Воровская честь - Арчер Джеффри. Страница 9

Дважды, пока она переодевалась, в туалете возникали шаги входивших и выходивших. В это время Ханна сидела на унитазе и выжидала, когда останется одна.

Вся операция заняла у неё почти двадцать минут. Покинув кабинку, она остановилась перед зеркалом и внесла несколько несущественных корректив.

А затем стала молиться, но только не своему Богу.

Выйдя из туалета и медленно поднявшись по лестнице, Ханна вновь оказалась в вестибюле отеля. Здесь она отдала свой маленький чемоданчик портье, сказав, что через пару часов заберёт его, и получила красный билетик в обмен на монету достоинством в один фунт. Через несколько секунд, пройдя вслед за группой туристов через вращающиеся двери отеля, она уже была на улице.

После репетиции, проведённой днём ранее, Ханна точно знала, куда направляется и сколько надо времени, чтобы добраться до центрального входа. Оставалось только надеяться, что её инструктор из МОССАДа не ошибся относительно внутренней планировки здания, ведь пока в нем не был ни один агент.

Ханна медленно приближалась к Бромптон-роуд.

Она знала, что не может позволить себе ни секунды колебания, оказавшись перед входом в здание. Когда до цели оставалось двадцать шагов, она уже было решила пройти мимо, но, добравшись до крыльца, обнаружила, что уже взбирается по его ступеням и смело стучится в дверь. Через несколько мгновений дверь открыл бугай, заслонивший собой весь проем. Ханна твёрдым шагом двинулась внутрь, и охранник, к её облегчению, отступил в сторону, выглянул на улицу, проверяя, нет ли чего подозрительного, и захлопнул дверь.

Она прошла по коридору к слабо освещённой лестнице, ни разу не обернувшись, и стала медленно подниматься по деревянным ступеням. Оказавшись на площадке второго этажа, она увидела слева от себя дверь с отслаивающейся коричневой краской и бронзовой ручкой, которую, похоже, не чистили уже несколько месяцев. Медленно повернув ручку, Ханна толкнула дверь и вошла. Стоявший в помещении приглушённый гул голосов неожиданно стих. Все присутствующие враз обернулись и уставились на неё.

Откуда им могло быть известно, что Ханна здесь впервые, ведь они видели только её глаза?

Вскоре одна из них заговорила опять, и Ханна тихо заняла место в кругу. Внимательно прислушиваясь к возобновившемуся разговору, она обнаружила, что понимает почти каждое слово, даже если говорят сразу несколько человек. Более трудным испытанием оказалось собственное участие в разговоре. Решившись вступить в него, она поведала, что зовут её Шека, что муж её прибыл в Лондон совсем недавно и смог привезти только одну жену, не получив разрешение на остальных. Они кивали в ответ и выражали своё удивление по поводу нежелания британских иммиграционных властей признать полигамию.

Весь следующий час Ханна слушала и обсуждала с ними их проблемы. Какие англичане нечистоплотные, какие падшие, всюду у них СПИД. Поскорее бы домой, к пристойной еде и пристойной воде. И когда только кончится этот дождь? Без всякого предупреждения одна из женщин в чёрном поднялась и откланялась. Когда вслед за ней встала вторая, Ханна поняла, что у неё есть шанс улизнуть. Она молча последовала за уходившими вниз по лестнице, оставаясь в нескольких шагах позади. Бугай, охранявший вход, открыл дверь и выпустил всех трех на улицу. Женщины впереди неё юркнули на заднее сиденье большого чёрного «мерседеса» и быстро отбыли в неизвестном направлении, а Ханна повернула за угол и пошла назад в отель «Норфолк».

Т. Гамильтон Маккензи провёл большую часть ночи, пытаясь сообразить, что же все-таки хотел от него человек с вкрадчивым голосом. Он проверил свои банковские счета. У него было всего около 230 000 долларов вместе с акциями. Ещё четверть миллиона мог принести дом, поскольку ссуда за него была уже выплачена, но его продажа могла затянуться на многие месяцы, если учитывать нынешний спрос на недвижимость. Итого, он сможет наскрести лишь полмиллиона. То, что банк не ссудит ему ни цента больше, в этом у него не было никаких сомнений.

Почему они выбрали его? В Колумбусе хватает отцов, которые стоят раз в десять дороже его. Взять того же Джо Раггиеро, который без конца напоминает всем, что владеет самой крупной в Колумбусе сетью винных магазинов, так он, наверное, уже давно мультимиллионер. На какой-то момент Маккензи пришло в голову, что он имеет дело с бандой, которая просто ошиблась в своём выборе или оказалась кучкой самых что ни на есть дилетантов. Но он отмёл эту мысль, когда задумался о том, с каким мастерством эти «дилетанты» провели похищение и все, что за ним последовало. Нет, он должен признать, что имеет дело с профессионалами, которые точно знают, чего хотят.

Маккензи выскользнул из постели в самом начале шестого и, уставившись в окно, не обнаружил никаких признаков утреннего солнца. Он старался производить как можно меньше шума, хотя знал, что его лежавшая без движения жена наверняка не спит — скорее всего, она не сомкнула глаз за всю ночь.

Доктор постоял под тёплым душем, побрился и по непонятной для себя причине надел совершенно новую рубашку с костюмом, в котором ходил только в церковь, и повязал цветастый галстук «Либерти», подаренный Салли на Рождество два года назад и который он пока не осмеливался носить.

Затем он спустился на кухню и первый раз за пятнадцать лет сварил жене кофе. Взяв поднос и вернувшись в спальню, он увидел, что Джони сидит в кровати и трёт покрасневшие глаза.

Маккензи присел с краю, и они стали молча пить чёрный кофе. Все, что можно было сказать, они уже сказали друг другу за предшествующие одиннадцать часов.

Он отнёс поднос вниз, где долго мыл посуду и прибирал на кухне, пока не услышал звук упавшей перед домом газеты. Бросив посудное полотенце, Маккензи выскочил на лужайку, подобрал номер «Диспач» и быстро пробежал первую полосу в поисках ответа на мучивший его вопрос, не стало ли прессе каким-то образом известно о похищении. В заголовках преобладал Клинтон, поскольку Ирак опять нагнетал напряжённость. Президент обещал направить дополнительный контингент войск для охраны кувейтской границы, если возникнет такая необходимость.

— Надо было сразу доводить дело до конца, — сквозь зубы проворчал Маккензи, закрывая за собой входную дверь. — Саддам не тот человек, кто играет по правилам.

Он попытался вникнуть в содержание статьи, но смысл отдельных слов ускользал от него. Из всей передовой статьи он понял только, что Клинтон, по мнению редакции, испытывает свой первый настоящий кризис. «Клинтон даже не представляет себе, что такое настоящий кризис, — подумал Маккензи, — ведь его дочь преспокойно спала в Белом доме прошлой ночью».

Маккензи чуть ли не обрадовался, когда часы в холле наконец пробили восемь. Джони спустилась к нему полностью одетая. Она поправила ему воротник и стряхнула перхоть с плеча, словно впереди у него был обычный день в университете. По поводу галстука она ничего не сказала.

— Возвращайся прямо домой, — добавила она, как всегда.

— Конечно, вернусь. — Он прикоснулся губами к её щеке и, не сказав больше ни слова, быстро вышел из дома.

Открыв ворота гаража, Маккензи увидел мерцающий свет фар и громко выругался. Он, должно быть, забыл выключить их прошлым вечером, когда был так зол на свою дочь. Теперь он разозлился на себя и выругался ещё раз.

Сев за руль и вставив ключ зажигания, доктор прежде помолился Богу, а затем уже выключил фары и после короткой паузы повернул ключ. Он пробовал запустить двигатель и так и сяк, но тот лишь вздрагивал, когда его нога жала на педаль газа.

— Не сегодня! — крикнул он и со всей силы стукнул ладонями по баранке.

Предприняв ещё пару попыток, доктор выскочил из машины и бросился назад в дом. Его палец жал на кнопку звонка до тех пор, пока Джони не открыла дверь, вопросительно посмотрев на него.

— У меня сел аккумулятор. Мне нужна твоя машина, и побыстрей, побыстрей!

— Она на обслуживании. Ты мне все уши прожужжал накануне, чтобы я отдала её в ремонт.