Битва королей. Книга I - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 83

– Разве его бог – не твой?

– Отчего же, мой. То, что мертво, умереть не может. – Он улыбнулся уголками губ. – Если я буду говорить слова вроде этих, с Мокроголовым у меня не будет хлопот. А Виктарион…

– Лорд-капитан Железного Флота и могучий воин. В пивных только о нем и поют.

– Когда мой лорд-отец поднял восстание, он отплыл в Ланниспорт вместе с дядей Эуроном и сжег флот Ланнистеров прямо на якоре, – вспомнил Теон. – Но этот план принадлежал Эурону. Виктарион все равно что большой серый буйвол – сильный, неутомимый и послушный, но скачку выиграть не может. Не сомневаюсь, что он и мне будет служить столь же преданно, как служил моему лорду-отцу. Для заговорщика у него маловато ума и честолюбия.

– Зато Эурону Вороньему Глазу хитрости не занимать. О нем рассказывают жуткие вещи.

Теон поерзал в седле.

– Дядю Эурона вот уже два года не видели на островах. Возможно, он умер. – Хорошо бы. Старший из братьев лорда Бейлона никогда не отказывался от старого закона. Его «Молчаливый» с черными парусами и темно-красным корпусом снискал себе мрачную славу во всех портах от Иббена до Асшая.

– Возможно, – согласилась Эсгред, – а если он и жив, то так долго пробыл в море, что стал здесь все равно что чужой. Железные Люди никогда не потерпят чужака на Морском Троне.

– Пожалуй, – ответил Теон и смекнул, что ведь и его тоже могут счесть чужаком. Он нахмурился, подумав об этом. «Десять лет – долгий срок, но теперь я вернулся, а отец еще и не думает умирать. У меня будет время показать себя».

Он подумывал, не поласкать ли снова грудь Эсгред, но она скорее всего скинет его руку, притом эти разговоры о дядюшках порядком охладили его пыл. Успеется еще поиграть, когда они окажутся в его покоях.

– Я поговорю с Хельей, когда мы приедем, и позабочусь, чтобы тебе дали почетное место на пиру. Я сам буду сидеть на помосте, по правую руку отца, но, когда он удалится, спущусь к тебе. Обычно он долго не засиживается – желудок не позволяет ему много пить.

– Печально это, когда великий человек стареет.

– Лорд Бейлон – всего лишь отец великого человека.

– Экая скромность.

– Только дурак принижает себя – ведь в мире полно людей, готовых сделать это за него. – Он легонько поцеловал ее в затылок.

– А что же я надену на твой роскошный пир? – Она протянула руку назад и оттолкнула его голову.

– Попрошу Хелью дать тебе одно из матушкиных платьев – авось подойдет. Моя леди-мать в Харло и возвращаться не собирается.

– Да, я слышала – холодные ветры изнурили ее. Почему ты не съездишь к ней? До Харло всего день морем, а леди Грейджой наверняка хочется увидеть сына.

– Надо бы, да дела не пускают. Отец после моего возвращения во всем полагается на меня. Возможно, когда настанет мир…

– Твой приезд мог бы принести мир ей.

– Теперь ты заговорила как женщина.

– Я и есть женщина… притом беременная.

Мысль об этом почему-то возбудила его.

– По тебе совсем незаметно. Как ты можешь это доказать? Прежде чем поверить, я должен посмотреть, набухли ли твои груди, и отведать твоего молока.

– А что скажет на это мой муж? Слуга твоего отца, присягнувший ему?

– Мы велели ему построить столько кораблей – он и не заметит, что тебя нет.

– Как жесток молодой лорд, похитивший меня, – засмеялась она. – Если я пообещаю дать тебе посмотреть, как мое дитя сосет грудь, ты расскажешь еще что-нибудь про войну, Теон из дома Грейджоев? Перед нами еще горы и мили – я хочу послушать о волчьем короле, которому ты служил, и о золотых львах, с которыми он сражается.

Теону очень хотелось угодить ей, и он стал рассказывать. Весь остаток длинной дороги он занимал ее историями о Винтерфелле и о войне. Некоторые ее замечания изумляли его. «Как с ней легко говорить, благослови ее боги, – словно я знаю ее уже много лет. Если она столь же хороша в постели, как умна, надо будет оставить ее себе…» Он вспомнил Сигрина-Корабельщика, грузного тугодума, с белобрысыми, уже редеющими над прыщавым лбом волосами, и потряс головой. Нет, такая женщина не для него.

Крепостная стена Пайка возникла перед ними как-то совсем неожиданно, ворота были открыты. Теон пришпорил Улыбчивого и крупной рысью въехал во двор. Собаки подняли лай, когда он снял Эсгред с коня, и бросились к ним, виляя хвостами. Промчавшись мимо Теона, они чуть не сбили женщину с ног и принялись скакать вокруг нее, тявкать и лизаться.

– Прочь! – крикнул Теон, пнув большую бурую суку, но Эсгред только смеялась.

Вслед за собаками подоспел и конюх.

– Возьми коня, – сказал ему Теон, – и отгони этих проклятых…

Но малый, не обращая на него никакого внимания, осклабился всем своим щербатым ртом и сказал:

– Леди Аша. Вы вернулись…

– Да, прошлой ночью, – сказала она. – Лорд Гудбразер и я пришли с Большого Вика, и я заночевала в гостинице, а сегодня мой младший братец любезно подвез меня из Лордпорта. – Она чмокнула одну из собак в нос и усмехнулась, глядя на Теона.

Он только и мог, что стоять и пялить на нее глаза. Нет. Не может она быть Ашей. В его воображении, как он понял сейчас, жили две Аши – одна девчонка-подросток, которую он знал, другая смутно похожая на их мать. Ни одна из них не походила на эту… эту…

– Прыщи у меня пропали, когда груди выросли, – пояснила она, – но клюв, как у коршуна, остался.

Теон обрел дар речи:

– Почему ты мне не сказала?!

Аша отпустила собаку и выпрямилась.

– Хотела сперва посмотреть, каков ты есть. Вот и посмотрела. – Она отвесила ему насмешливый полупоклон. – А теперь прошу извинить меня, братец. Мне надо помыться и переодеться для пира. Не знаю, сохранилось ли еще у меня то кольчужное платьице, которое я так люблю носить поверх кожаного бельишка? – Она ухмыльнулась и пошла через мост своей легкой, чуть развалистой походкой, которая так полюбилась ему.

Векс осклабился, и Теон съездил ему по уху.

– Это за то, что тебе так весело. – Еще одна затрещина, посильнее. – А это за то, что не предупредил меня. В следующий раз отрасти себе язык.

Его комнаты никогда еще не казались ему такими холодными, хотя жаровня горела постоянно. Теон стянул с себя сапоги, скинул плащ на пол и налил себе вина, вспоминая неуклюжую прыщавую девчонку с мосластыми коленками. «Она развязала мне бриджи, – бесился он, – и сказала… о боги, а я-то…» Он застонал. Нельзя было выставить себя большим дураком, чем это сделал он.

«Нет, это не я – это она сделала из меня дурака. Вот уж повеселилась, должно быть, сука вредная. А как она хватала меня между ног…»

Он взял чашу и сел на подоконнике, глядя, как солнце закатывается за море и Пайк. «Мне здесь не место – Аша права, Иные ее забери!» Вода внизу из зеленой стала серой, а после черной. Услышав далекую музыку, он понял, что пора одеваться для пира.

Он выбрал простые сапоги и еще более простую одежду – в черных и серых тонах, под стать своему настроению. Украшений никаких – ведь у него нет ничего, купленного железом. «Я мог бы снять что-то с одичалого, которого убил, спасая Брана Старка, но на нем ничего ценного не было. Таково уж мое счастье – я убил нищего».

В длинном дымном чертоге сидели отцовские лорды и капитаны – около четырехсот человек. Дагмер Щербатый еще не вернулся со Старого Вика со Стонхаузами и Драммами, но все остальные были в наличии – Харло с острова Харло, Блэкриды с Блэкрида, Спарры, Мерлины и Гудбразеры с Большого Вика, Сатклиффы и Сандерли с Сатклиффа, Ботли и Винчи с той стороны острова Пайк. Невольники разносили эль, играла музыка – скрипки, волынки и барабаны. Трое крепких парней плясали военный танец, перебрасываясь короткими топориками. Весь фокус был в том, чтобы поймать топор или перескочить через него, не прерывая танца. Пляска называлась «персты», поскольку танцоры в ней нередко теряли пару-другую пальцев.

Ни они, ни пирующие не обратили особого внимания на Теона Грейджоя, идущего к помосту. Лорд Бейлон сидел на Морском Троне в виде огромного кракена, вырубленном из глыбы блестящего черного камня. Легенда гласила, что Первые Люди, высадившись на Железных островах, нашли этот камень на берегу Старого Вика. Слева от трона помещались дядья Теона. Аша восседала на почетном месте, по правую руку.