работе. Извините, я не хотел говорить об этом, но мы не можем отказать ему. Это дело чести.

Карташов сделал трагический вид и нагло врал, не имея почвы под ногами. Болдин лежал в больнице с пулевым ранением в тяжелом состоянии. Пуля задела позвоночник, и о возвращении Болдина на работу не могло быть и речи.

Глупая, наивная ложь, которую легко проверить в течение минуты. Карташов сам не знал, как его занесло, но он шел ва-банк!

— И потом, Алексей Денисыч, я же сказал вам, что мне требуется консультация. Я никаких приказов не подписывал. Возможно, мне показалось, что идея, которая витает в воздухе, заинтересует не только меня, но и вас. Речь пойдет о вашем старом сослуживце, который работал под вашим началом еще на Петровке. Мне показалось, что вы захотите прийти на помощь старому другу.

— Я вас не понимаю, — удивился Сычев.

— Полковник Петухов был вашим заместителем в отделе внутренних расследований в Москве. Так?

— Так.

— Надеюсь, вы знаете, что в те самые времена не только вы пострадали, но и ваши сослуживцы. Многие из них оказались в зоне вечной мерзлоты не по своей воле. Однако никто из них не упрекал вас в том, что вы слишком высоко занесли меч правосудия. Я подумал, что и вы захотите прийти к кому-то из своих бывших соратников на помощь.

— Что случилось с Петуховым?

— Ничего. За долгие годы работы в ИТК он получил три несоответствия, и сейчас ему грозит новое несоответствие. Боюсь, в отставку он уйдет сержантом. Его колония, которой он руководит, находится под юрисдикцией нашего края. Мы обязаны направить к нему следователя. У Петухова ЧП. Соскочили два зека, убийцы. Разоружен конвой. Если эти побегушники в кого-нибудь пальнут, то Петухову несдобровать. Сами знаете. Люди с подрасстрельной статьей и с оружием на свободе. Виноват ваш друг. А вы косвенно виноваты, что он стал надзирателем, а не генералом в министерстве на Огарева, 6. Такая вот цепочка.

Но если вас моя идея не заинтересовала, то можете продолжать работать над окончанием дела. Я не хочу на вас давить, Алексей Денисович.

— А что же МВД? — тихо спросил Сычев.

— Управление внутренних дел края направило в ИТК младшего лейтенанта Горелова. Так сказать, сделали, что могли. Мальчишке 22 года. Помогли, что называется!

— Вы разрешите подумать?

— Сколько?

— В течение часа я дам вам ответ.

— Идите. И в течение часа я жду вашего звонка. — Сычев вышел из кабинета. А Карташов полез за носовым платком, которым он пользовался крайне редко. Он сделал непростительную ошибку с выходом из больницы Болдина. Глупая и неоправданная ложь. Вся надежда была на то, что Сычев думал о долге перед Петуховым, а не о том, кто его заменит здесь. Прокурор решил подстраховаться и, сняв трубку городского телефона, позвонил домой Болдину. Через несколько секунд он услышал тревожный голос жены следователя. Карташову пришлось вдалбливать в голову несчастной женщине, что в прокуратуре есть силы, которые всячески стараются вывести ее мужа из игры и лишить работы. Ему удалось внушить ей, что она должна всем любопытным объяснить, будто ее муж в полном порядке и на днях выходит на работу. Рыдающим голосом супруга подстреленного следователя дала согласие на ложь. Но даже ребенок не поверил бы такому голосу, утверждавшему, что все кругом прекрасно и удивительно.

Мучения Карташова длились недолго. Сычев перезвонил через десять минут и дал согласие на выезд в колонию строгого режима, начальником которой все еще оставался его бывший соратник и друг подполковник Петухов.

Карташов с облегчением положил трубку на рычаг и решил, что непременно сегодня напьется до чертиков.

Не каждому молодому человеку в двадцать семь лет удается стать популярной личностью с авторитетом профессионала в деловых кругах. Борис Григорьевич Ефимов сумел выдвинуться в первые ряды благодаря случайности.

Кто-то завидовал ему, считая везунчиком, кто-то не воспринимал молодого адвоката всерьез, а кто-то уверял окружающих, что Ефимов -незаурядная личность и родился под счастливой звездой. Но слухи слухами, а молодой человек не верил в судьбу и шагал сквозь чащу середнячков и неудачников, ломая хребты на своем пути. Ухватившись за хвост фортуны, он и не думал разжимать пальцы. Парень чувствовал в себе силы, энергию и уверенность.

«Этот своего не упустит!» — говорили его старые друзья-однокашники, с которыми Ефимов забывал здороваться. Его резкий взлет произошел два года назад, когда он служил мальчиком на побегушках у одного крутого защитника. Ефимов собирал справки, подшивал к делу, обивал пороги кабинетов крупных чиновников и сверял идеи шефа с уголовным кодексом, чтобы тот не сел в лужу. Во время слушания дела одного из крупных авторитетов таганской группировки, которому грозила вышка, произошло то, чему обычно не удивляются.