В плену сомнений - Мартин Дебора. Страница 92

Ему даже стало чуточку жаль эту надменную женщину. Просто удивительно, что при таких родителях его обожаемая жена не превратилась в избалованную аристократку.

— Прошу к столу, — сказала ее мать. — Слуги уже, верно, вовсю сплетничают о нас. Пора положить этому конец и занять свои места за столом.

Нортклифф прикоснулся к ее руке.

— Мама, возьмите с собой Джулиану и Оувертона и идите. А нам с Воганом нужно кое о чем потолковать. Я хочу сказать ему пару слов наедине.

Джулиана сжала руку Риса.

— Только в моем присутствии.

— И в моем тоже, — прибавил Оувертон.

Нортклифф остолбенел.

— Очень хорошо. Тогда прошу в мой кабинет. Мама?

Графиня оскорбленно обвела всех взглядом.

— Раз вы все трое решили поощрять слуг в их сплетнях, полагаю, мне одной придется отправиться к обеду. Я жду вас в столовой. — Царственно выпрямившись, она подобрала юбки и проплыла в столовую.

Нортклифф повел всех к себе в кабинет. Рис был почти уверен, что догадывается о намерениях графа, и потому, едва переступив порог его рабочей комнаты, заявил:

— Прежде чем вы начнете, Нортклифф, я кое-что скажу сам.

Три пары глаз устремились на него. К своему неудовольствию, он обнаружил, что братья и сестра Сент-Албанс чрезвычайно похожи друг на друга. Слава Богу, что по своим душевным качествам Джулиана намного превосходит своих братьев. Однако внешнее сходство было слишком очевидно. К сожалению.

Рис глубоко вздохнул.

— Вы отвратительно лгали мне, обвиняя мою жену в предательстве. Я думаю, вы солгали мне даже дважды. В ночь, когда меня схватили по вашему приказу, и в день ее помолвки с Девонширом. И теперь я требую объяснений.

Нортклифф быстро взглянул на Оувертона.

— Я ничего не рассказал ему, — заявил Оувертон. — Но сделал бы это, если бы разрешила Джулиана.

Теперь настал черед удивляться Вогану. Он вопросительно повернулся к Джулиане.

Она не могла поднять на него глаз.

— Это было главной причиной, почему Оувертон приехал тогда в Ллинвидд. Он хотел рассказать тебе все. Объяснить, что трактирщик когда-то ухаживал за Лети-цией и поэтому узнал меня, а потом сообщил им, где нас искать. Он хотел рассказать тебе об осведомителе среди «Сынов Уэльса». Вот почему Морган согласился тогда пойти с Оувертоном и привез его к нам в дом.

— Но Джулиана так и не разрешила нам ничего сказать, — вмешался Оувертон.

Рис накрыл ее руку своей.

— Почему? Если бы они мне тогда открыли всю правду…

— То ты бы им поверил. Я знаю. Но тогда я не хотела, чтобы ты поверил им. Я хотела, чтобы ты поверил мне. И предпочла дождаться, пока ты не поверишь мне, несмотря ни на какие свидетельства.

Рис вспомнил день приезда Оувертона в Ллинвидд, и его окатила такая безумная волна ненависти к себе, что он вздрогнул. Черт побери, после того как она пожертвовала собой ради их брака, он обвинил ее в неверности! Неудивительно, что у нее началась истерика! Проклятье, он заслужил самой суровой кары!

Но вместо этого она отдала ему свое тело… И свое сердце, хотя тогда он не осознавал этого…

Вне себя от стыда он опустил глаза.

— Я был гораздо более страшным монстром, чем думал. Как ты можешь теперь простить меня?

— Как я могу не простить? — Она сжала его руку. — Правда тогда для тебя не имела значения. Ты верил, что я предала тебя, что я превратила твою жизнь в ад. И все-таки в тот день ты простил мне все, сделав своей женой. Так что я просто не могла поступить иначе.

Их взгляды встретились, и оба почувствовали, как что-то глубоко проникновенное, трепетное возникло между ними, что-то, чего раньше они никогда не испытывали. Внезапно Воган осознал, что отдал бы душу, только бы сохранить румянец на ее лице, улыбку и обожание в ее взоре. Потому что без нее жизнь лишилась бы смысла, превратившись в череду шагов — один за другим — в пустоту.

— Я понимаю, что мое признание уже как бы не к месту, — нарушил молчание Нортклифф.

Рис повернулся и смерил его гневным взглядом.

— Вовсе нет! Джулиана объяснила, как все случилось, как вам удалось убедить меня в ее предательстве. Но я по-прежнему не понимаю, почему вы поступили столь подло. То есть я понимаю, что прежде всего вам нужно было убрать меня из ее жизни. У вас были насчет нее другие планы. Но зачем вы лгали мне той ночью? И почему продолжали лгать позже?

Со страдальческим вздохом Нортклифф отвернулся от всех и уставился в камин, судорожно сцепив за спиной руки.

— В первый раз я лгал в тщетной, как я сейчас понимаю, попытке отговорить вас вернуться обратно в Уэльс.

— А после того, как я вопреки вашим стараниям вернулся?

— Я думал, если вы поверите, что она предала вас, то согласитесь на аннулирование брака.

Рис постарался вспомнить все, что произошло той ночью.

— Да, но я ясно дал понять, что не соглашусь на расторжение брака. Но вы все равно продолжали лгать. Почему же вы делали это даже тогда, когда знали, что я любой ценой постараюсь удержать около себя вашу сестру?

Нортклифф замер.

— Причина, по которой я так поступил, столь низка, что я не уверен, что смогу об этом рассказать.

Джулиана впилась пальцами в руку Риса.

— Он боялся, что ты навредишь ему, если узнаешь, что все это его рук дело, — произнесла она жестким холодным голосом. — Когда ты рассказал о своем нынешнем богатстве и влиянии в политических кругах, он испугался, что ты употребишь свою власть, чтобы уничтожить его. Поэтому он и бросил меня между вами. Я должна была принять на себя всю тяжесть твоего гнева.

Потрясенный до глубины души, Воган пристально взглянул на жесткий, властный профиль ее брата, а затем на искаженное болью лицо Джулианы. О Боже, что она перенесла! Как мог брат спрятаться за юбками сестры и оставить ее наедине с разгневанным мужчиной? Нортклиффа нужно пристрелить… нет, выпороть так же безжалостно, как пороли Риса, а потом пристрелить.

Но… Разве события той ночи были только на совести Нортклиффа? Если бы Рис не упивался так своим гневом и постарался докопаться до правды, от скольких бы страданий он спас и себя, и Джулиану! Вместо этого он позволил графу использовать свою сестру в качестве щита, не желая слышать правды, поддался гневу, обнаружив, что она помолвлена с другим.

— Прости меня, любовь моя, — прошептал он. — Прости за все, что тебе пришлось испытать. Мы на самом деле в последнее время превратили нашу жизнь в ад.

Джулиана легко дотронулась до его щеки.

— Все было не так уж плохо. И я должна взять часть вины на себя. Если бы я не позволила Дарси уговорить меня скрыть наш брак, многого бы можно было избежать.

Нортклифф повернулся к ним:

— Нет, все это дело только моих рук. Я играл жизнями людей и заставил Оувертона последовать моему примеру. Все, что я могу предложить, так это принести мои глубочайшие извинения.

Джулиана резко повернула голову:

— Извинения? Ты думаешь, твои извинения смогут облегчить страдания, которые мой муж вынес по твоей вине? Ты думаешь, они вернут шесть лет супружества, которые мы потеряли, я в слезах, а Рис в изгнании? Как ты смеешь предлагать такую ерунду, как извинения!

Нортклифф отступил, словно пораженный молнией.

— Все в порядке, любимая. — Рис прижал руку Джулианы к своим губам. — Я ценю твой гнев… и разделяю его. Но у меня есть более продуктивный ответ на предложение твоего брата.

Он серьезно взглянул на графа.

— Поскольку вы, Нортклифф, и ваш брат никогда не сможете расплатиться с нами за эти шесть потерянных лет, у вас остается единственный шанс продемонстрировать свое раскаяние. В Ллинвидде есть валлийский мальчик, чьи способности пропадают даром из-за неразумия его отца и нежелания ваших соотечественников позаботиться об его образовании. Я посылаю его в Итон, поскольку здесь, в Уэльсе, у него нет иной возможности учиться. Но есть и другие дети, и у них также нет покровителей, но есть острейшая тяга к знаниям. Так дайте же им возможность учиться! Пусть валлийцы видят не только ваше английское властолюбие. Употребите часть ваших денег и влияния и откройте колледж, такой же престижный и уважаемый, как Итон, где смогут получить образование валлийские дети, которые когда-нибудь обязательно прославят свою отчизну.