Чудесное путешествие - Мартин Кэт. Страница 19

Джеймс взглянул на костер. Она стояла рядом, не сводя глаз с пламени. Он понял, что почти влюблен, несмотря на то что Джулия увлечена кем-то другим. Он надеялся, что для ее же блага это всего лишь таинственный Джейсон. Джеймсу было бы жаль любую женщину, влюбившуюся в Ястреба. Тот был убежден, что единственное подходящее место для женщины — постель!

Однако в отношении его друга к этой губернаторской дочке было и нечто другое. Джеймс чувствовал это. Если не считать, что девушка была одной из самых хорошеньких среди тех, кого он когда-либо видел, в ней как бы уживались два разных человека. Обычно она была своевольной, избалованной и доставляла им массу хлопот. Но иногда, как, например, в случае стычки с Ястребом из-за детеныша рыси, в ней проявлялись заботливость и чуткость.

Через полдня пути показался форт Бриджер. Мэнди было известно, что этот форт, основанный горцем по имени Джим Бриджер, одно время служил приютом для Кита Карсона, известного путешественника и исследователя. В течение десятилетий форт являлся ориентиром для путников. С годами постройки обветшали, однако в последние несколько лет из-за обострившихся отношений с индейцами военные решили восстановить их.

Мэнди никогда еще не случалось заезжать так далеко на запад, и теперь девушка с интересом вглядывалась вперед, надеясь посетить место, о котором была наслышана с детства. Ястреб быстро пресек эти мысли. Они остановились на значительном расстоянии от форта и послали туда Джеймса, чтобы тот пополнил запасы продуктов.

— Почему мы не можем поехать в форт все вместе? — спросила Мэнди, с сожалением наблюдая за удаляющимся Джеймсом. Ей страстно хотелось искупаться в настоящей ванне и провести ночь в настоящей постели.

— Ты хорошо знаешь почему, малышка, — ответил Ястреб. — Потому что ни Джеймс, ни я не хотим сражаться со всей кавалерией Соединенных Штатов только для того, чтобы осчастливить твоего отца.

Он начал называть ее малышкой после случая с рысенком. Мэнди нравилось, как он произносит это слово с небольшим шайенским акцентом.

— А мы сможем отправиться туда, если я дам честное слово никому не говорить о цели нашего путешествия?

Они отдыхали, прислонившись к дереву. Надо было заготовить дрова, постелить постели и разогреть еду, но короткий перерыв был очень кстати.

— Ты не поедешь туда, даже если поклянешься на целой стопке библий и могилой своей матери, — закончил разговор Ястреб.

Мэнди расстроилась при упоминании матери. Это не осталось не замеченным ее спутником.

— Извини, — произнес Ястреб, немного пристыженный. — Какой она была?

— Она была замечательной женщиной. Мы привыкли все делать вместе. Она научила меня готовить, — улыбнулась Мэнди.

— И довольно хорошо.

— Еще она научила меня шить, ухаживать за садом, играть на пианино несколько вещей. Отец и я очень любили ее. — Мэнди покрутила пальцами прядь волос, не решаясь продолжать, и с тоской подумала, как счастлива была их семья. Их дом был теплым и уютным, а не пустым, как сейчас. После смерти матери отец убрал из дома все, что могло напомнить о жене.

Когда мать была жива, в комнатах было полно кружевных салфеточек, ярких плетеных ковриков и веселеньких ситцевых занавесок. Мать гордилась своим домом, несмотря на то что обстановка в нем была довольно простой. Родившись в богатой семье, она выросла в роскоши, которую давали деньги, но любовь к молодому армейскому офицеру оказалась для нее более важной.

Семья переехала на границу, когда Мэнди было девять лет, однако мать настаивала на том, чтобы девочка изучала все светские манеры, которые, по ее глубокому убеждению, были необходимы. Сейчас, оказавшись в роли губернаторской дочки, Мэнди была благодарна ей за все те скучные часы, которые провела на этих занятиях.

— Она была очень красива, — прошептала Мэнди, вспоминая, как мама улыбалась ей.

Взгляд Ястреба задержался на лице девушки.

— Глядя на тебя, — сказал он, — в это легко поверить.

Мэнди почувствовала, что краснеет. Она застенчиво опустила глаза, испытывая удовольствие от этого комплимента.

Ястреб с трудом отвел от нее глаза. Затем откашлялся и отвернулся.

— Пора приниматься за работу.

Мэнди кивнула и начала подыскивать место для постели.

Уже стемнело, когда они, поужинав жареным кроликом и последними сухарями, сидели на плоском камне у костра. Джеймса ждали только утром, а Ястреб, казалось, был в хорошем настроении. Он только что искупался в Черной реке. Его волосы были все еще влажными и мягко завивались на шее, а кожаные лосины плотно обтягивали мощные бедра.

Мэнди старалась не смотреть на него, но его близость заставляла сердце биться с глухим стуком. Она чувствовала его ласковый взгляд на своей щеке, и это придало ей смелости.

— Замечательная страна, не так ли? — начала она.

— Да, — согласился он.

— Вы хорошо знаете ее. — Это было утверждение, а не вопрос.

— Я вырос на северо-востоке отсюда. — Он взглянул вдаль, мысли были где-то в прошлом.

Мэнди восприняла это как хороший знак. Может быть, он немного расскажет о себе? Она рискнула:

— Вы говорите о шайенах «мое племя». А разве белые — не «ваше племя»?

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Надеюсь, что так. Иногда, когда я вижу, как белые обращаются с индейцами, мне не хотелось бы к ним относиться. Но обычно я горжусь своей принадлежностью к белым, как и к индейцам.

Он был как никогда откровенен с ней, и Мэнди решила продолжить разговор:

— Что вам на самом деле больше нравится — мистер Трэвис Лэигли или вы предпочитаете называться Ястребом? — Он не ответил, продолжая смотреть на огонь. — Вы действительно жестокий человек, каким хотите казаться, или добрый, как я иногда подозреваю? — Она подумала о рысенке и о тех мгновениях, когда он проявлял нежность, когда она меньше всего этого ожидала.

Легкая улыбка тронула губы мужчины.

— Наверное, и то, и другое, как большинство людей. Думаю, натура каждого из нас имеет не одну сторону. — Огонь вспыхивал, освещая его бронзовую от загара кожу.

— А вы, мисс Эштон? Или я могу называть вас просто Джулией?

— Пожалуйста, зовите меня… Джулией, — ответила она и вдруг больше всего на свете захотела, чтобы он назвал ее Самантой. Мэнди представила, как нежно могло бы звучать ее имя в устах этого мужчины.

— Так что же, Джулия, — повторил он. — Вы действительно безрассудная и злая, какой хотите казаться, или чуткая мягкая леди, которая ухаживала за маленьким рысенком?

Мэнди улыбнулась, решив говорить правду.

— Подозреваю, что и во мне есть всего понемногу. — Она вспомнила о своем поведении у ручья, но тут же переключила свои мысли на другой предмет.

Девушка радовалась близости, которая возникала между ними. Однако ей хотелось сменить тему, чтобы отвлечься от обсуждения своей личности.

— Джеймс говорил, что вы выросли среди шайенов. Вам было, наверное, тяжело? — Она знала, что Ястреб не любил рассказывать о своем прошлом. Его темные глаза встретились с ее глазами, он явно раздумывал, насколько стоит быть откровенным с ней.

— Сначала было очень трудно. Но свыкнувшись со своей новой жизнью, я полюбил ее. Шайены заменили мне семью. Мои настоящие родители погибли в результате несчастного случая, когда я был совсем мальчиком.

— Я ехал на запад с тетей и дядей, когда на наш небольшой караван напали команчи. Я оказался единственным, кто уцелел. — Он отвел свой взгляд в сторону.

— Сочувствую. — Она представила маленького мальчика, пережившего такую трагедию.

Ястреб внимательно посмотрел в зеленые глаза девушки. Казалось, она хотела утешить его.

— Это было очень давно. К счастью для меня, команчи не захотели возиться с упрямым белым мальчишкой и продали меня шайенам. Шайены называли себя «человечными существами». Это действительно так. Они были добрыми и великодушными.

Мэнди потянулась к нему и нечаянно коснулась его руки, как бы стараясь разделить с ним печальные воспоминания.