Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 144

– Приведи моих храбрых рыцарей к своему карлику и будешь щедро вознагражден, – отвечала Серсея каждому. – Если это, конечно, действительно Бес. Если же нет, то мои рыцари не слишком терпеливы к обманщикам и глупцам, вынуждающим их гоняться за тенью. Подобный лжец может лишиться своего языка. – После этого все трое сразу засомневались и стали говорить, что карлик, может быть, и не тот.

Неужели на свете столько карликов?

– Можно подумать, эти маленькие чудовища так и кишат повсюду, – пожаловалась она, когда последнего доносчика вывели. – Сколько еще их осталось?

– Во всяком случае, меньше, чем было, – заметила леди Мерривезер. – Могу ли я иметь честь сопровождать ваше величество ко двору?

– Если скука вас не пугает. Роберт был глуп в большинстве вещей, но в одном я с ним согласна: управлять государством – дело скучное и утомительное.

– Мне грустно видеть ваше величество отягощенной заботами. Развлекайтесь, веселитесь, а нудные прошения пусть слушает ваш десница. Давайте переоденемся служанками и проведем день среди простого народа. Послушаем, что они говорят о падении Драконьего Камня. Я знаю одну гостиницу, где Лазурный Бард поет, когда не услаждает слух маленькой королевы, и погребок, где фокусник превращает свинец в золото, воду – в вино, девочек – в мальчиков. Быть может, он и с нами сотворит чудо – разве не забавно побыть одну ночь мужчиной?

Если уж становиться мужчиной, так только Джейме. Будь Серсея мужчиной, она правила бы страной сама, а не от имени Томмена.

– При условии, что ты останешься женщиной, – сказала она, зная, что Таэна хочет услышать именно это. – Ты делаешь дурно, что так искушаешь меня. Хороша бы я была королева, если бы вверила государство трясущимся рукам Хариса Свифта.

– Ваше величество слишком верны своему долгу, – надулась Таэна.

– Да – и к концу дня пожалею об этом. – Серсея взяла наперсницу под руку. – Идем.

Джалабхар Ксо обратился к ней первый, как приличествовало его титулу принца в изгнании. Его великолепный, сшитый из перьев плащ плохо сочетался с ролью смиренного просителя. Серсея, выслушав обычный призыв дать ему людей и оружия, чтобы он мог отвоевать Долину Красных Цветов, ответила:

– Его величество ведет собственную войну, принц Джалабхар, и не может сейчас выделить вам людей. Вернемся к этому на будущий год. – То же самое всегда говорил ему Роберт. На будущий год она скажет, что этому никогда не бывать, но день, в который Драконий Камень перешел под ее руку, омрачать незачем.

Лорд Таллин из Гильдии Алхимиков попросил, чтобы им позволили вывести драконов из яиц, которые могут найтись на Драконьем Камне.

– Если таковые и сохранились, Станнис наверняка продал их, чтобы поднять свой мятеж, – сказала ему королева, умолчав о безумии подобного замысла. С тех пор, как умер последний дракон Таргариенов, все попытки вывести новых кончались смертью, несчастьем или позором.

Депутация купцов обратилась с прошением защитить их от браавосского Железного банка. Браавосийцы требовали срочного погашения всех долгов и отказывали в выдаче новых ссуд. Нам нужен собственный банк, решила Серсея. Золотой банк Ланниспорта. Возможно, она учредит его, когда трон Томмена станет крепче. В ожидании этого она посоветовала купцам уплатить требуемое.

Депутацию духовенства возглавлял ее старый друг септон Рейнард. В замок его сопровождали шесть Сынов Воина – итого семь, священное число. У нового верховного септона – его воробейства, по меткому слову Лунатика, – без семерок ничего не обходится. Пояса рыцарей были раскрашены в семь цветов Веры, на эфесах мечей и шлемах сверкали кристаллы. Большие треугольные щиты, вышедшие из моды со времен Завоевания, украшала столь же прочно забытая эмблема – сверкающий радужный меч на темном поле. Около ста рыцарей, по словам Квиберна, уже принесли присягу ордену Сынов Воина, и каждый день прибывали новые. Кто бы мог подумать, что в стране найдется столько святош?

В основном это были домашние и межевые рыцари, но встречались и отпрыски знатных домов: младшие сыновья, мелкие лорды, старики, желающие искупить былые грехи. И Лансель. Когда Квиберн сообщил ей, что ее дурачок-кузен, бросив замок и жену, вернулся с намерением посвятить себя святой вере, Серсея подумала, что советник решил пошутить. Однако вот он, Лансель, – стоит вместе с другими, такими же полоумными.

Серсее это совсем не нравилось, а грубость и неблагодарность его воробейства начинали выводить ее из терпения.

– Где верховный септон? – спросила она Рейнарда. – Я звала его, а не вас.

– Его святейшество послал меня вместо себя, – начал Рейнард, старательно выражая сожаление лицом и голосом. – И просил передать вашему величеству, что сам он по зову Семерых ушел сражаться со злом.

– Каким это образом? Проповедуя на Шелковой улице? Он полагает, что его молитва вернет шлюхам невинность?

– Отец и Матерь создали нас так, чтобы жены, сочетаясь со своими мужьями, рождали детей, – ответил Рейнард. – Грешно и недостойно продавать священные детородные органы за презренные деньги.

Королева лучше восприняла бы сие поучение, если б не знала, что у Рейнарда имеются близкие души в каждом доме на Шелковой улице. Он, безусловно, заключил, что повторять бредни его воробейства предпочтительней, чем скрести полы.

– Я не просила вас читать проповедь мне, – сказала Серсея. – Содержатели публичных домов жалуются, и жалобы их справедливы.

– Зачем праведникам слушать речи грешников?

– Эти грешники пополняют нашу казну, – напрямик заявила королева. – Их медяки помогают мне выплачивать жалованье золотым плащам и строить галеи для защиты наших берегов. Приходится думать и о торговле. Если в Королевской Гавани не станет борделей, торговые суда пойдут в Синий Дол и Чаячий город. Его святейшество обещал мне навести порядок на улицах – но без уличных девок это неосуществимо. Простолюдины, если лишить их доступных женщин, обратятся к насилию. Посему пусть его святейшество отныне молится в септе, которая для того и существует.

Далее она ожидала услышать доклад лорда Джайлса, но вместо него явился великий мейстер Пицель с известием, что Росби слишком слаб и не может подняться с постели.

– Боюсь, как это ни грустно, что лорд Джайлс скоро присоединится к своим благородным предкам. Да рассудит его Отец по справедливости.

В случае смерти Росби Мейс Тирелл с маленькой королевой снова попытаются навязать Серсее Тучного Гарта.

– Лорд Джайлс кашляет уже очень давно, но умирать никогда и не думал, – посетовала она. – Он прокашлял половину царствования Роберта и все правление Джоффри. Если он собрался наконец умереть, то лишь оттого, что его смерть кому-то желательна.

– Но кто же может хотеть смерти лорда Джайлса, ваше величество? – недоверчиво заморгал Пицель.

– Его наследник, быть может. – Или маленькая королева. – Женщина, которой он пренебрег когда-то. – Маргери, Мейс и Королева Шипов, почему бы и нет? Джайлс им мешает. – Старый враг. Новый враг. Вы.

– Ваше величество изволит шутить, – побледнел почтенный старец. – Я дал его милости слабительное, пустил ему кровь, лечил его примочками и целебным паром... лорд Джайлс чувствует некоторое облегчение, вдыхая его, а «сладкий сон» смягчает приступы кашля, но с кровью у него теперь выходят также частицы легких...

– Довольно. Возвращайтесь к больному и скажите, что я не давала ему позволения умирать.

– Как прикажет ваше величество, – чопорно поклонился Пицель.

Так оно и продолжалось – прошение за прошением, одно скучнее другого. Вечером, ужиная без затей вместе с сыном, королева сказала ему:

– Когда будешь молиться перед сном, Томмен, поблагодари Отца с Матерью за то, что ты еще не вышел из детского возраста. Быть королем – тяжкий труд. Ты сам увидишь, как мало в этом приятного. Они налетят на тебя, как воронье, норовя урвать для себя по куску твоей плоти.

– Да, матушка, – с грустью ответил мальчик. Ясно, что маленькая королева уже рассказала ему про сира Лораса. Сир Осмунд сказал Серсее, что Томмен плакал. Ничего. Он совсем еще дитя – к возрасту Джоффа он и думать забудет о Лорасе. – Только я не боюсь их. Я хотел бы каждый день принимать просителей вместе с вами и слушать. Маргери говорит...