Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света) - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 81

Темные облака бежали перед ветром, словно застигнутые рассветом врасплох воры. Черное небо приобрело серый грифельный цвет, а темное море стало серо-зеленым. Черные хребты гор Старого Вика приоделись в серо-зеленые оттенки корабельных сосен. Как только в мир вернулись оттенки, взметнулись и начали хлопать на ветру сотни стягов. Эйэрон разглядел серебристую рыбку Ботли, кровавую луну Винчей, темно-зеленые деревья Орквудов. Он видел боевые рога, левиафанов, косы и везде замечал золотых кракенов. Под знаменами копошились рабы и морские жены, раздувая и потроша рыбу на завтрак для капитанов и королей моря и соли. Рассветные лучи коснулись каменистого берега и он различал, как просыпаются люди, откидывая прочь одеяла из тюленьих шкур, и как они требуют свой первый рог эля. — «Пейте, как следует», — думал он, — «сегодня нас ждет работа во славу бога».

Море тоже пробуждалось. Ветер усилился, поднялись волны, взметая облака мелких брызг на борта кораблей. — «Утонувший Бог просыпается», — подумал Эйэрон. Он мог слышать его глас, пробуждающийся в глубинах океана. — «Сегодня я буду с тобой, мой стойкий и верный слуга» — говорил голос, — «Безбожнику не сидеть на моем Морском Троне».

Когда его утопленники разыскали его, он стоял прямой и строгий с длинными, черными, развевающимися на ветру волосами под ребрами Нагга.

— Время пришло? — спросил Рас.

Эйэрон кивнул:

— Да. Иди и созови всех.

Утопленники взметнули вверх свои дубинки из плавника и, колотя ими друг о друга, двинулись вниз по холму. Вскоре к ним присоединились другие, и по всему берегу разнеслась дробь. Поднялся ужасный треск и грохот, словно сотни деревьев стали стучать друг об друга ветвями. Следом начали стучать в котелки: «бум-бум-бум, бум-бум-бум».

Заревели боевые рога, один, потом другой: «А-а-а-о-о-о-о-о!»

Люди побросали свои костры и направлялись к останкам чертогов Серого Короля. Гребцы, рулевые, мастера-парусники, плотники, воины, прихватив топоры, рыбаки свои сети. С одними были рабы, чтобы прислуживать им, с другими — морские жены. А третьих, которые слишком часто плавали в зеленые земли, сопровождали мейстеры, барды и рыцари. Простой люд полумесяцем собрался вокруг вершины, в задних рядах толпились рабы, дети и жены. Короли и капитаны забрались выше по склону. Эйэрон Мокроголовый видел жизнерадостного Зигфри Стоунтри, Андрика Неулыбчивого, рыцаря сира Харраса Харлоу. Лорд Бейлор Блэктайд в собольей мантии стоял рядом с Стоунхаузом в дырявом плаще из меха котика. Виктарион возвышался над всеми, кроме Андрика. Его брат был без шлема, но одет в полный доспех, с плеч золотом струился плащ с кракеном. — «Он должен стать нашим королем. Кто, глядя на него, в этом усомнится?»

Когда Мокроголовый воздел ввысь костлявые руки, стук и рога умолкли. Утопленники опустили дубинки, все голоса стихли. Был слышен только звук волн — успокоить их рев было не в силах человека.

— Из моря мы рождены, в него и вернемся, — тихо начал Эйэрон, и людям приходилось прилагать усилия, чтобы услышать его. — Бог Штормов во злобе своей выдернул Бейлона из его замка и сбросил на скалы, теперь он пирует в подводных чертогах Утонувшего Бога. — Он поднял глаза к небу:

— Бейлон мертв! Железный король мертв!

— Король мертв! — вскричали его утопленники.

— Однако то, что мертво, умереть не может, но восстанет. Сильнее и крепче, — напомнил он им. — Бейлон пал. Бейлон — мой брат, который почитал Старый обычай и заплатил за это железную цену. Бейлон Храбрый, Бейлон Благословенный, Бейлон Дважды Коронованный. Тот, кто вернул нам наши свободы и нашего бога. Бейлон мертв… но железный король восстанет снова, чтобы воссесть на Морской Трон и править островами.

— Король восстанет! — откликнулись они. — Он вернется!

— Да, вернется. Он должен, — голос Эйэрона гремел подобно прибою: — Но кто? Кто сядет на место Бейлона? Кто будет править священными островами? Есть ли он среди нас? — Жрец простер руки. — Кто из нас станет королем?

Ему ответил пронзительный крик чайки. Толпа начала шевелиться, словно люди пробуждались со сна. Они оглядывались на соседей, гадая, кто из них осмелится посягнуть на корону. — «Вороний глаз никогда не отличался терпением», — сказал себе Мокроголовый, — «Возможно, он выскажется первым. Если так, то это будет его ошибкой». — Капитаны и короли долго ждали этого пира и не станут бросаться на первое же блюдо, которое подадут. — «Они желают его оценить, распробовать на вкус каждый его кусочек, и сравнить с другими, пока не найдут самое вкусное».

Эурон должно быть знал об этом. Он стоял, скрестив руки среди своей толпы немых и чудищ. Только ветер и волны отозвались на призыв Эйэрона.

— Железнорожденным нужен король, — продолжил жрец, после долгой паузы. Я спрашиваю снова. Кто из нас станет королем?

— Я стану, — донеслось снизу.

Тотчас раздался неровный крик:

— Гилберт! Гилберт! Гилберт Король! — поднялся клич. Капитаны расступились и дали подняться по склону претенденту и его защитникам, чтобы встать рядом с Эйэроном под костями Нагга.

Претендент оказался высоким и худым лордом с меланхоличным видом и с чисто выбритым подбородком. Его три защитника заняли место на два шага пониже, держа в руках его меч, щит и знамя. Все трое были похожи на претендента, и Эйэрон принял их за его сыновей. Знаменосец развернул стяг, на котором большая черная ладья плыла на фоне заходящего солнца.

— Я Гилберт Фарвинд, лорд Одинокого Света, — объявил лорд собравшимся.

Эйэрон знал некоторых Фарвиндов, странных людей, владевших землями на самой западной оконечности Большого Вика и разбросанными далее на запад островами — маленькими скалами, способными прокормить только один замок. Из них Одинокий Свет был самым удаленным, в восьми днях плавания на северо-запад мимо скал, облюбованных морскими котиками и львами, и далее по бескрайнему седому океану. Фарвинды оказались чуднее, чем он ожидал. Говорили, что они были оборотнями, нечестивыми созданиями способными принять облик морского льва, моржа или даже пятнистого кита — этого волка открытого моря.

Лорд Гилберт начал говорить. Он рассказывал о дивных землях за Закатным Морем, о землях без зимы и нужды, где смерть не властна:

— Выберите меня королем, — кричал он, — и я поведу вас туда. Мы построим тысячи кораблей, как это однажды сделала Нимерия, и всем миром поплывем за закат. Там каждый муж сможет стать королем, а каждая жена королевой.

Его глаза, как заметил Эйэрон, были то серыми, то голубыми, такие же изменчивые словно море. — «Безумные глаза», — подумал он, — «глаза глупца». — Видения, которые он расписывал, без сомнений были коварной западней Штормового Бога расставленной, чтобы завлечь железнорожденных навстречу гибели. Приношения, что рассыпали его люди, включали моржовую кость и шкуры морских львов, браслеты из китового уса, окованные бронзой рога. Капитаны осматривали их и отворачивались, оставляя возможность поживиться простолюдинам. Когда глупец закончил говорить, и его защитники начали выкрикивать его имя, только Фарвинды подхватили клич, да и то не все. Скоро крики «Гилберт! Гилберт король!» угасли. Сверху вслед лорду Одинокого Света, спускавшемуся вниз с холма, громко кричала чайка, севшая на одно из ребер Нагга.

Эйэрон Мокроголовый вновь шагнул вперед:

— Еще раз спрашиваю, кто станет нашим королем?

— Я! — громыхнул сильный голос, и вновь толпа расступилась.

Говоривший въезжал на холм, восседая в резном кресле из плавника, которое на плечах несли его внуки. Великолепные человеческие развалины весом в двадцать стоунов и возрастом девяносто лет были облачены в плащ из шкуры белого медведя. Его волосы были белы как снег, огромная борода одеялом накрывала старика от щек до бедер, так что было трудно сказать, где кончаются его собственные волосы, а где начинается медвежий мех. Хотя его внуки были настоящими великанами, под его весом они с трудом поднимались по каменным ступеням. Перед чертогом Серого Короля они опустили его на землю, и трое остались в качестве защитников.