Алмазная колесница. Том 2 - Акунин Борис. Страница 17

– Это совсем не то! – возмутился титулярный советник. – Просто Софье Диогеновне податься некуда. Она ведь осталась без средств к существованию… А оператор мне и в самом деле п-пригодится.

– До такой степени, что вы готовы сего оператора содержать? Вы что же, очень богаты?

Эраст Петрович с достоинством ответил:

– Я сегодня выиграл в кости, изрядную сумму.

– Интересный у меня сотрудник, – пробормотал консул, с лихим свистом загоняя в ножны искрящийся клинок.

Стеклянный взгляд горностая

Смокинг был отутюжен старательно, но неумело и несколько топорщился, зато лаковые туфли новый слуга надраил так, что они блестели, будто хрустальные. Сиял и чёрный шёлковый цилиндр. Для бутоньерки Доронин презентовал помощнику белую гвоздику. Одним словом, поглядев на себя в зеркало, Эраст Петрович остался удовлетворён.

Выехали таким порядком: впереди Всеволод Витальевич и госпожа Обаяси на рикше, следом Фандорин на трициклете.

Несмотря на поздний час, набережная Банд ещё не спала, и прогуливающиеся провожали эффектного велосипедиста взглядами – мужчины неприязненными, дамы заинтересованными.

– Вы производите фурор! – весело крикнул Доронин.

Фандорин же подумал, что Обаяси в своём элегантном бело-сером кимоно смотрится гораздо изысканней европейских модниц в их немыслимых шляпках и оборчатых платьях с турнюрами на пояснице.

Проехали через мост, поднялись на невысокий холм, и перед Фандориным, освещённая луной, предстала поистине удивительная картина: чопорные особняки, чугунные решётки с вензелями, живые изгороди – одним словом, совершенный британский township, каким-то чудом перенесённый за десять тысяч миль от Гринвичского меридиана.

– Это Блафф, – горделиво показал консул. – Всё лучшее общество проживает здесь. Чем не Европа? Можно ли поверить, что десять лет назад здесь был пустырь? Вы взгляните на газоны! А ещё говорят, что их нужно подстригать триста лет.

Пользуясь тем, что дорога стала шире, Эраст Петрович поровнялся с коляской и вполголоса спросил:

– Вы говорили, что бал холостяцкий…

Он не договорил, но Доронин понял и так. Засмеялся.

– Вы про Обаяси? «Холостяцкий» никогда не означало «без женщин», всего лишь «без жён». Европейские супруги слишком надуты и скучны, они испортят любое веселье. Другое дело – конкубины. Тем и хорош Дон Цурумаки, что умеет брать лучшее от Востока и от Запада. От первого – неприятие ханжества, от второго – достижения прогресса. Скоро сами увидите, Дон – японец нового поколения. Их так и называют: «новые японцы». Это теперешние хозяева жизни. Частью они из самураев, частью из купцов, но есть и вроде наших разночинцев, которые вдруг взяли и вышли в миллионщики. Когда-то человек, к которому мы едем, звался плебейским именем Дзиро, что означает просто «второй сын», а фамилии не имел вовсе, потому что в прежней Японии простолюдинам она не полагалась. Фамилию он взял недавно, по названию родной деревни. А к имени для импозантности прибавил иероглиф «дон» – «туча», и превратился в Дондзиро, но со временем окончание как-то позабылось, остался только Дон-сан, то есть «господин Туча». Он и вправду похож на тучу. Шумный, широкий, громоподобный. Самый неяпонский из всех японцев. Этакий весёлый разбойник. Такого, знаете, хорошо иметь в друзьях и опасно во врагах. По счастью, мы с ним приятели.

Двое рикш, тянувших коляску, остановились у высоких ажурных ворот, за которыми виднелась освещённая факелами лужайка, а поодаль большой двухэтажный дом, весело сияющий окнами и разноцветными фонариками. На подъездной аллее выстроилась медленно двигающаяся вереница экипажей и туземных курум – гости высаживались у парадного крыльца.

– Цурумаки – это деревенька к западу от Йокогамы, – продолжал свой рассказ Доронин, придерживал рукой руль фандоринского велосипеда, ибо Эраст Петрович строчил в блокноте, время от времени нажимая ногой на педаль. – Наш бывший Дзиро разбогател на строительных подрядах ещё при прежнем, сёгунском правительстве. Строительные подряды во все времена и во всех странах – дело тёмное и рискованное. Рабочие – публика буйная. Чтоб держать их под контролем, нужно обладать силой и хитростью. Дон завёл целый отряд надсмотрщиков, отлично обученный и вооружённый, все работы выполнял в срок, а какими средствами он этого добивался, заказчиков не интересовало. Когда же началась гражданская война между сторонниками сёгуна и сторонниками микадо, он сразу сообразил, что к чему, и присоединился к революционерам. Из своих надсмотрщиков и работников создал боевые отряды – их называли «Чёрные куртки», по цвету рабочей одежды. Повоевал-то каких-нибудь две недельки, а купоны за это стрижёт уже десять лет. Теперь он и политик, и предприниматель, и благотворитель. Господин Туча открыл первую в стране английскую школу, технический лицей, даже построил образцовую тюрьму – очевидно, в память о своём окутанном тучами прошлом. Наш Сеттльмент без Дона просто зачах бы. Половина клубов и питейных заведений принадлежат ему, полезные связи с правительственными чиновниками, выгодные поставки – всё через него. Губернаторы четырех окрестных префектур ездят к нему за советом, да и иные министры… – Тут Доронин остановился на полуслове и осторожно показал подбородком в сторону. – Впрочем, вот вам фигура куда более влиятельная, чем Дон. Главный иностранный советник императорского правительства, а заодно главный враг российских интересов. Достопочтенный Алджернон Булкокс, собственной персоной.

Слева по газону неспешной походкой приближались двое: высокий джентльмен с непокрытой головой и стройная дама.

Вот они подошли ближе. Мужчина небрежно взглянул на ожидающих высадки гостей и повёл свою спутницу прямо к крыльцу. Это был весьма колоритный господин: пышные огненно-рыжие волосы, бакенбарды в пол-лица, острый (пожалуй, даже хищный) взгляд и на щеке белый шрам от сабельного удара.

– Что ж в нем почтенного, в этом Булкоксе? – удивился Фандорин. Доронин хмыкнул:

– Ничего. Я имел в виду титул. Булкокс – right honourable [9], младший сын герцога Брэдфордского. Из тех молодых честолюбцев, кого называют «надеждой империи». Блестяще проявил себя в Индии. Теперь вот покоряет Дальний Восток. И боюсь, что покорит, – вздохнул Всеволод Витальевич. – Очень уж у нас с британцами силы не равны – и морские, и дипломатические…

Поймав взгляд «достопочтенного», консул сухо поклонился. Британец слегка наклонил голову и отвернулся.

– Пока ещё раскланиваемся, – прокомментировал Доронин. – Но если, не дай Бог, начнётся война, от него можно всего ожидать. Он из породы людей, которые играют не по правилам и невыполнимых задач не признают…

Консул ещё что-то говорил про коварного альбионца, но в этот миг с Эрастом Петровичем произошла странная вещь – он слышал голос начальника, даже кивал в ответ, но совершенно перестал понимать смысл слов. И случился этот необъяснимый феномен по причине неуважительной, даже пустяковой. Спутница Алджернона Булкокса, на которую Фандорин до сих пор не обращал внимания, вдруг обернулась.

Больше ровным счётом ничего не произошло. Просто оглянулась, и всё. Но именно в эту секунду в ушах титулярного советника раздался серебристый звон, разум утратил способность разбирать слова, а со зрением вообще приключилось нечто небывалое: окружающий мир сжался, так что вся периферия ушла в темноту, и остался только небольшой кружок – зато такой отчётливый и яркий, что каждая попавшая в него деталь будто источала сияние. Именно в этот волшебный кружок и угодило лицо незнакомой дамы – или, быть может, всё произошло наоборот: свет, исходящий от этого лица, был чересчур силён и оттого вокруг стало темнее.

Сделав нешуточное усилие, Эраст Петрович на мгновение оторвался от поразительного зрелища, чтобы взглянуть на консула – неужели он не видит? Но Всеволод Витальевич как ни в чем не бывало шевелил губами, издавал какие-то нечленораздельные звуки и, кажется, ничего экстраординарного не замечал. Значит, оптическая иллюзия, подсказал Фандорину рассудок, привыкший истолковывать любые явления с рациональной точки зрения.