Луна для влюбленных - Арчер Джейн. Страница 16
– Вы кипятитесь из-за пустяка.
– Это Розалинду вы называете пустяком?
– Да, она не подарок, с ней хлопот не оберешься, но это не имеет никакого отношения к тому, что происходит между нами.
Мэверик подошел к Синтии ближе, стараясь подавить ее своим ростом и мощью.
– Кроме того, это вы начали свои игры в издателя и писателя. Вы втянули в них даже отца Баптисте. Неужели у вас нет никаких нравственных устоев?
– Нравственных устоев?
Она ударила его по щеке, потом в ужасе отступила назад. Никогда в жизни Синтия не поднимала руку на другого человека, если не считать случая с Хаскелом Рейнзом, но то была самозащита. Ей было отвратительно насилие.
Мэверик потер щеку.
– Вы привыкли все делать по-своему. Да?
– Прошу прощения. Это совсем на меня не похоже.
– В чем дело?
– Я уверена, что отец Баптисте найдет кого-нибудь, кто проводит меня обратно в Лордсберг. Желаю вам удачи с Розалиндой. Думаю, вы найдете женщину, способную помочь вам в воспитании дочери.
Она резко повернулась, чтобы уйти, но он удерживал ее.
– Если хотите устроить сцепу, валяйте!
Мэверик приблизил к ней лицо, потирая ее руки вверх и вниз.
Синтия попыталась уклониться.
– Пустите меня!
– Теперь вам от меня не убежать. – Он помрачнел. – Я буду целовать вас до тех пор, пока вы не потеряете сознание, и сделаю это на виду у всех, чтобы показать вам, чего я от вас хочу.
– Что вы имеете в виду?
Синтия смущенно заметила, что прохожие останавливаются и глазеют на них.
– Вы отлично понимаете, что я хочу.
Мэверик склонился к ней ближе. Синтия ощутила его теплое дыхание на своем лице. Но вдруг он оттолкнул ее.
– Я устал от ваших игр. Вы хотите, чтобы я произнес это вслух? – Мэверик придвинулся еще ближе и понизил голос. – Я хочу вас. Ужасно. Отчаянно. И вы чувствуете то же самое.
– Вы желали Марию так же сильно? – дерзко спросила Синтия. Она не могла поверить, что произнесла эти слова.
И тут его лицо просветлело.
– Так вот в чем дело!
Мэверик прижал ее к груди и принялся нежно гладить по спине. Синтия чувствовала мощное биение его сердца. Еще несколько мгновений она была в его объятиях, думая о том, что он опять ничего не понял.
– Марии нет в моей жизни больше десяти лет. – Мэверик прервал ее размышления.
Это был вовсе не тот ответ, который она хотела бы услышать.
– А как насчет Розалинды?
– Если она моя дочь, то станет частью моей жизни. Но это не имеет никакого отношения к нам с вами.
– Она ваша дочь, – вздохнула Синтия.
Он приподнял ее лицо, держа его в ладонях.
– Если вы ревнуете – значит, у меня есть надежда. – Мэверик нежно поцеловал ее в кончик носа. – А теперь давайте на время забудем обо всем этом и пойдем знакомиться с Розалиндой.
Синтия снова вздохнула. То, что было таким простым и естественным в поезде на станции Ринкон, казалось сейчас запутанным и сложным. Теперь им придется говорить о его дочери, знакомиться с Розалиндой, выяснять отношения. Хватит ли у нее на это сил?
– Согласны?
Мэверик вглядывался в ее глаза, ища в них ответ, который значил бы больше, чем слова.
Она кивнула. Мэверик опустил руки, не сводя глаз с Синтии. Судя по скептическому выражению ее лица, она уже почти не доверяла ему, но разве это главное? Она все еще была с ним. И только это имело значение. Мэверик поймал и нежно поцеловал ее руку. Они уже было направились к глинобитному дому на южной окраине деревни, как услышали за спиной взволнованный окрик:
– Синтия, Мэверик! Подождите!
К ним спешил отец Баптисте.
– Мне не хотелось, чтобы вы встретились с Розалиндой без меня, – сказал он.
– Ожидаете неприятностей?
– Не думаю, – ответил отец Баптисте. – Но Розалинда знает меня и доверяет. Поэтому лучше мне пойти с вами.
– Благодарю, – сказал Мэверик.
– Но сначала я хочу кое-что объяснить. Тьюла – необычное место. В большинстве поселений индейского племени яки нет церкви. Но в этой деревне церковь появилась давным-давно, и с тех пор отцы церкви присылают сюда священников.
Синтия слушала его с интересом, думая о книге, посвященной истории племени яки.
– Обычно церковь, отчасти католическая, отчасти яки, сама идет к народу. Пако, религиозный праздник, во время которого церемония проходит под деревом в патио, бывает то в одном, то в другом доме. Много раз церемония проходила в доме Розы. Но в этой деревне люди племени яки приходят и в нашу церковь.
Мэверик бросил взгляд через плечо на дом Розалинды:
– У нас есть время поговорить об этом?
– Да, это важно. – Отец Баптисте сложил руки и потер одну о другую. – Жители деревни яки в своей духовной жизни опираются на ежедневную практику. У каждого есть определенные обязанности, выходящие за пределы их повседневного существования и работы. В воскресенье «койоты» несут изображение своей покровительницы, Святой Девы Гуадалупе, на праздник пако.
Мэверик смущенно и непонимающе хмурился.
– Дайте мне еще минуту времени. Я все объясню, – продолжал отец Баптисте. – В ожидании вашей встречи с девочкой я вдруг понял, что если она уедет с вами, то окажется вдали от обычаев и верований яки.
– Вы хотите сказать, что ей не следует уезжать отсюда? – спросил Мэверик.
– Нет, – возразил отец Баптисте и покачал головой, вы ее единственный родственник. Я просто прошу вас не забывать о ее религиозных предпочтениях.
– Едва ли я гожусь на роль примерного воспитателя. Моя жизнь не была образцом нравственности. И я ничего не знаю о том, как растят детей. – Мэверик покачал головой. – Но мешать Розалинде я не стану. Я хорошо понимаю значение духовной жизни для местных людей. Однако ей придется самой заботиться о своих духовных нуждах. Отец Баптисте улыбнулся:
– Это уже хорошо. К тому же я буду поддерживать с ней связь.
– В таком случае все в порядке. – Казалось, Мэверик испытывает облегчение.
Отец Баптисте хмыкнул:
– Это так, но вам предстоит многому научиться чтобы вырастить ребенка, особенно такого, как Розалинда.
Синтия улыбнулась:
– Может быть, не стоит больше говорить об этом с Мэвериком сейчас, а то Розалинда, пожалуй, никогда не попадет в Вайоминг.
Мэверик рассмеялся:
– Я знаю, как обращаться с годовалыми телятами и жеребятами. На них надо набросить лассо, заклеймить, а потом пустить гулять на воле. И они останутся в стаде, пока не понадобятся тебе.
– Вы и с женщинами так же обращаетесь? – поинтересовалась Синтия. – Только их-то отпускать на волю нельзя.
Мэверик ухмыльнулся и сжал ее руку. Отец Баптисте покачал головой:
– Думаю, вам всем придется поучить друг друга.
– Я готов учиться, – согласился Мэверик и подмигнул Синтии.
Она отвернулась:
– Если мы не тронемся сейчас же, то опоздаем, и Розалинда никогда не простит нам этого.
Своенравная девочка встретила их молча у двери, скрестив руки на груди. С плоской крыши свешивались гирлянды сушеного перца и всевозможных трав, обрамляющие ее голову. На девочке была простая белая блузка, украшенная вышивкой, и темно-зеленая юбка. Она была босой. Ее волосы свисали вдоль лица прямыми длинными прядями. Отец Баптисте откашлялся, прочищая горло.
– Я привел их, как и обещал.
Сначала Розалинда оглядела Мэверика с ног до головы – от кончиков сапог до шевелюры. Потом обошла вокруг него, молча рассматривая со всех сторон, и наконец кивнула:
– Ты лучше многих, кого привечала Мария. Мэверик разглядывал ее с не меньшим любопытством.
– У нее такие же синие глаза, Мэверик, как у вас, – сказала Синтия.
Ей захотелось, чтобы он принял эту девочку. Ради этого она была готова пожертвовать даже книгой о его жизни.
– У многих синие глаза, – возразил Мэверик. Розалинда замерла. Она посмотрела на отца Баптисте:
– Ты сказал, что он мой отец.
– Это были слова Марии.
Розалинда вздохнула с облегчением:
– Она не могла ошибиться. И она никогда не лгала.