Змеиная яма - Март Михаил. Страница 11

При засылке в пятьдесят четвертом задание агент получил очень странное. Он должен был обследовать дорогу от Смоленска до Орши в радиусе двадцати километров и составить подробную карту местности со всеми строениями и коммуникациями вплоть до линий электропередач, лесных тропинок и болот. Уже к тому времени ландшафт изменился до неузнаваемости. Шли полным ходом послевоенные стройки, и восстанавливались разрушенные территории. Ну а на сегодняшний момент этих мест вовсе не узнать.

— Вы немного отвлеклись от темы, Никанор Евдокимыч.

— Отнюдь. Давайте с вами пофантазируем, Вадим Сергеевич. Поймали одного нарушителя, но скольких не поймали. Кто-то прошел и составил такую карту. Теперь представим себе, что архив с ценностями и документами Хоффман не вывез в Германию и его не разбомбили. Не вывезли, потому что у немецкой разведки нет компромата, и мы это видели в первом случае. Шантаж с подписанным договором не прошел — нет предмета шантажа. Бывшему предателю не предъявляли договор с подписью. Бомбежка тоже не очень похожа на реальность. Никто из сопровождавших архив не погиб. Теперь представим себе, что Хоффман нашел подходящее место для хранения архива. Надежный скрытый могильник — вполне реально. Но у него не было времени зафиксировать точку и привязать ее к карте. При паническом бегстве приходилось петлять, и вряд ли они имели подробную карту, а скорее, ориентировались по компасу. И засылка агентов с целью создания карты определенного участка местности, соответствующей отходу Хоффмана из района Смоленска, подтверждает это. Теперь могу добавить от себя лично: «Если бы на данном отрезке после освобождения территории от немцев нашими войсками либо кем-нибудь еще был обнаружен подобный архив, я бы об этом знал. Мне приходилось работать в этой области. Я знаю обо всех немецких архивах, найденных на территории СССР после освобождения от захватчиков. Ничего похожего найдено не было. Такую документацию не скроешь. Никто не мог найти клад тайком и перетащить к себе домой. Полная чепуха».

— Теперь до меня начинает доходить смысл всего вами сказанного… — задумчиво протянул Журавлев. — Ведь у Шефнера в Смоленске есть свой филиал, и он выстроил за городом особняк. Совпадение? Может быть. Но то, что Шефнер сын Груббера, тоже совпадение? Уже натяжка. А то, что его бизнес в России не приносит доходов, а жена ему безразлична, вообще ни в какие ворота не лезет.

— У вас аналитический склад ума, молодой человек, — Улыбнулся Скворцов.

— Конечно, после того как вы все разжевали и положили мне в рот. Но скажите, генерал, какую ценность может сегодня представлять собой старый эсэсовский архив?

— Очень большую. Вот вам пример. Сегодняшние политики бьются за власть, не жалея копий. Выборы строятся на борьбе компроматов. Все обливают друг друга грязью. Кто остался чище других, тот и выиграл. Случай с выборами губернатора Тульской области. Одного кандидата завалили с треском — его отец служил у немцев плотником во время войны. Вы скажете, что дети за родителей не отвечают. Еще как отвечают! На выборы молодежь не загонишь. Основной электорат — это пенсионеры, а они знают, что такое война. У каждого из них погибли отец, муж, мать, брат. Они все еще ценят красное знамя и помнят День Победы. С ними не договоришься. Архив, если он существует, имеет не только историческую ценность, он все еще владеет силой шантажа. Скольких героев войны можно упрятать за решетку, а скольких псевдопреступников и предателей оправдать и реабилитировать! Тайник Хоффмана — это психологическое, идеологическое оружие, история, нравственность, правда, факты, для кого-то надежда, кому-то позор. И еще о реликвиях. Эсэсовские масонские ложи Черного орла. Черного креста, Рыцарей свастики и другие объединились под одним крылом арийской элиты СС. Каждая ложа имела свои капиталы, свои подразделения, филиалы во многих странах. Обладатели реликвий имели огромную власть, влияние… Впрочем, почему имели. Они и сейчас имеют и живут. Без помощи масонов не смогли бы уберечь свои головы ни Груббер ни Хоффман. Если среди архивов есть реликвии, то они могут указывать на тайные ритуалы, места сборищ, карты, секретные организации, вплоть до мест нахождения захоронений тайников. Символы, тайнопись и оккультизм Третьего рейха давно уже расшифрованы учеными. Сейчас все эти хитрости может прочитать ребенок, если он увлекается астрологией и тайнописью. Возможно, господина Шефнера интересует именно эта сторона потерянного архива. Тут можно только гадать. Вот вам общая картина. Выводы делайте сами. Одно понятно: архив Хоффмана бесценен для любой разведки мира, а реликвии бесценны для неонацистов. В любом случае параллель между мужем Наташи и тайной исчезновения архива существует.

— Но способен ли Шефнер вывезти этот архив, если найдет его?

— Тут ему помогут эксперты. А самое ценное переправят дипломатическим багажом, что-то контрабандой, а что-то уничтожат. Если он строит недвижимость, то ему есть где хранить архив, а переправлять он будет только самое необходимое. И потом: архив в своей основе составлялся на советских граждан. Зачем же вывозить компромат из страны, где ему и надлежит находиться?! Шефнер может стать таким же, как я, хранителем компроматов. Приезжает из Германии агент с особым заданием и ничего с собой не везет, а обращается к Шефнеру. Мол, нужен материал на такое-то лицо. Пожалуйста, получайте. Или: «Подберите мне пару помощников для грязной работы». Пожалуйста. Вот вам один. Он расстреливал односельчан в сорок первом. Правда, ему уже около восьмидесяти, но он попросит внуков помочь вам, чтобы у него не отняли ордена и славу, а внуков не вышибли из особых учреждений. Тут всякое может быть. Так что архив может оставаться здесь, но работать, как деньги в банке, — с оборотом, а не лежать мертвым грузом в недрах земли.

— И Наташа хотела остановить этот процесс. Какая наивность! Мне кажется, она была готова отомстить за деда, которого предал немцам завербованный агроном.

Старик усмехнулся.

— Историю про агронома я слышал. Начнем с того, что немцы не вербовали агрономов, да еще в довоенное время. Это наивно. Про агронома я все выяснил. Личность незаурядная. Белый офицер из карательной Капелевской дивизии. Стопроцентный монархист, белоэмигрант. Связан с немецкой разведкой со времен Веймарской республики. Григорий Амодестович Антонов. В Первую мировую войну бил немцев без пощады. С приходом советской власти бил большевиков с тем же азартом. В Союз его забросили в тридцать девятом. Навредил он здесь немало. Когда к нему подобрались наши чекисты на расстояние вытянутой руки, он ускользнул. Осел в глухой деревушке, там, где жили родичи Наталии. С приходом немцев расправил крылья. Получил кличку Агроном от деревенских. Перешел в освободительную армию Власова и стал его правой рукой. В конце войны перебрался в Соединенные Штаты. Кадровый разведчик. Жив ли он теперь — никто не знает. Так что об истории с завербованным агрономом забудьте. Это был идеологический противник, стойкий враг Советов. Ну а что касается Наташи, то тут я бессилен. Но при необходимости звоните мне. Попробую помочь. У меня сохранились еще кое-какие связи.

Журавлев встал.

— Спасибо за помощь. Мне говорили, что все ваши услуги платные. Сколько я вам должен?

— Ничего. Вы хотите помочь Наташе, это и есть ваша плата. Был бы я лет на сорок помоложе, с удовольствием подключился к вашей компании. Увы, стар! Эта девушка своей молодостью и энергией продлила мне жизнь и заставила работать и смотреть вперед, а не в могилу. Я ей очень обязан, и большой кусок моего сердца принадлежит ей. Держите меня в курсе дел. Если с ней действительно что-либо случилось, мне, старику, больно будет.

Сейчас Вадим вспомнил «Войну и мир» Толстого, сцену, как старик Болконский провожает Андрея на войну Может быть, последняя фраза генерала натолкнула его на воспоминания. Возможно, но Скворцов выглядел искренне обеспокоенным человеком.

Они простились, и Журавлев ушел. После беседы с генералом ему требовалось время, чтобы переварить услышанное и расставить акценты. Если принять во внимание предположение профессора, то все выглядело куда сложнее, чем он полагал. Наташа лишь песчинка в огромной мясорубке событий. Вадим устроился на скамейке Яузского бульвара и задумался.