Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 44

– Мне нужно поговорить с лордом Родриком, – сказала она домоправительнице. – Позаботься о моих людях, когда они закончат разгружать «Черный ветер». Мы привезли пленных. Пусть каждый получит теплую постель и горячую пищу.

– На кухне есть холодная говядина. И горчица в каменном кувшине. Из Староместа. – Старуха улыбнулась, упомянув о горчице. Во рту у нее одиноко торчал длинный коричневый зуб.

– Нет, не пойдет. В море мы натерпелись лиха. Надо накормить их горячим. – Аша заложила большие пальцы за пояс. – Всех, кроме леди Гловер с детьми. Их помести куда-нибудь в башню, но не в темницу. Младенец болеет.

– Они то и дело болеют и умирают часто, а родителям горе. Я спрошу у милорда, куда деть волчицу с волчатами.

Аша защемила старухин нос двумя пальцами.

– Делай, что тебе велено. И если этот младенец умрет, ты будешь горевать больше всех.

Старуха заныла и обещала исполнить все в точности. Аша отпустила ее и отправилась к дяде.

Хорошо было снова оказаться в этих стенах. В Десяти Башнях Аша всегда чувствовала себя больше дома, чем в Пайке. Это не один замок, а целых десять, подумала она, увидев его впервые. Девочкой она сломя голову бегала по его лестницам, по крепостным стенам и крытым мостам, удила рыбу с Длинного Мола, дни и ночи сидела над дядиными томами. Этот замок, самый новый на островах, построил в незапамятные времена лорд Теомор Харло. Он потерял трех сыновей еще в колыбели и винил в этом сырые подвалы и обросшие селитрой камни Старого Замка. В Десяти Башнях воздуха больше, они уютнее и стоят в лучшем месте... но лорд Теомор, как пришлось узнать на себе его женам, был человек переменчивый. Жен у него было шестеро, и они столь же мало походили одна на другую, как его десять башен.

Книжная – самая толстая, восьмиугольная и сложена из больших тесаных камней. Лестница расположена в толще стен. Аша быстро поднялась на пятый этаж, в комнату, служившую дяде читальней. Как будто есть комнаты, в которых он не читает. Лорда Родрика редко видели без книги в руках, будь то в отхожем месте, на палубе «Морской песни» или в собрании других лордов. Аше случалось видеть, как он читает, сидя на своем высоком месте под скрещенными серпами. Он выслушивал дело, требующее его разбирательства, произносил приговор... и успевал прочитать страницу, пока капитан стражи не вводил очередного просителя.

Сейчас он сидел у окна за столом, где лежали свитки, написанные, возможно, еще в Валирии до Рокового Дня, и книги в кожаных переплетах с железными и бронзовыми застежками. По обе стороны от него в витых чугунных подсвечниках горели восковые свечи в руку длиной и толщиной. Лорд Родрик Харло ни толст и ни тонок, ни высок ни низок, ни урод ни красавец. Глаза у него карие, волосы каштановые, но короткая холеная борода уже поседела. Словом, человек самый обыкновенный, знаменитый лишь своей любовью к рукописному слову, которую многие островитяне почитали вывихом, недостойным мужчины.

– Дядюшка. – Аша притворила за собой дверь. – Что за чтение увело тебя от гостей?

– «Книга о потерянных книгах» архимейстера Марвина. – Родрик поднял глаза на племянницу. – Гото привез ее мне из Староместа. Хочет сосватать за меня свою дочку. – Он постучал по раскрытому листу длинным ногтем. – Марвин пишет, что отыскал три страницы «Знаков и предзнаменований» – это книга видений, посещавших незамужнюю дочь Эйенара Таргариена перед Роковым Днем. Ланни знает, что ты здесь?

Этим ласкательным именем мать называл один только Чтец.

– Нет еще. Пусть отдыхает. – Аша сняла с табурета кипу книг и села. – Похоже, у Троезубой выпало еще два зуба. Как ты зовешь ее теперь – Однозубая?

– Звать ее я стараюсь как можно реже. Она на меня страх нагоняет. Который час? – Лорд Родрик взглянул в окно на освещенное луной море. – Смотри-ка, стемнело уже, а я не заметил. Что-то ты припоздала. Мы тебя высматриваем уже несколько дней.

– Ветер был неблагоприятный, и мне приходилось думать о пленниках – жене и детях Роберта Гловера. Младшая девочка еще грудная, а молоко у леди Гловер пропало в пути. Пришлось мне причалить на Каменном Берегу и послать людей за кормилицей. Вместо нее они притащили козу. Ребенок чахнет. Нет ли в твоей деревне кормящей матери? Темнолесье – важная часть моих планов.

– Твои планы могут перемениться. Слишком ты задержалась в пути.

– Задержалась и проголодалась. – Аша, вытянув под столом длинные ноги, перелистала лежавшую рядом книгу – записки какого-то септона о войне Мейегора Жестокого с Честными Бедняками. – Пить тоже хочется. Рог эля был бы мне в самый раз, дядюшка.

– Ты же знаешь, что в библиотеке я не разрешаю ни пить, ни есть, – поджал губы лорд Родрик. – Книги...

– Могут пострадать, – засмеялась Аша.

– Любишь ты меня подразнить, – нахмурился дядя.

– Не огорчайся так. Тебе должно быть известно, что моих дразнилок ни один мужчина не избежал. Но довольно обо мне. Как твое здоровье?

– Неплохо, – пожал плечами лорд. – Глаза стали слабеть. Я послал в Мир за стеклами в помощь чтению.

– А тетушка как поживает?

– Она по-прежнему на семь лет меня старше, – вздохнул Родрик, – и убеждена, что Десять Башен должны быть ее владением. С памятью у Гвинессы худо, но об этом она помнит всегда. Мужа она оплакивает столь же безутешно, как и в день его смерти, хотя порой забывает, как его звали.

– Не уверена, что она это и раньше знала. – Аша с шумом захлопнула книгу. – Отца убили?

– Так думает твоя мать.

Было время, когда она охотно бы разделалась с ним сама, подумала Аша.

– А как полагает мой дядя?

– Бейлон упал, когда под ним обрушился подвесной мост. Надвигался шторм, и мост раскачивался при каждом порыве ветра. Так нас, во всяком случае, известили. К твоей матери прилетела птица от мейстера Вендамира.

Аша вынула из ножен кинжал и принялась чистить ногти.

– Миновало три года, и Вороний Глаз возвращается в тот самый день, как умирает отец.

– На следующий день, так мы слышали. Утверждают, что «Молчаливый» был еще в море, когда Бейлон погиб. Однако я согласен, что Эурон вернулся... весьма своевременно, скажем так.

– Я бы сказала по-другому. – Аша вонзила кинжал в столешницу. – Где мои корабли? Я насчитала под замком сорок ладей – этого недостаточно, чтобы ссадить Вороний Глаз с отцовского места.

– Я разослал письма – от твоего имени. Это сделано из любви, которую я питаю к тебе и к твоей матери. Дом Харло собрался весь, и Стонтри, и Вольмарки. Майры тоже, хотя и не все...

– И все они жители Харло, одного острова из семи. С Пайка только Ботли – я видела в чертоге его одинокое знамя. Где корабли с Солтклифа, с Оркмонта, с обоих Виков?

– Бейелор Блэкрид пришел с Блэкрида посоветоваться со мной и тут же отплыл обратно. – Лорд Родрик закрыл «Книгу о потерянных книгах». – Сейчас он на Старом Вике.

– На Старом Вике? – Аша боялась услышать, что все недостающие ушли на Пайк, присягать Вороньему Глазу. – Зачем?

– Я думал, ты уже слышала. Эйерон Мокроголовый созвал вече.

Аша расхохоталась, запрокинув голову.

– Должно быть, Утонувший Бог засунул ерша ему в зад. Вече! Он что, пошутить решил?

– Мокроголовый перестал шутить с тех пор, как утонул. Другие жрецы тоже откликнулись. Слепой Берон Блэкрид, Тарл Трижды Тонувший... даже Седой Буревестник слез со своего утеса и сзывает весь Харло на вече. Все капитаны идут к Старому Вику.

– А Вороний Глаз? Неужто и он согласен участвовать в этой священной комедии и подчиниться решению веча?

– Меня он не извещает. После вызова на Пайк, где я должен был ему присягнуть, я не получал от него ни слова.

Вече... Это нечто новое – вернее сказать, очень старое.

– Ну а мой дядя Виктарион? Что говорит он о замысле Мокроголового?

– Виктариона уведомили о смерти твоего отца. И о вече тоже, не сомневаюсь. Больше я ничего не знаю о нем.

Лучше уж вече, чем война.

– Придется мне, видно, облобызать благоуханные ноги Мокроголового и вытащить водоросли, застрявшие у него между пальцами. – Аша выдернула кинжал из стола и снова спрятала в ножны. – Вече! Ну надо же!